Последняя рукопись - Тилье Франк - Страница 10

Скривившись, Вик подошел поближе. Череп был обрит и вскрыт, его свод был расколот в том месте, куда пришелся удар. Вик поискал мозг и обнаружил его уже лежащим на весах. В сторонке он увидел отрубленные кисти – два обыкновенных беловатых паука, словно готовых прыгнуть на вас. Он вернулся к трупу:

– Половые сношения?

– Скажу через полчаса. Вот здесь, на предплечье, где были отрублены кисти, видны следы связывания. Я также подготовила несколько образцов для отправки в токсикологическую лабораторию. Волосы, ногти, стекловидное тело. Возможно, это позволит нам больше узнать о режиме питания жертвы в последние недели и наличии или отсутствии в ее организме медикаментов или наркотиков. Но и тут придется подождать – с недельку, я полагаю. С этим Шамрусом лаборатория сильно перегружена.

Вадим стоял не шевелясь, засунув руки в карманы. Вик почувствовал, что замерз сильнее, чем на улице. Он ненавидел вскрытия, да и кто станет уверять, что любит их? Вдобавок молодая жертва была не намного старше их дочерей. На ее месте могли бы оказаться шестнадцатилетние Корали и Элен.

Вик тотчас отогнал от себя эту невыносимую мысль и по лицу напарника догадался, что тот тоже об этом подумал.

Судмедэксперт подвела их к кистям и указала на след синих чернил вокруг запястий, как раз на уровне отреза.

– Похоже, он начертил эти круги, чтобы отрезать как можно точнее. И не отступил ни на миллиметр. – Она провела пальцем по длинному шраму на тыльной стороне правой кисти. – Вот старая рана, думаю, очень давняя. Отправлю все это анапатологу, он сможет сказать об этом больше.

Они опять вернулись к трупу. Судмедэксперт сделала разрез в форме буквы «Y». Вик размышлял о том, каким надо быть психом, чтобы содрать кожу с лица, изувечить и измучить человека таким образом. В его воображении возник тот тип в бейсболке, укутанный в толстый пуховик, такой спокойный на заправке. Именно обыденность облика и поведения делает поимку этих хищников столь сложной. Взять, к примеру, Энди Джинсона – он мог бы быть соседом, другом, любовником и чудненько вести двойную жизнь. Днем рабочий, ночью палач.

Когда Офелия раздвинула широкие полотнища тканей, покрывающих грудную клетку и ребра, в нос Вику ударил, казалось, запах всей тухлятины мира. В этом трупы слегка напоминают виски – этот напиток тоже способен выделять различные запахи в зависимости от своей древности, условий, при которых он старился, влажности воздуха… Вик отступил, чтобы не мешать судмедэксперту действовать. Глядя, как эта женщина управляется с инструментами и перемещается от прозекторского стола к лабораторному, он представлял ее дирижером оркестра смерти, по воле которого о́рганы поют, а сухожилия вибрируют, подобно скрипичному смычку. Эр задержалась на гениталиях, которые она взвесила, а теперь препарировала. И подтвердила наличие смазки, вроде той, что используется на презервативах. «То есть мы калечим, но для себя принимаем меры предосторожности», – с ужасом подумал Вик. Характерно для дисциплинированных убийц, тех, кто способен сдержать себя, несмотря на мощное возбуждение и желание убить.

Закончив обследование, Офелия Эр тщательно зашила пустую оболочку из плоти, которая вскоре окажется в выдвижном ящике и, возможно, будет находиться там долгие годы в ожидании идентификации, если анализ ДНК не даст результатов. Вик смотрел на обрубки предплечий. Зачем надо было вот так обрезать их и отделять кисти рук от тела? В сомнении он принялся вышагивать между прозекторским и лабораторным столами: его внезапно настигло ощущение, что тут что-то не так.

– У вас есть метр?

Судмедэксперт протянула ему гибкую ленту.

– Знаешь, что такое «misdirection»?[6]

Она подняла брови.

– Прием иллюзиониста, заключающийся в том, чтобы, производя какое-то действие, сконцентрировать внимание зрителя на конкретной, но совершенно посторонней детали. Это работает, потому что человеку сложно с точностью интерпретировать весь спектр получаемых им сигналов. Мне кажется, что…

Вик измерил диаметр левой ампутированной конечности, затем ее окружность, потом сделал то же самое с запястьями отрезанных кистей. И с ужасом уставился на судмедэксперта.

– …именно с этим мы здесь и имеем дело. Misdirection. Мы все осмотрели тело, мы логично приобщили к нему кисти рук, не обратив внимания на то, что… Это не наша вина… это… это наш мозг нас подвел…

Вик взял обрубленные кисти.

– Если мы посмотрим как следует, то заметим, что они не такого размера, как обрубки запястий, разница больше сантиметра…

Он расположил кисти максимально близко к предплечьям. Эр резко сорвала с лица бумажную маску. Она вдруг поняла, к чему клонит Вик.

– Проклятье! Это не ее!

7

Слева своими перламутровыми глазами на Вика пристально смотрела статуя, напоминающая греческого бога. В сторонке щерилось чучело кабана со шкурой, запятнанной человеческой кровью, и прикрепленным к правому боку гигантским колесом от грузовика с впившимися в резину осколками костей. Чуть дальше стояли разбитые мотоциклы, искореженные велосипеды, запакованные произведения искусства – охраняемые, пронумерованные при помощи желтых этикеток. В запахе воска, пыли, холодного металла смерть исходила от каждого предмета.

Покинув Институт судмедэкспертизы и буквально на секунду заскочив к коллегам, Вик решил остаток ночи провести в одиночестве, в хранилище опечатанных вещдоков судебной полиции – крупногабаритных предметов, которые не помещались в конверты, коробки или мешки. Каждой, заслуживающей внимания вещи, какого бы размера она ни была, по меньшей мере в течение полугода после вынесения судебного решения полагалось находиться в надежном месте. Это хранилище было в каком-то смысле расширением мозга Вика: памятью уголовных дел.

Поначалу ночной охранник удивился столь позднему визиту, однако впустил его. Вику нравилось работать в связке с Морелем, но он испытывал потребность построить собственную цепочку, особенно в четыре часа утра. Его частенько упрекали за одиночные вылазки, за необычное для сыщика пристрастие к затворничеству, но такая обособленность была ему необходима. Тишина, никто не зудит над ухом и не обременяет его память. Вдобавок возможность остаться здесь избавляла его от необходимости тащиться спать в свою конуру.

В ярком свете неоновых ламп он направился к автомобилю, который два дня назад врезался в дорожное ограждение, спровоцировав смерть Квентина Роуза и открыв двери в ад, таящийся в глубине багажника. «Форд» поместили возле правой стенки, в десятке метров от входа, и бригада криминалистов уже подвергла его тщательному осмотру.

Вик прочитал их рапорт: парни из службы криминалистического учета взяли на анализ ворсинку с водительского сиденья и обнаружили на руле, ткани сиденья и внутренней ручке двери следы спермы. Так что в лабораториях имелся генетический материал мужчины в бейсболке. Их начальник, Ален Мандзато, форсировал работы, чтобы как можно скорее получить результаты анализов ДНК.

Багажник был девственно-чист, разве что в некоторых местах слегка забрызган белой краской. Криминалисты обнаружили следы крови на влажных половых тряпках и в ведрах. Сыщик вспомнил о наличии моющих средств и хлорки. По всей видимости, их клиент делал уборку, возможно на месте преступления, и старался не оставить никаких следов. А присутствие негашеной извести и лопаты свидетельствовало о том, что он предполагал закопать тело. Ишь ты, какой аккуратист. Лейтенант задумался, опершись обеими руками о задний бампер. Он все еще пребывал в шоке от своего открытия, сделанного два часа назад на вскрытии.

Чужие запакованные кисти рук в отделении для домкрата свидетельствовали о вероятном наличии второй жертвы. Еще одной девушки, безымянной, существующей лишь в виде этих отсеченных конечностей, не имеющей ни лица, ни роста, ни цвета волос. Две кисти, вырванные из небытия и меняющие условия задачи: выходит, их клиент убил и изувечил как минимум два раза. Были ли эти жертвы первыми? Есть ли другие? Учитывая столь необычные детали, не имеют ли они дело с жуткой серией? Существует ли другой Энди Джинсон, который тоже закапывает своих жертв, предварительно изнасиловав их и убив?