Звезда Надежды (СИ) - Багров Вячеслав - Страница 76

Джил ждал, когда компьютер доложит ему о готовности к маневру и сбросу ракеты.

Шли минуты.

— Ты точно сможешь это сделать? — Спросил его Сол.

— Смогу. Кое — что забыл, приходится сверяться с графиком запуска систем, но как пилотировать я никогда не забуду, — он улыбнулся сидевшему в двух шагах от него Солу, старался выглядеть бодрым.

В голове Джила, что — то больно кольнуло, словно тонкая игла коснулась его мозга и пропала. Он откинул голову на подголовник кресла и закрыл глаза, переживая приступ головокружения.

— С тобой точно все в порядке? — Голос Сола показался ему обеспокоенным.

— Устал. Нормально все.

Через какое — то время, Джил снова открыл глаза и посмотрел на экран перед собой — Объект на экране горел ровным светом, и молнии, вылетающие из него — короткие и ярко — белые, размывали его границы, создавали вокруг него блеклую туманную дымку. Сквозь них пробивался призрачный сине — зеленый свет.

— Я увижу, как тебя разнесет на куски, сукин ты сын, — произнес Сол Дин с нескрываемой злой радостью: — Ты выжал из меня жизнь, ты убил…

И тут Джила ударило удушливой, жаркой волной, он задохнулся, вытаращив перед собой глаза, сжал кулаки, его тело пронзила боль.

И все кончилось.

Изображение Объекта на экранах погасло, а они сами выключились — почернели. Одновременно с этим погасли все огни на пультах управления, а вместо них, ожили, засветились «глазки» неоновых ламп — индикаторов резервных систем.

Резко и надрывно зазвучал ревун тревоги, и голос крейсера огласил собой пространство пилотской рубки:

— Переход на резервные системы управления и жизнеобеспечения корабля. Импульсная атака. Компьютер неисправен. Все команды продублированы.

Стена перед Джилом вместе с экранами обзора, стала быстро поворачиваться, плоские, большие экраны на ней поползли вниз, открывая старинные, выпуклые экраны, прикрепленные к обратной стороне стены. Еще секунда, другая и перед Джилом находился уже черный, запыленный ящик резервного, вакуумного экрана. Изображение Объекта на нем было непривычно растянутым и выпуклым.

Вспыхнули на пульте управления ламповые индикаторы, в их стеклянных окошках, засветились красным спирали накала, изображали цифры и значки.

— До сброса ракеты — две минуты! — Объявил голос корабля: — До начала маневра — пять минут, сорок секунд.

Изображение Объекта вдруг расплылось, светлая аура вокруг него наливалась светом, становилась ярче, сильнее, молнии удлинились и он… погас.

Совсем.

— Минута, тридцать секунд.

Пот — холодный, как капли соленного жира, залил глаза Джила, скапливался над верхней губой, тек по шее за воротник.

— Он — сдох! Ему конец!

Джил ничего не сказал. Он смотрел на темное пятно на экране — круглое, как черный шар на темно — сером фоне, смотрел и не мог понять, что произошло. Его парализованные недавним ударом мысли, нехотя оживали, затуманенное сознание еще не достигло реальности.

— Сдох! Он мертв! Умер! — Крик человека рядом с ним, постепенно вернул его к действительности.

Джил повернул голову влево, посмотрел.

Человек в кресле смотрел сейчас в его сторону — лицо перекошено, рот искривлен.

— Его больше нет, Джил! Мы свободны!

«Меня зовут, Джил».

Он всматривался в лицо этого человека и не мог вспомнить его имени.

Джил.

— Я — Джил.

— Что? — Незнакомец запнулся, растерянно воззрился на него, его искривленные губы раскрылись, нижняя челюсть отвисла: — Что с тобой?

Он отвернулся от незнакомца, посмотрел на экран.

Память, словно причудливая мозаика, собиралась в непонятный ему узор.

Там на экране была смерть.

Смерть умерла.

В рубке говорил монотонный голос корабля:

— Открыть бомболюк. До сброса ракеты двадцать секунд. Восемнадцать, семнадцать, шестнадцать…

Ускоритель!

Он вспомнил, что следует делать. Это было похоже на блеклый огонек в темноте — ты ничего не видишь вокруг себя, но уже знаешь, куда следует идти, знаешь направление.

Его руки легли на ручки джойстиков, щелкнули зажимы фиксаторов перчаток.

— До начала маневра на уклонение…

Память лениво открывала ему реальность — скупо, частично.

Где — то очень далеко, на грани восприятия, играла сейчас тихая музыка, настолько тихая, что не возможно было различить ее мелодию, только редкие, самые громкие аккорды доходили до его сознания.

— Девять, восемь, семь, шесть…

— Убей его, Джил, убей его!

— Я вспомнил, — он говорит тихо: — Ни один корабль не достиг до цели…

— Сброс ракеты!

Указательным пальцем правой руки он вдавил желтую, круглую кнопку у самого зажима перчатки, и обеими руками потянул рукоятки тяги на себя — аккуратно, не спеша, как привык за многие годы пилотирования.

Звуки тревоги смолкли, сменившись тихим, низким гулом заполнившим все помещение рубки, и одновременно его тело начало наливаться массой, становясь тяжелее.

Крейсер быстро увеличивал скорость — огромный космолет, разгонялся для решающего броска, и где — то позади его кормы — бушевало, ревело ослепительное, атомное пламя ускорителей, вытягивалось, с каждой секундой становилось длиннее, злее, ярче, как хвост железной кометы.

Голос корабля:

— Ракета в ангаре.

Он смотрит на черный круг на потускневшем экране, слышит голос человека слева.

— Сбрасывай…

Гул растет, как грохот приближающейся лавины.

— Двадцать четыре, двадцать три…

Он прислушивается к своим чувствам, пытается разгадать их значение, тяжесть сдавливает грудь, но он произносит:

— Не верю. Никто к нему не подошел…

Он видит перед собой цель.

Цель перед ним — черная, бесчувственная, немая.

— Семь, шесть, пять…

— Все!

— Ракета в ангаре! — Голос в пространстве рубки — сухой и низкий, сказал и умолк.

Но он медлит.

Он не решил.

Тянет рукоятки на себя, наливает корабль массой.

— Джил, — хрипит тот, что слева от него: — Сбрасывай ее!

И вдруг экран озарился — черный круг на нем вспыхнул огненным шаром, забился в бешеных молниях, длинных, протянутых вперед, словно чудовищные, уродливые руки, вспучился пузырями световых вспышек.

И пришла боль — жгучая, до отчаяния, до хрипа, до тошноты. Она ударила по нему смесью дикого отчаяния и ужаса, разломила его голову на сотни частей, залила кровью глотку.

Он закашлялся — красные липкие брызги вылетели изо рта, покрыли панель управления перед ним и, борясь с наступающим беспамятством, он хрипло произнес:

— Притворщик…

— Убе-е-е-ей!… Сбрасывай ракету!

Повернув голову он увидел, как сидящий в кресле слева, неуклюже просунул правую руку за поручень своего кресла, вынимает ее, и в этой его руке, сверкнул металлом черный, увесистый пистолет.

— Сбрасывай эту чертову ракету!

— Он лжец, — улыбка появляется на его окровавленных губах: — Значит все они живы! Они живы! Он — притворщик…

— Сбрасывай…

Пистолет вываливается из руки человека, с тяжелым стуком, тонущем в растущем реве ускорителя падает на пол. Человек старается расстегнуть ремни безопасности, и когда ему это удается, тянется вниз к пистолету, рычит хрипло, неразборчиво.

— Ты не понимаешь, — он отворачивается от него, морщится от боли, но в его гримасе видна торжествующая улыбка: — Он — лжец! Я не дам ему уйти…

Мерцающий розовым светом сквозь стены и пол, просачивается в пилотскую рубку призрачный туман, покрывает стойки пульта управления, висит в воздухе и в нем вспыхивают яркие, ярче ламп индикаторов, пронзительно синие звездочки — плывут, источают из себя тонкие лучи. Розовый туман наползает, несет в себе боль и забвение, кричит от большего ужаса.

Он смотрит на экран, сильнее тянет рукоятки управления тягой на себя и не видит, как человек слева, переваливается через поручень своего кресла, тянется к уползающему под силой инерции пистолету, пальцы его руки дрожат и растопырены, он перевешивается и вываливается из кресла, падает вниз головой, и крича, размазывая по полу кровавые пятна, катится к выходу из рубки.