Эффект бабочки (СИ) - Панфилов Василий "Маленький Диванный Тигр" - Страница 39

Берти с Заком похмыкали, но тему развивать не стали. Авенир считался карой господней в студенческой среде. Потомок влиятельной еврейской семьи, одна из ветвей которой слишком уж увлеклась близкородственными браками.

Семья вместе с внушительным состоянием приобрела и наследственные душевные болезни. Мать живёт в частной психиатрической клинике, в моменты просветлений выходя на премьеры фильмов, театральных постановок и семейные праздники. Старший брат эпилептик, с приступами по несколько раз в день. Младшая сестра с рождения под присмотром врачей-психиатров, не посещала даже школу.

Авенир, уже не раз гостивший в психиатрических клиниках, учится в университете Нью-Йорка восьмой год, прыгая по факультетам и везде учась одинаково скверно. Тяжёлый, въедливый характер в сочетании с назойливостью и непробиваемостью делает его крайне неприятным в общении. Добавить сюда регулярные истерики, эпилептические припадки и приступы ярости.

Человек, от которого все стараются держаться подальше, но опасаются отталкивать его грубо. Гадёныш мнительный и мстительный, что с возможностями семьи достаточно опасно.

— Почему бы тебе и в самом деле не продать или не подарить какие-то бумаги этому горю в еврейской семье? — Поинтересовался Зак, без стеснения приватизировавший бутылку виски, — получит игрушку, да и отвяжется.

— Ни в коем случае! — Вмешался Соломон, — он же психопат, не понимаешь? Получив игрушку раз, захочет и второй, не отвяжется потом.

— А даже если и отвяжется, то кто знает, к чему это приведёт, — добавляю я, вдыхая аромат коньяка, — вздумает ещё в экспедицию ехать, на поиск сокровищ… оно мне надо? Мать у него недееспособная, а отец вполне себе… причём говорят, что говнюк ещё тот, мало чем от сынка отличается, только что здоровье получше. Втемяшится в голову, что у отпрыска проблемы не из-за близкородственных браков, а из-за меня, мстить начнёт.

— Ты понимаешь, — кивнул Соломон, страдальчески морщась, — от таких держаться нужно подальше.

— В самом деле подделки? — Поинтересовался Берти, разглядывая бумаги, — по мне так на настоящие похожи.

— По мне тоже, — пожимаю плечами, — но не говорить же о том сумасшедшему.

— Настоящие сокровища? — Недоверчиво тянет Соломон, — и вот так просто покупал такие важные бумаги?

— Покупал просто, а настоящие ли… — снова пожимаю плечами, — сам глянь — разрозненные архивы, дневники конкистадоров и их потомков, карты… Бумаги так вроде бы старинные, насколько я разбираюсь, а насчёт кладов сомневаюсь. Даже если там что-то и было, то давно выкопано и поделено. Ну или с координатами напутали так, что толку от карт и записей никаких.

— Вот и говорю, бесполезно, — внушительно кивнул Соломон.

— Не скажи, — вытянув ноги, смачиваю нёбо коньяком, — ммм… сказка, а не коньяк. Клады это бред… то есть они конечно есть, сам понимаешь.

— Исчезнувшие цивилизации, конкистадоры, пираты… — кивнул Альтшулер уже с меньшим скептицизмом.

— Всё так. При должном упорстве найти что-то можно, но тут нужно искать как положено — архивные крысы да молодцы с револьверами в одной команде. И отдачи ждать не раньше, чем через несколько лет. Я о другом. Вот, — кидаю приятелю старинный дневник, написанный на вульгарной латыни, — ничего интересного, но видишь? Рисунок горы, да… рисунок, описание природных красот и валяющихся там камней.

Вытянув руку, любуюсь перстнем с изумрудом.

— Месторождение! — Выдыхают Соломон одновременно с Заком.

— Оно самое. Мне в итоге немного досталось… но ведь досталось же!

— Если в таком ключе, — задумчиво сказал Берти, опрокинув стаканчик, — то на поиски сокровищ можно смотреть с некоторым оптимизмом.

— На меня не рассчитывайте, — сходу открещиваюсь от приятелей, — наприключался, больше не хочется.

На осторожные расспросы и любопытные взгляды демонстративно не обращаю внимания. Наживка брошена, осталось только ждать.

Двадцать вторая глава

Кремлёвская квартира Сталина невелика — крохотная приёмная, овальная столовая, служащая заодно гостиной и порой спальней, да три комнатушки. Обстановка аскетичная, похожая больше на гостиницу средней руки, чем на жильё одного из первых лиц Советского государства. Даже мебель казённая, с инвентарными бирками.

Именно так и жили всесильные наркомы СССР, ведь Ильич ещё в семнадцатом выпустил постановление, что квартиры наркомов не должны превышать норматив в одну комнату на человека. Ягода, Рудзутак и прочие, кому предстоит стать жертвами сталинского режима, нарушали это постановление, строя себе особняки по пятнадцать-двадцать комнат, с многочисленной прислугой и едва ли не великокняжеским образом жизни. И это одна из причин, почему они стали жертвами режима…

— Рассказывай, — неторопливо сказал хозяин квартиры приехавшего из Ленинграда гостя.

— Такое дело, Коба, — Киров выложил пакет на стол, — морячки наши, что в загранки ходят, привезли мне пакет из Штатов. Сочувствующих коммунистической идее по всему миру немало, подобные пакеты и письма я сотнями получаю. В основном ерунда, разумеется, но встречаются иногда и жемчужины в кучах навоза.

— Алмазы, вот оно что… — Иосиф Виссарионович крепче сжал трубку зубами, отчего его голос прозвучал глухо, — не может быть обманом? Слишком дорогой подарок для такой бедной страны.

— Не думаю, Коба. В письме несколько мелких, но важных для нас технических решений прилагается, всё больше по двигателям. Чертежи отдал специалистам, оценили положительно. Технологичность [95] очень высокая, экономия обещается быть весьма заметной, да и внедрить в производство легко. Сам знаешь, как у нас с технической грамотностью рабочего класса обстоит.

— Знаю, — проворчал собеседник, — никак! С технической грамотностью скверно, а с пролетарской сознательностью ещё хуже. Немногочисленные сознательные рабочие совершенствуются и пытаются подтянуть других, а остальным только дай, дай, дай! Дай зарплату, дай высокий уровень жизни, дай привилегии пролетарские… Значит, экономия?

— И немалая, Коба, — кивнул Мироныч, закуривая без разрешения, на правах старого друга, — я тут предварительно прикинул, что если мы внедрять технологии начнём, то геологическая экспедиция за счёт сэкономленных средств окупится уже в этом году. Так что ничего не теряем, а если наш таинственный благодетель прав, то получаем огромное месторождение алмазов. Пусть технических, а не ювелирных, но нам они и нужны. За валюту покупаем, да ещё и втридорога, с этой блокадой чёртовой.

— Благодетель, — проворчал Сталин, — пятьдесят тысяч фунтов запросил для дальнейшего сотрудничества! Да и кратер этот, Попигай [96] — сто километров в диаметре, сходу алмазы не найдёшь. Не верить же всерьёз утверждению, что по всему кратеру алмазы? И из населения одни оленеводы.

— Всё равно выгодно, Коба, — успокаивающе сказал Киров.

— Выгодно, что ж не выгодно, — проворчал собеседник, выколачивая трубку в пепельницу, — да и спокойней так, понятней. Попали крыске канцелярской данные, и захотела эта крыска обогатится. Если б бесплатно, вот тут я бы заволновался — не иначе, игра разведок намечается, провокация грандиозная. А тут всё понятно — товар-деньги-товар, привычная капиталистическая схема.

— Провокации исключать нельзя, — задумчиво сказал Киров, выпустив дым из ноздрей, — подсадят нас на крючок, а потом впихнуть могут хороший такой кусок с дезинформацией.

— Потому и думать каждый раз надо, получая письма от благодетеля — а не увести ли он нас хочет в сторону? Поманить вкусным куском, да увести в сторону от действительно крупного месторождения или технического решения. Садись, Мироныч, думать будем…

— Странный сон, — фыркаю, проснувшись, — вот уже не ожидал, что подсознание так интересно сработает. Квартира Сталина, надо же… и ведь как чётко видел всё, даже мебель вроде бы та же самая, что в документалке показывали.