Спартак — воин иного мира (СИ) - Вульф Владимир - Страница 64

— Так и есть, — не стал отрицать правитель эльфов. — Они дикие, кровожадные. Не ты ли от них сегодня пострадал? А что они сделали с твоим младший братом?

— Я советую тебе осторожнее подбирать слова, отец, — злобно прошипел Вэон, привстав с кровати. Несмотря на пылающую в голове боль, он попытался подняться на ноги.

— Не издевайся над собою, сын мой, — предостерег Аранион. — Тебе надобно восстановиться, прежде чем пытаться что-нибудь предпринять.

— Мне надо поговорить с Даггартом, — слабым голосом проговорил побледневший Вэон.

Отец осторожно уложил раненого сына обратно в постель. Он слишком сильно походил на Саираэ, которая никогда не считалась с мнениями советников и своего народа. Она иначе видела мир, по-своему стремилась изменить его, сделать лучше, и ради этого жертвовала собою. Ни болезнь, ни плохое самочувствие — ничего не способно было удержать ее в четырех стенах надолго.

Во взгляде Араниона читалась отцовская забота и любовь. Он всегда старался быть хорошим отцом, но бремя власти оказалось для него неподъемной ношей. Все это время он задавался только одним вопросом: сколько еще сможет нести на своих плечах груз ответственности, пока тот не раздавит его?

*

Гай Антоний и Томас шли очень долго. На протяжении их длинного пути пейзаж всегда оставался одним и тем же: черное солнце, над головой — серое небо, а перед глазами — красная пустыня, не имеющая ни начала, ни конца.

Когда Малькому наскучило смотреть по сторонам, в ожидании увидеть что-то новое, он придумал для себя интересное на тот момент занятие: попробовал сосчитать, сколько всего теней бродит по Илазу. На четвертой сотне он сбился и понял, что подобное не по силам никому, даже богам — их слишком много.

— Мы, случайно, не потерялись? — полюбопытствовал Томас. Он все еще был полон энергии, но однообразие и тяжелая атмосфера потихоньку довлели над ним, как бы высасывая из него жизненные силы.

— Нет, — раздраженно пробубнил Гай Антоний. — Может, ты наконец-то перестанешь задавать один и тот же вопрос?

— Я никогда не обладал особым терпением, — говорил Мальком, почти не обращая никакого внимания на призрачные дымки, — но это место мне очень не нравится.

— Ты либо привыкнешь со временем, как я, либо станешь одним из них.

— Есть третий вариант?

— Конечно…

— Какой же? — несказанно обрадовался Томас.

— Продолжить скулить, как собака, — съязвил Гай и тихо засмеялся.

Мальком недовольно скривился, но промолчал. Он тешил себя тем, что римлянин за проведенное здесь время разучился нормально общаться. Это казалось логичным и могло объяснить очень многое. И даже то, что они потерялись.

— У тебя еще не поехала крыша от одиночества? — Томас давно хотел об этом спросить, да все как-то не решался.

— Ты о чем? — Гай Антоний слегка приподнял бровь и подозрительно посмотрел на собеседника.

— Как ты здесь не сошел с ума?

— Очень легко, — римлянин расплылся в самодовольной улыбке. — У меня давно были проблемы с головой. — И он засмеялся как ненормальный.

— Это многое объясняет, — недовольно закатил глаза Мальком. У его собеседника абсолютно нет чувства юмора — это хуже некуда.

Они прошли, наверное, двадцать с чем-то миль, а черное солнце все нависало над ними, не сводя с них свое единственное око. Томас отчаялся найти того, кто смог бы все объяснить. Может, Гай Антоний выдумал эту душу, ждущую своего часа в этом проклятом месте? Он столько провел времени среди теней, что в какой-то момент не заметил, как тронулся умом.

— О, мой старый товарищ, — прямо из воздуха возник еще один силуэт, который сразу же кинулся обниматься с римлянином.

— И я рад тебя видеть, мудрец! — Они радостно похлопали друг друга по спинам.

— Что тебя привело ко мне?

— В этот раз я к тебе привел новую душу.

Глаза незнакомца загорелись любопытством. Он медленно подошел к Томасу и принялся его осматривать с ног до головы. Его взгляд был цепким, сосредоточенным — от такого ни одна мелочь не ускользает.

— Гай, этот молодой человек будет не из наших скромных рядов, — задумчиво проговорил незнакомец, поглаживая короткую седую козлиную бородку. На его лице проявились некоторые черты: острый подбородок с ямочкой, сильно выступающие скулы, высокий лоб.

— Не может быть, — отмахнулся римлянин. — Опять решил меня разыграть?

— А по моему лицу видно, что я тебя разыгрываю? — обиженно нахмурился мудрец.

— Значит, я еще жив? — переспросил удивленный Мальком, который так легко смирился с мыслью о смерти.

— Несомненно, молодой человек, — отчеканил новый знакомый.

— Объясни мне, как в Илазе оказалась живая душа? — потребовал Гай Антоний.

— Все очень просто, — сделав серьезное лицо, принялся менторским тоном объяснять мудрец. — В нашем — ой, простите, в моем — мире когда-то магия была неотъемлемой частью жизни, но после катаклизма все меньше рождалось детей с магическим началом. Из-за этого начались процессы, которые сильно повлияли на мироздание. Они же переписали многие известные нам правила. Нам пришлось заново изучать мир, познавать его старым добрым методом «проб и ошибок». Теперь же магия снова возвращается. Вы представляете, что теперь происходит? Конечно же нет. Новые правила перестали работать, старые тоже — кругом сплошной хаос, появляется все больше аномалий. И то, что сюда попала живая душа — результат одной из них.

— О-о-о, — многозначно протянул Томас.

— Я сомневаюсь, что кто-нибудь из живых понимает, как опасно возвращение магии. Мироздание изменилось, подстроилось под новые условия, и теперь явно не собирается играть по старым правилам. Оно будет сопротивляться.

— И что случится потом?

— Ничего хорошего, молодой человек, ничего хорошего.

— Я обязан вернуться домой до того, как это случится, — решил Мальком. — Это не мой мир.

— Никто из ныне живущих не осознает опасности. Уверен, некоторые из них это чувствуют, но не могут объяснить. Вообще, предчувствие — весьма странная штука: мы не знаем, откуда оно берется, зато понимаем, что оно позволяет заглянуть под платье мироздания, — мудрец при этих словах тихонько засмеялся, словно кое-что вспомнил из прошлой жизни.

— И что мне до них? Они меня сделали рабом! — возмутился Томас.

— О! Не знал, что сейчас процветает рабство, — удивленно присвистнул римлянин. — В мое время это был совсем другой мир — светлый, открытый, отзывчивый.

— Никакого дела, — не стал возражать мудрец. — Ты им ничем не обязан, но я все-таки хочу тебя попросить сделать кое-что для меня.

Мальком покачал головой, тяжело вздохнул и не менее тяжело выдохнул.

— Из-ви-ни-те меня, только я не со-би-ра-ю-сь им помогать, — в более доходчивой форме объяснил он.

— Я вас понял, молодой человек, с первого раза! — возмутился новый знакомый.

— Отлично!

— И все же выполните мою просьбу: предупредите об опасности, скажите кому-нибудь из Коллегии магов, что вам это сказал печально известный Фараг, — упрямо настаивал на своем мудрец.

— Ну, хорошо, — сдался Томас. — Почему печально известный?

— В прошлой жизни я был магом второй ступени, одним из немногих, кому удалось развить свои силы путем упорных тренировок и постоянных медитаций, — энергично жестикулируя руками, говорил Фараг. Его лицо засияло от нахлынувших воспоминаний, губы невольно расползлись в приятной улыбке. — И, несмотря на мою настойчивость, я достиг своего предела, поэтому стал искать альтернативные пути — попытался освоить левитацию и мгновенное перемещение. К сожалению, один из моих экспериментов стоил мне жизни.

— На самом деле, он очень любит хвастаться своими достижениями, — прошептал римлянин, наклонившись к Малькому. — Но то, что ты живой, заставило его забыть о гордости. У него очень доброе сердце, да мозги набекрень.

— Заметил, — согласился с ним Томас.

— В общем, не забудьте рассказать о том, что я поведал вам, — со всей серьезностью заявил новый знакомый. Не осталось в его поведении и следа легкомыслия. — По крайней мере, предупреди их, а они сами решат, что делать. Мы, к сожалению, вынуждены лишь наблюдать…