Зауряд-врач (СИ) - Дроздов Анатолий Федорович - Страница 27

– Стенты!

Мне протягивают металлическую кювету со спиртом. На ее дне блестят сетчатые трубочки. Теперь, главное, чтобы подошли по размеру. Диаметр я заказывал наугад, ориентируясь, естественно, на крупные сосуды. Но они у людей разные. Разновидности стентов исчисляются сотнями. Но я в другом мире, и у меня нет возможности выбирать.

Беру подходящий стент и примериваю. Глаз не подвел – подошел практически идеально. Повезло прапорщику! Вставляю стент в сосуд, натягиваю разорванные края на сеточку. Беру нитку с иголкой и начинаю шить мелкими, частыми стежками. Штопка требует предельной концентрации и аккуратности. Хорошо, что лампа над столом яркая. Не бестеневая, как в моем мире, но куда лучше тех, что имеются в лазарете. Все-таки окружной госпиталь…

Заканчиваю с сосудом и отпускаю зажим. Привычно брызгают тонкие фонтанчики крови, которые постепенно замирают. Осушаю рану и зашиваю ее послойно. Теперь свести края распиленной кости и зафиксировать… Осталась аневризма. Надрезаю кожу и выпускаю кровь в подставленную кювету…

– Заканчивайте, Валериан Витольдович! – говорит Бурденко. – А мы с коллегами пройдем в кабинет начальника госпиталя, где обсудим увиденное. Закончите – присоединяйтесь!

Ушли. Теперь рана от осколка. Она сквозная, поэтому работы немного. Перед тем, как забинтовать, кладу ладонь поверх раны. Свечение. Сил не жалею – я обещал мальчику, что он выживет. У анестезиолога глаза по пятаку. Подмигиваю ему, бинтую рану и иду переодеваться.

Пробегавшая по коридору сестра милосердия подсказывает нужный кабинет. Дверь в него приоткрыта, доносятся голоса. Постучать? Поднимаю руку и внезапно слышу голос надворного советника:

– Поразительно! Вчерашний студент, а оперирует, как заправский хирург. Ни следа растерянности, ни одного лишнего движения! Точно знает, что делать. Если б не видел собственными глазами… Такое впечатление, что он держит ланцет в руках не один десяток лет.

Хм! Кажется, прокололся.

– Так вы согласны, Леонтий Иванович?

Это уже Бурденко.

– Да, Николай Нилович! Такой талант нельзя не поддержать.

– Тогда я готовлю письмо.

О чем они? Поколебавшись, стучу в дверь и толкаю ее. Так. Врачи в вольных позах сидят на стульях у письменного стола. Во главе его – грузный тип в мундире военного чиновника. На широком, серебристом погоне с зигзагом звезда и вензель. Статский советник. Он смотрит на меня с любопытством.

– Проходите, Валериан Витольдович! – улыбается Бурденко. – Присаживайтесь! – указывает на диван. Подчиняюсь. – Мы как раз говорили о вас. Операцию прошла блестяще, впечатления у присутствующих наилучшие, в связи с чем возникла идея. Вы ведь не доучились в университете?

– Да.

– Закончить будет проблемой – с Германией мы воюем. Слышал, что документов из университета у вас нет?

Киваю. Наверное, Карлович рассказал.

– Без них продолжить обучение затруднительно, да и время неподходящее: война. Мы с коллегами пришли к выводу, что учиться вам не нужно – вы состоялись как хирург. Однако диплом не помешает. До войны я служил профессором по кафедре оперативной хирургии Юрьевского[1] университета. Там ко мне хорошо относятся, но этого недостаточно. Я попросил коллег поддержать меня. Мы направим письмо руководству университета, в котором изложим ситуацию и попросим выдать вам диплом. Думаю, прислушаются. Не возражаете?

Нет, есть же люди! Не просил, даже в голову не приходило, а они подумали…

– Благодарю! Я…

Даже не знаю, как продолжить.

– Не стоит, Валериан Витольдович! – мягко говорит Бурденко. – Помогать таланту – наш долг. Ведь так, господа?

Господа кивают.

– К тому же университету лестно числить в своих выпускниках кавалера орденов. Еще и фотографию попросят для размещения на галерее лучших выпускников.

Он улыбается. Присутствующие смеются.

– Идем! – Бурденко встает. – Вернемся к коллегам.

Врачи один за другим покидают кабинет. За дверью меня берет под локоть надворный советник с бородкой.

– Валериан Витольдович, на пару слов?

Задерживаемся в коридоре.

– Меня зовут Леонтий Иванович Бубеннов. Я врач… – он машет рукой. – Это не важно. У меня к вам необычный вопрос. В Германии делают операции на простате?

– Да.

– Приходилось видеть?

– И оперировать.

Не вру. Удаление простаты мой конек. Сейчас их выпаривают лазером, но нередко показана открытая операция, например, при раке. В этом я и специализировался.

– Вам доверяли?

Глаза у него по пятаку, причем, местному, а он большой.

– Ничего сложного.

– Как?! – Бубеннов еще не пришел в себя. – Сложнейшая операция. Вскрыть брюшную полость, разрезать мочевой пузырь, удалить железу, затем все зашить…

– Зачем через пузырь?

– А как же иначе?

В его глазах изумление.

– Можно через промежность.

– Поясните.

– Полагаю, гинекологическое кресло вы видели?

Кивает.

– Нечто подобное. Пациент лежит на спине. Ноги подняты вверх и разведены, открывая доступ к промежности. Через нее входим в брюшную полость и удаляем простату. Она ведь рядом.

– Никогда бы не подумал, – бормочет он. – И каков результат этих операций? Осложнений много?

– Примерно у каждого четвертого.

– Что конкретно?

– Например, ретроградная эякуляция.

– То есть?

Не знают…

– При половом акте сперма забрасывается в мочевой пузырь. На самочувствие прооперированного это не влияет, но исключает возможность иметь детей.

– В нашем случае это не актуально, – машет он рукой.

Ага! Это «жу-жу» неспроста. Речь о конкретном человеке, причем, немолодом.

– Могут быть проблемы с мочеиспусканием. Не всегда удается наладить. Моча не задерживается в пузыре, и стекает постоянно. Но это поддается коррекции.

– То есть?

– Повторная операция, в этот раз легкая. Основное сделано.

– Спасибо! – он горячо жмет мне руку. – Коррекция, говорите? Думаю, мы об этом поговорим. А пока догоним коллег.

Странный он какой-то. Идем в зал, там я забываю о разговоре. Но назавтра, Бубеннов подходит ко мне.

– Могу я вас похитить, Валериан Витольдович? Надо осмотреть одного пациента. Понадобится ваша консультация и, возможно, помощь.

– А как же конференция?

– Я поговорил с Николаем Ниловичем, он не возражает.

Ну, и ладно. При всем уважении к местным хирургам, слушать их тоска. То, что здесь выдается за открытие, в моем мире уже забыли. Врачи, понятное дело, не виноваты, но что есть, то есть.

Выходим за ворота госпиталя и садимся в автомобиль. Ого! Редкое средство передвижения в этом мире. На них ездят чиновники и офицеры в чине не ниже генерала. Кто же пациент? Автомобиль доставляет нас к дворцу губернатора. Здесь размещена ставка верховного главнокомандующего. Неужели? Догадка подтверждается. Бубеннов через пост охраны проводит меня к главному кабинету. Перед ним останавливается.

– Валериан Витольдович! Надеюсь на вашу скромность.

Понятно.

– Могли бы и не говорить. Понятие врачебной тайны мне известно.

– Извините! – смущается он и толкает дверь кабинета. – Прошу!

Большая приемная, за столом в центре восседает капитан с аксельбантами. Адъютант, это к гадалке не ходи. При виде нас вскакивает.

– Нас ждут! – бросает Бубеннов.

Адъютант мотает головой. Входим в кабинет. Из-за стола встает невысокий, плотный генерал с пышными усами. Лицо знакомое, видел его в газетах.

– Здравия желаю, ваше высокопревосходительство!

– Не тянитесь так! – улыбается генерал. – Это не официальное представление. Леонтий Иванович мне уши прожужжал про даровитого хирурга, легко делающего сложнейшие операции. Правда, не ожидал, что вы так молоды.

– Это поправимый недостаток, ваше высокопревосходительство!

Алексеев, а это он, смеется. С чувством юмора у генерала хорошо.

– Обращайтесь ко мне без чинов. Сегодня я ваш пациент.

– Понял, Михаил Васильевич. Мне нужно вас осмотреть.