Тайна белого пятна - Михеев Михаил Петрович - Страница 25

25

...сделала костяную иголку... перешила меховую куртку...

Все необходимое для жизни Зине доставлял лес. Приходилось много двигаться, лазать по скалам, продираться сквозь цепкие кустарники. И если толстые лыжные брюки пока еще выдерживали, то ковбойка расползалась по швам. Ненастные дни заставили подумать об одежде.

Зина перешила для себя меховую безрукавку, доставшуюся по наследству. Можно было скроить и новую, но Зина еще не умела выделывать заячьи шкурки.

Вместо ниток нашелся пучок сухожилий. Иголку пришлось делать из заячьей косточки. Ушко процарапала ножом.

Время шло. Теперь солнце позже показывалось над провалом. Дни стали корoче. Зачастили дожди.

Отправляя в "почтовый ящик" очередную "водотелеграмму", Зина увидела на воде желтый березовый листок. Подгоняемый ветерком, он легко обогнал тяжелое полено и первым достиг начала подземного стока.

Наступающая осень прислала свою визитную карточку...

Озабоченная, Зина медленно возвращалась по тропинке.

Почти месяц она живет здесь. Послано более десятка "водотелеграмм", и ни на одну "не получено ответа".

Телеграммы не дошли по адресу. К зиме реки покроются льдом, и "почтовый ящик" на полгода прекратит приемку... Значит... зимовать в провале!

Жить в тайге летом еще куда ни шло. Но зимонать, полгода провести в хижине, занесенной снегом до трубы! Серый коротенький день... джек-лондоновское белое безмолвие в лесу... бесконечная долгая ночь, когда с черного неба сыплются редкие колючие снежинки. И холод! Знаменитый сибирский мороз, пятьдесят градусов ниже нуля!

Месяц назад одна мысль о зимовке привела бы Зину в ужас. Но за это время она стала опытнее и смелее. А главное – увереннее.

Поэтому, как ни страшно думать о зимовке, Зина решилась сделать вывод. Если она хочет выжить, то к зиме необходимо подготовиться. И начать подготовку сейчас же.

Страница дневника покрылась пятнами сажи. Сквозь три клеточки шла лаконичная надпись: ...перекладывала печь...

Зина решила "танцевать" от печки. Печь – главный источник тепла и света. В печи придется варить пищу всю долгую зиму. Кособокое сооружение Грачева здорово дымило. Большие поленья в печь не укладывались, мелкие быстро прогорали, она мало давала света и тепла.

Да и стыдно было Зине, будущему инженеру-архитектору, жить с такой никудышной печкой.

Будущий инженер-архитектор, не откладывая, "засучил рукава" – то есть снял с себя все лишнее – и храбро принялся за разборку старого сооружения из кварцевого камня.

Никакое описание не сможет дать представление о том, как Зина при этом вымазалась... Печь перекладывалась два дня. Еще полдня Зина отмывалась в озере. Но работой своей осталась довольна.

...собирала и сушила ягоды... коптила рыбу...

Зина подвешивала харюзов на прутьях в дымовую трубу. В печь для дыма подбавлялись гнилушки. Харюзы коптились отлично.

Небо над провалом все чаще затягивали серо-пепельные тучи. По ночам моросили нудные дожди. Воздух наполнился холодной водяной пылью.

...выделывала шкурки... шила зимнюю одежду...

Целые дни Зина возилась с заячьими шкурками. Размачивала их, очищала от жира и мяса, выделывала, как могла, и сшивала. Это была нудная и кропотливая работа. Все же за несколько дней ей удалось смастерить пару просторных штанов, мехом наружу, и две длинные рубахи. Верхнюю одежду – две шубы – она нашла в кладовой, только переставила застежки из деревянных палочек.

Начались заморозки.

Утром у берега с хрустом ломались прозрачные льдинки. Харюзы перестали клевать. Зайцы меняли шубы, старая шерсть лезла из них клочьями. На озере частенько появлялись утки. Стрелять их было труднее, чем глупых рябчиков, но зато интереснее – приходилось долго подкрадываться и даже ползти на животе, прячась в высохшей траве.

Наконец выпал снег...

На протяжении многих дней в клеточках дневника повторялась одна и та же надпись – корявые, запинающиеся буквы: ...заготовляла дрова...

В лесу с лета лежало много срубленных сосен. Некоторые были разделаны на метровые чурбаки На самодельных санях Зина свозила их к хижине и складывала к стене под навесом из жердей. Пилы не было, длинные поленья приходилось разрубать топором – тяжелая непосильная работа. Зина сняла с подвесного мотора облицовку– длинную полосу из листового железа. Зубилом, сделанным из огнива, насекла на полосе зубья, кое-как наточила их куском мелкого песчаника. Получилась пила, грубая, нескладная, но все же ею можно было работать Толстые поленья приходилось раскалывать клиньями, загоняя их тяжелой колoтушкой.

Руки и поясница нестерпимо ныли по утрам. С лежанки она поднималась чуть не плача. Но ей была знакома эта боль от физических перегрузок еще по первым тренировкам на стадионе. Все должно пройти, все должно стать легче! И каждый день Зина упрямо бралась за топор, за пилу.

Шли дни...

Однажды утром, собираясь на охоту, она сняла со стены самострел и направилась к приспособлению... но остановилась, вернулась к избушке. Уперлась концом самострела в стену, навалилась грудью на приклад и, взявшись обеими руками за тетиву, натянула ее, вложив все силы в отчаянный рывок, от которого целый день потом болела грудь.

Пожалуй, никогда еще она не была так довольна собой, как в этот памятный день.

Наконец над провалом потянулись белые саваны метелей. В провале снег падал спокойно, покрывая замерзшее озеро и тропинки в притихшем лесу. Сосны и кедры нахлобучили на уши пушистые белые шапки.

Лесозаготовки кончились. Зина прикинула запасы дров и еды и решила, что в основном к зиме подготовилась.

Санаторий "Золотое озеро"

Тусклое холодное солнце на какие-то полчаса поднялось над вершинами деревьев. Его лучи даже не проникли в провал. Тихо внизу. Холодно. Темно.

Лишь маленькое оконце избушки светится красноватым мигающим светом.

В избушке тепло и уютно. Из-за светлых стен и потолка она кажется значительно просторнее, чем раньше.

Основное ощущение уюта в хижине создает печь.

Сложенная из бело-желтых кусков кварца, скрепленных светлой глиной, печь нисколько не походит на обычные в охотничьих избушках примитивные сооружения, дающие больше дыма, чем тепла. У печи большое топочное отверстие – оно напоминает камин. Арка свода и карниз наверху облицованы плитками темного шифера.

Видно, что печь сложил человек, обладающий не только практическим смыслом, но и художественным вкусом.

В печи горят три толстых полена, уложенные друг на друга. Над огнем висит котелок. На чем же он подвешен?.. Специалист по моторам, пожалуй, догадался бы, что котелок висит на станине подвесного лодочного мотора, которая вделана в стену камина и используется вместо крюка.

Печь дает не только тепло, но и достаточно света, чтобы разглядеть внутренность избушки.

Пол из светлой глины с кварцевым песком хорошо утрамбован и чисто подметен. В углу у дверей берестяное ведерко. Над ведерком умывальник. Он так же необычен, как и крюк в печи. Это бензиновый бачок лодочного мотора, укрепленный на специальной рогульке, вбитой в стену. Краник бачка, по которому раньше поступал бензин в карбюратор мотора, теперь используется для умывания.

Стол и лежанка покрыты одеялом из заячьих шкурок.

Но в том углу, где раньше висела меховая одежда, теперь стоит на колышках невысокий помост, сделанный, как и стол, из стесанных наполовину бревешек. Поверхность его затерта глиной и выровнена. На помосте лежат кучки обломков кварца, кусочки шифера, деревянные палочки и пластинки расщепленной слюды. Это единственное место в хижине, где, казалось, господствует беспорядок. Но искушенный человек, приглядевшись, сообразит, что это беспорядок художника. Из кусочков дерева и обломков шифера монтируется какой-то макет.

Но где же сам конструктор? Неужели вот эта девушка, которая сидит возле камина? У нее такой странный вид. Одета в грубую меховую одежду: длинные штаны, мехом наружу, такая же рубашка. На босых ногах – в хижине тепло - легкие кожаные калоши.