Неожиданность (СИ) - Попов Борис - Страница 244

А выйдет за пожилого человека замуж, поднадоест он ей за какое-то время, таким может тяжелым характером полыхнет! Устанешь от женской злобы прятаться, постоянные скандалы терпеть.

Развод и новая женитьба на молодой красавице в шестьдесят лет, это проблема из проблем! Тут не знаешь, где найдешь, где потеряешь.

Огонь в печи уже вовсю разгорелся, жар ощутимо начал припекать. Вдруг я заметил кое-что необычное, что-то, чего никак не должно было быть! В самом пекле, среди поленьев, плясала маленькая ярко-оранжевая ящерка с небольшими желтенькими крылышками. Что же это такое?

Ни одно животное в огне не живет, никто такой жар не вытерпит. Какая-то нечисть? Любая нечисть на глаза человеку старается не попадаться, жмется по углам. Бывает смело себя ведут привидения, ходят или летают прямо среди бела дня на глазах у испуганного ими населения, но ведь они и сами бывшие люди, значит есть у них причины показаться: рассказать о заливке яда в ухо, попросить о достойных похоронах или страшные грехи, которые не дают им покинуть сей бренный мир. Ящерица с пол ладони размером, явно не из этой оперы. Что же тогда?

Галлюцинация? Вроде раньше не страдал этим. Я психопат, и не более. За галлюцинаторно-параноидный синдром данных никогда не было и нет.

Саламандра! Легенда средних веков, исчезнувшая вместе с эпохой Возрождения, вот кто это! Таинственный Дух Огня, который часто видели и многократно описывали разные известные и уважаемые люди, отнюдь не волшебники и не алхимики, одержимые идеей сделать золото из какой-нибудь дряни. Из самых знаменитых личностей это были Леонардо да Винчи и Парацельс. В древности о саламандрах писали очень редко и скупо, (яркий пример — Плиний Старший) обычно с чужих слов, а вот с 10 по 17 век очевидцев стало немало. И вдруг с 16 века количество свидетелей падает, а с середины 17 века по 21 их просто нет — саламандры исчезли.

Вспомнилась история из биографии Бенвенуто Челлини, известного ювелира, скульптора, живописца и музыканта, написанной им самим в 16 веке, о том, как его, тогда еще пятилетнего мальчишечку, подозвал добряк-отец, землевладелец, а также известный и уважаемый мастер по изготовлению музыкальных инструментов, показал пляшущую в огне очага ящерку и после этого влепил очень болезненную затрещину. Успокоив затем плачущего ребенка, родитель объяснил ему, что так Бенвенуто запомнит навсегда встречу с очень редким животным — саламандрой.

Конечно, Челлини не был белым ангелом. В юности он постоянно дрался с какими-то людьми, особо делая упор на других ювелиров, из родной Флоренции пришлось уехать из-за буйного и тяжелого нрава, убил пару человек, одного просто за хулительные речи, посидел в тюрьме, обвиненный в краже, но в своих мемуарах, написанных в конце нелегкой и яркой жизни, великий гравер и чеканщик не кривил душой и до вранья не опускался.

Интересно, заметил ли саламандру Богуслав? Может ее появление сулит какие-нибудь значительные неприятности? Дом запалит, скажем, огнеупорная все-таки, или еще чего-нибудь отчубучит, кто ж ее знает? А побратим должен бы знать, он неслабый волхв все-таки.

Только боярин все также любовался своими сафьяновыми сапожками и за событиями в горниле печи не следил. Может он Духов Огня и не видывал сроду? Не впал бы в панику!

— Слав, Слав, а ты про саламандр слышал?

Богуслав отвлекся от тяжелых мыслей, поднял голову.

— А чего про них слышать? Вон как раз скачет одна, — заметил он вяло.

Во как хорошо! Даже по лбу не дал для усиления памяти!

— И часто ты их видишь?

— Да через день появляются — то одна, то кучей заявятся. Истопник их часто видит.

— И давно они здесь?

— С детства их помню. Маленький очень любил на них глядеть, особенно когда они парой танцуют. А сейчас дела, заботы — не до них.

— Опасности от них никакой нету?

— От саламандр ни вреда, ни пользы.

— Может люди чего говорят?

— Говорят, что кур доят! Брешут о них много чего! И яд у них особо сильный и убийственный, и тело такое холоднючее, что печку или костер махом гасит, а если чего коснется — все враз в пепел превращается, и всякого другого вранья немеряно! А правда такова: саламандра жить может только в огне, поэтому гасить его не в состоянии, никогда из него не выходит, никто ее, настоящую, сроду не ловил, яду добыть не мог. Куда она уходит, когда огонь гаснет, и откуда потом приходит — никому не ведомо. Вот и все!

Вспомнил я тут еще об одном деле, пойду улажу. А то уходим завтра, а когда вернемся — неведомо.

С этими словами владелец очага с саламандрами гордо удалился. Может у него и в колодце мелкий водяной проживает, а на чердаке прикормленный запечный за порядком присматривает? Кто знает, кто знает…

Средние века, это вам не Новейшее время — промышленной копоти и рева автомашин нет, а вот всякой нечисти не выгребешь. Жалко, что нельзя саламандру хоть одну на развод отловить, Забавушку позабавить…

Вернулся сияющий протоиерей.

— Ну как, получилось? Подлечил плохонького друга? — поинтересовался я.

— Конечно! Большая сила мне дадена! Воспрянул старичок Переславский, засиял! Точно не скажу, но лет пять еще точно в полной силе протянет. Рвется опять лечить начать, как в прежнюю пору — очень оживился.

Сейчас уточним. Залез в Интернет.

— В 1100 году у Переславской епархии уже новый епископ будет. Митрополиты здесь, видно, на Ефреме и закончатся.

— Не ошибаешься?

— Да кто ж его знает! Летописи врут часто. Но тут разночтений нету, запись всего одна. Да и необязательно ему в митрополитах до конца жизни просиживать — может в монахи уйти — спокойно век доживать да о Николае Мирликийском научные труды пописывать, может землянку отрыть и в отшельники податься. Он же потом православным святым стал, значит еще будут какие-то невиданные заслуги перед Господом. В великомученики у него шансов попасть нету, значит отличится как-то иначе.

— Все может быть, его не угадаешь… Мы потом потолковали о моих новых способностях. Ефрем говорит, что моя появившаяся с Божьей помощью сила вдали от Великой Панагии через месяц очень быстро на убыль пойдет. Если хочу также хорошо лечить, мне надо Михайловский собор не реже, чем раз в неделю посещать, от Оранты силой подпитываться. Придется здесь жить, местечко для друга-протоиерея епископ всегда найдет. В Новгороде у меня ничего важного не осталось, так что если уцелею, сразу сюда вернусь.

— А церковное начальство как к этому отнесется?

— Ефрему в такой мелочи не откажут, он большим уважением у Киевского митрополита пользуется. Скажут: хочешь взять человека? Значит бери. Пришли только от своих стеклодувов потом мозаику новую, и бери, кого захочешь — ты сам себе там в мелких делах митрополит.

Так и заканчивался этот полный событий день. Потом, перед ужином, я познакомил всех с Кузьмой Двуруким, спросил задалась ли у него покупка половецкой лошадки.

— Рассказал мне Матвейка про вашу привычку возле коней бежать, мне она не нравится.

— Передумал с нами странствовать?

— Не дождешься, — сурово одернул меня великий боец. — Просто двух половецких жеребцов взял. Неказистые, и в холке не задались, зато выносливее их нету. В Херсоне продам, они дешевенькие, убытка не будет. Точно завтра выходим? Ничего не переменилось?

— Все также. Гляди, не проспи.

— Матвей разбудит. Нам с ним боярин общую комнату выделил.

— Тут есть еще одна загвоздка — волкодлак с нами бежит.

— А мне какая забота?

— Да может ты набожен очень…

— Когда сплю зубами к стенке! Он тоже биться идет?

— Конечно!

— Мне без разницы, с кем я в одном строю сражаюсь. Каждый бьется, как умеет — я клинками, а он клыками, — лишь бы толк был.

За ужином Богуслав, мы с ним сидели за одним столиком, опять высказался по французским делам.

— Не пойму я все-таки, как Анна так быстро с Муленом связалась, шевалье этих нашла.

— Да чего тут думать! Либо по голубиной почте весточку Бурбонам переслала, либо какую-нибудь ведьмовскую увертку использовала, какая теперь разница! Что сделано, то сделано. Признайся лучше, что Настю опять увидеть хочешь, вот и все дела.