Неожиданность (СИ) - Попов Борис - Страница 211

— А что же черные так облажались? Погибнем ведь все вместе.

— То ли не разглядели, то ли не поняли, пес их знает. У любого волхва — душа потемки. А переубеждать Невзора просто некогда — он тут бычиться до следующего лета будет.

— И то верно, — согласился побратим и сменил тему. — Слава Богу, теперь я за Настю спокоен — жива. Посмотрим еще раз на ночь?

— Обязательно! — заверил его я.

Поболтали еще о том, о сем. Лошадей перековывать сейчас незачем — не по асфальту или каменистой мостовой идем, а по сыроватой и мягкой земле, сносу подковам не будет. Еду с собой можно и не брать, до Переславля, где вотчина и семья Богуслава, рукой подать — всего день пути.

На ужине я спросил Павлина как прошла беседа с протоиереем и нашими иногородними коллегами, не нужно ли отдельно беседовать с нравным Николаем. Оказывается, все прошло на «ура», все рвутся помочь.

— Вы только сразу на невольничий рынок не бегите, — дал совет киевлянин.

— Почему?

— Василиса не может вас сутками у двора караулить, она ведь тоже не железная. Поесть, попить, поспать ей, как и любому человеку надобно. Скорей всего на нашей улице мальчишка или девчонка, нанятые за ломаный грош, пасутся. Вот и надо им дать время за ведьмой сбегать.

Сначала постой возле калитки, покричи чего-нибудь, из-за забора пусть ответят, называя тебя по имени, только потом выходите. И побродите по другому торгу, погуляйте по улицам, дайте Василисе послушать, как протоиерея превозносят.

— Резонно, — согласился я, — так и поступим.

На этом день и закончился.

Глава 17

С утра подошла Татьяна. Синяя ленточка на лбу показывала, что ее сегодня верней звать Пелагея. Наши уже все были готовы. Объяснил коллективу как сейчас будем перекрикиваться через забор. Емельяну велел прихватить с собой мешок с наворованными вещами.

Первыми на улицу вышли мы со священником. Через три дома от нас играли четверо мальчишек и девчонка, все лет по 10–12.

— Начинай кричать, — предложил Николай.

— Долго вы там? — заорал я.

Девочка как-то напряглась и стала внимательно прислушиваться. Прав бы Павлин — похоже вот он — детский дозор. Но юная девица никуда пока не бежала, видимо в лицо меня не знает, и желает убедиться, что я именно тот, за кем она приставлена следить.

Со двора невнятно что-то пискнули. Я-то не пойму, а уж в отдалении точно не разберешь. Надо менять тактику.

— Святой отец, крикни чего-нибудь с моим именем, желательно пару раз, — попросил я.

Протоиерею разжевывать было не нужно — он мастер художественной речи.

— Эй вы там, здесь на улице, Владимир волнуется! У Володи сегодня дел много!

Девчонка тут же унеслась. Похоже, действительно караульщица. Подождав, как и было договорено заранее, минут пятнадцать, вывалились через калитку оставшиеся. Все это время мы с протоиереем толковали о его новой роли в походе.

— Не боишься черного волхва?

— Для чего ж я с тобой пошел, бояться что ли? Убивать я не могу, с дельфинами не столкуюсь ни в жизнь — не умею с братьями нашими меньшими, из языков, кроме русского, знаю только греческий и латынь, никаким персидским не владею, — на что такой поп тебе нужен? Пищу переводить, да Емеле холку оттаптывать?

Тут хоть вражью силу на себя отвлеку, вроде как щит возле вас подержу, все какая-то от меня польза будет. Ты пока эту вонючку лови, надо будет — хоть целый день на это потрать. Павлин вчера уверял, что я мощнее черного волхва. Конечно, мне Сила Господня дадена для богоугодных дел, а у него что? Так, звук пустой!

— А вдруг пересилит тебя Невзор и убьет?

— На сколько-то времени я врага отвлеку, а вечно будем жить только в Царствии Небесном. Здесь рано или поздно, а все равно когда-нибудь помирать, на все Божья воля! — и Николай перекрестился.

Я тоже перекрестился. Да, эту мощь веры волхвам и толпой не пересилить!

— И за меня не волнуйся, — завершил беседу святой отец, — вчера на мне Захарий свое искусство испытывал, мою защиту не осилил. Толковал, что он волхв посильнее Невзора будет. Ладно, хватит об этом. Когда нам нужно будет от вас отделиться?

— Скорей возле невольничьего рынка и разделимся, но для верности решим так: как будет пора, я кого-нибудь из твоих сопровождающих подзову и скажу.

— Годится.

У вышедших иногородних я спросил имена.

— Архип! Осип, — бойко отрапортовали мужики, и мы пошли.

Девочка к этому времени уже вернулась, лежбище ведьмы было где-то недалеко. Проходя мимо сорванцов, я внятно и очень громко сказал:

— Сначала на Подольский Торг пойдем, барахло нужно продать.

Держались двумя ватагами, люди Николая слегка позади нас. На краю зрения что-то мелькнуло. Василиса объявилась! Архип с Осипом старались в два голоса вовсю.

— Убей Невзора, святой отец!

— Не щади черного волхва, — он уже не человек!

Мы зашли на Торг, и Пелагея подвела нас к нужному перекупщику и негромко ему сказала:

— Грицко, это я — Пелагея, из Оксанки в Татьяну перепрыгнула.

Мужик со здоровенной и очень черной бородищей к этой метаморфозе отнесся спокойно, видно видал всяческие виды, вежливо спросил:

— Чем могу служить?

— Одежку хотим продать.

— Показывайте.

Увидев движимое имущество, склонился к ведьме и совсем тихо решил узнать:

— За разбой взялась?

— С банды Кривого долг взыскали.

Длиннобородый решил узнать обстоятельства дела.

— Он с подельниками, говорят, не в себе второй день. Твоя работа?

— Чья же еще! Пошевеливайся, а то за Кривым с Косым отправишься.

Это возымело хорошее действие и процесс оценки и подсчета закипел. В конечном итоге Пелагея получила пятьдесят четыре рубля, и мы, удовлетворенные, удалились. По пути Пелагея учила Емелю:

— На невольничьем рынке не ори радостно:

— Мама! Я всю землю обошел, а тебя нашел!

— Почему это? — насупился двухметровый гигант.

— Потому что услышит тебя работорговец, цена сразу взлетит в десять раз — было рубль, станет десять. Мать для человека дороже чужой тетки.

— Теперь понял!

— Поэтому увидишь маму, подергай меня за рукав и тихонько скажи которая. Ее как звать-величать?

— Акулина.

— Какие-нибудь особенности у нее есть?

— Это как?

— Эх, орясина! — вздохнула Пелагея. — Ростом высока, шрамы на лице, косая или кривая, рыжая, — да мало ли что.

— А-а-а! — понял туповатый богатырь. — Не косая, не кривая, волос вроде моего, обычный. Ростом, верно, повыше других баб будет. Зачем-то добавил: — Ей 37 лет, деревня наша Дубровка. А! Возле рта шрамик небольшой справа — упала в детстве.

Мы с Пелагеей только покачали головами — ну хоть что-то. С паршивой овцы хоть шерсти клок.

Обнаглевшую Василису сегодня даже можно было увидеть. Татьяну она не боялась ничуть, мои жиденькие магические способности ее не смущали, сдерживал порыв меня убить священник с двумя волхвами и со способностями помощней моих.

— А что это она так близко подсунулась? — решил я узнать у Пелагеи, — не боится, что узнаю?

— Кабы не добавили антеки тебе своей силы, нипочем бы не узнал. Скажи про себя:

— Покажи морок! — и увидишь все, как простой мужик.

Попробовал. За нами брела маленькая старушонка с клюкой. Вот оно как!

— Теперь скажи:

— Сними морок!

Тоже получилось. Ну что ж, будем ковать железо, пока горячо!

Я повернулся и крикнул:

— Архип! Подойди!

Когда волхв подошел, сказал ему:

— Уходите, уже пора. Бабку сзади вас видишь?

— С клюшкой?

— Да. Это ведьма. Если пойдет за вами, не бросайте протоиерея одного! Эта тварь может сменить объект охоты.

— Конечно присмотрим. А говорили, что ей лет 35–40.

— Она морок накинула, мы же с отцом Николаем ее прежде видели, в лицо знаем. Близко-то он ее любую учует, да боюсь поздно будет.

— А ты что, через ведьмин морок можешь видеть? Ни один мужчина же не может.