Детектив Марк Вентура (СИ) - Фиреон Михаил - Страница 120

— А что он и вправду каннибал что ли? — зевая, уточнил, занося заявление в журнал Фанкиль.

— Каннибал ваш мертвый, между прочим, тоже ходит по Гирте — упрекнул его коллега — вам мэтр Фарне рапорт еще не приносил? Это вы мэтра Трасса тогда, во вторник, сожгли.

— Значит два каннибала — меланхолично уточнил, пометил в журнале Фанкиль — и еще эти коктейли, с которых никто не знал какой стороной поворачиваться к очку. И попугай, который кричал «Герцог не от Бога». Памфлет про сэра Прицци, который мочился духами. А что такого? Он-то может. И этот политический спектакль в лицах. И насильник с двумя… Серьезно? А эти… дамы вообще были трезвыми? И карета Ринья и что там еще?

Он взял со стола циркуляр, начал читать по диагонали вслух длинный, принесенный капитаном ночной стражи список.

— Вы не читайте, там читать нечего — криво улыбнулся, кивнул капитан Глотте — это все вам, в архив. Все равно никто не будет это расследовать.

— …На площади Булле продавали ипсомобиль мэтра Роффе — все же продолжил читать с выражением и издевкой Фанкиль — за двадцать семь с половиной серебряных марок. И продали. Целых шесть раз. Неустановленный пожилой мужчина давал всем поглядеть в свой телескоп, через который все были голыми. И циркачи. Живой лестницей в виде уличного представления забирались в квартиры, совершали ограбления. А этих почему искать не будете? Заплатили уже? Кому? Мэтру Гессу, или сэру Прицци? Вы, Герман, лучше радуйтесь, что станции выставили так, что ничего не искажалось, и законы физики были стабильны. А то бы тут огнеглотатели по улицам ходили, ручных демонов гладить давали за пару монет и порталы в небо с обзорными пролетами над Гиртой… Только вот что это за слухи о том, что было в доме на Кузнецов двадцать четыре? Провели проверку? Слухи или был состав преступления? Давайте все сюда, посмотрим с Валентином как вернется, подготовим рапорт по этим происшествиям, посмотрим, может и не все глухие…

Ушел полицейский адъютант, что принес в квартиру куратора полиции Гирты подписанную капитаном оперативного отдела Александром Кноцци и генералом Гессом сводку и анонимный, составленный из алых, желтых и белых роз, букет. Ушла, забрав его, и Хельга Тралле, Ева осталась одна в квартире.

Она закрыла за хозяйкой дверь, весело побежала в их с Марисой комнату, зная, что сестра не придет ни сегодня, ни в какой ближайший день, а может и вообще переселится на улицу генерала Гримма, сдвинула их кровати вместе в одну так, как будто бы так они всегда и стояли здесь. Надела нарядную темно-зеленую пелерину с капюшоном, расчесала волосы. Уложила челку перед зеркалом, подрумянила свои нежные, округлые щеки, натерла жирным кремом, скулы и лоб, чтоб блестели.

Она сидела у окна на кухне, перед ней на столе стояли фужеры. Ожидала бутылка с самым лучшим вином, которое было в буфете, лежала кованая железная роза, та самая, которую Даскин сегодня утром подарил ей.

Она ждала его. Но он так и не пришел.

Стояла глубокая ночь. Все, кто искал компании и веселья, уходили за мост на южный берег Керны. Там, за рекой, на набережной перед университетом, на Рыночной площади, перед герцогским дворцом, на перекрестке проспектов Рыцарей и Булле, горели костры, стояли скамьи и столы, телеги с которых торговали горячими бутербродами и напитками. Там будут пировать всю ночь, праздновать ежегодный юбилей Гирты…

Но вот внизу, на проспекте, совсем затихли последние музыка, песни и веселые крики. Угомонились, разошлись по комнатам отдыхать перед завтрашним праздничным днем гости в квартире леди Магно — известной придворной дамы и жены крупного землевладельца и вассала герцога Вильмонта, что жила этажом ниже. Хельга Тралле так и не вернулась, и было порадовавшаяся ее так удачно совпавшему с приездом Даскина, уходу Ева, с досадой подумала, что лучше бы она не задерживалась и пришла как можно скорей. В квартире на седьмом этаже, выше которой были только чердак и крыша дома, стало как-то совсем неуютно, страшно и тихо.

Только огни окон полицейской комендатуры и жаровни на плацу и у конюшен левее от окна, ниже по проспекту Рыцарей, горели как в другом мире, все тем же, как и во все другие ночи ровным, казалось-бы призрачным и далеким светом, от которого становилось еще более одиноко и тоскливо.

Ева сидела за столом, пила чай, поглядывала на часы. От нечего делать, начала читать циркуляр о сегодняшних происшествиях. Прочла о том, что прошлой ночью люди графа Прицци приехали в расположение бригады Келпи и какой-то пьяница во время разговора графа с командиром отряда, бароном Тамброй, изволил шутить о смерти старшего сына командора Лилового клуба в стычке, что случилась шестнадцать лет назад на дороге на Эскилу, к югу от Гирты. После чего началась драка и заезжие рыцари и их сержанты были частью перебиты, частью раздеты и отправлены восвояси в ночь, голыми без белья, одежды и снаряжения, а самого барона граф отвез в тюрьму и обещал назавтра обмазать дерьмом и, вместе с его ближайшими вассалами, которые тоже были взяты в плен, выпустить тоже голым на плац перед конным турниром на потеху и в назидание зрителям. Прочла о том, что в какой-то квартире бесследно исчезла целая семья, и двери были заперты изнутри на засов, и что сгорел дом, в котором жила некая женщина, о которой шептались, что она маг и видит будущее. Свидетели говорили о том, что перед самым пожаром видели ее внезапно без всякой причины вспыхнувшую фигуру и слышали ее отчаянный крик.

Но больше всего привычную к подобным сводкам наперсницу куратора полиции Гирты взволновала самая последняя сводка. О взрыве кареты Элеоноры Ринья. Когда какой-то неизвестный человек подбежал к ней и забросил в ее окно гравитационную, какие используют на рудниках для дробления породы, бомбу. Погибло шесть человек — в том числе кучер, полицейский у ворот и двое лакеев Ринья. Все они, вместе с лошадьми превратились в изуродованные до неузнаваемости, перемолотые как в мясорубке ошметки. Что случилось с тем, кто принес бомбу и был ли он сам среди погибших, следователь пока не установил.

Ева взяла фужер, но так и не притронулась к вину. Прислушиваясь к темноте в коридоре, она ждала. Ждала резкого и веселого напористого звонка, или какой глупой шутки с лестницы, не послышится ли звука знакомых шагов у дверей… Но она осталась одна в пустой запертой квартире, одна на всей земле и страх того, что приоткроется дверь соседней комнаты, заскрипит половица под крадущейся ногой, мелькнет отражением в зеркале незнакомая фигура, коснется плеча холодная рука, вспыхнут светящиеся глаза перед лицом, послышится чужой и страшный голос, и никто не спасет, кричи не кричи, не поможет, холодным, парализующим ужасом, закрался в ее сердце.

— Все это вздор — сказала она себе — это все Анна. Она такое придумывает, рассказывает, а теперь ее нет, развлекается там как всегда. А я, как всегда, осталась одна, и Эдмон опять не пришел. Как всегда обещал, и теперь его нет. Что за человек он такой? А я все жду его, каждый раз, год за годом… И ведь замуж пора давно уже…

Ева погасила свет на кухне, вернулась в их с Марисой комнату. Зажгла свечу перед иконами, прочла молитву. Положила крест в изголовье рядом с подушкой и рядом на постель свой меч. Разделась, еще раз внимательно прислушалась к тишине в квартире и легла на кровать, на которую предусмотрительно, еще с вечера, положила одетые в свежие, политые одеколоном наволочки, две подушки для себя и Эдмона, что обещал прийти сразу, как только выполнит доверенное ему Хельгой Тралле поручение…

За окном громыхнула петарда. Эхом отразилась от стен. Какая-то уже изрядно подвыпившая, изнуренная компания вывалилась из подворотни соседнего дома, оглашая двор веселыми надрывистыми выкриками, направилась через арку на проспект.

Глава 14. Принцесса Вероника. Суббота

Он проснулся поздно. В комнате было тепло, стоял горький аромат трубочного табака, смешанного с привкусом какого-то необычного, приятного химического запаха, похожего одновременно на замысловатые духи и фруктовое мыло. На столе стоял завтрак: изящный ярко-красный кофейник из блестящего фарфора, такие же высокие и узкие, чтобы на стенках оседали крупинки кофе чашечки, тарелка с горячими бутербродами с зеленью, джемом и сыром. На соседнем блюде ожидали уже подостывшие, но все же весьма аппетитные на вид, ароматные, посыпанные перетертыми грушами и сахарной пудрой пончики и слоеное печенье.