Зеленый жемчуг (СИ) - Токарева Оксана "Белый лев" - Страница 61

Графиня хотела что-то сказать, возможно, в свое оправдание, но вместо этого испуганно вскрикнула и вновь запричитала:

— Он точно сошел с ума! Решил нас всех погубить.

Туся понимала ее волнение: на них надвигалась вся эскадра, включая оба эсминца, и Арсеньев собирался идти в лобовую. Туся изо всех сил вцепилась пальцами в одеяло, сожалея, что рядом нет Шусмика. Сближение длилось целую вечность, словно все корабли провалились в черную дыру, где время остановилось или движется в обратную сторону. Туся видела истребители Альянса, своей хищной статью напоминающие кондоров или птерозавров, в страхе наблюдала за махинами эсминцев, каждый из которых занимал площадь равную небольшому континенту. Хотя один из гигантов стараниями Славы получил существенные повреждения, бортовой компьютер сумел стабилизировать его курс и распределить горючее между тремя уцелевшими двигателями. И самое главное, что все корабли ощерились сотней орудий, готовых в любой момент изрыгнуть потоки смертоносной плазмы. Другое дело, что артиллеристы на палубах у Арсеньева и идущих у него в кильватере Савенкова и Цоца-Цолы тоже только ждали приказа.

 — Неужто не отвернут? — неизвестно у кого спросил Пабло, в голосе которого звучал скорее интерес нежели страх.

 — Кишка тонка! — насмешливо отозвался Клод. — Они воюют за деньги, а какой смысл стремиться заработать там, где нет возможности потратить.

Юный барс оказался прав. Конечно, змееносцев учили, что погибшие в бою получают в следующем рождении лучшую долю, но для потомственных кшатриев этот призыв не имел особого смысла, в брахманы они особо не стремились.

Когда истребители альянса перестроились, пропуская Командора и его звено, Пабло не выдержал — облегченно вздохнул. Туся подумала, а не рановато ли он расслабился, но в следующий миг уже Клод восторженно закричал:

— Смотрите! Смотрите! Вы тоже ее видите?

— Где?! — в один голос вскричали Пабло Мишель и Туся, понимая, что речь может идти только о червоточине.

 — Да вот же! Прямо по курсу!

Теперь Туся тоже различила на обзорном экране сначала едва заметное, но постепенно разраставшееся пятно, окрашенное в самые невероятные цвета спектра. Словно кто-то забросил на орбиту звездной системы комок сияющих радуг, свернутых в извивающуюся, пульсирующую спираль. Не это ли чудо мироздания имели в виду морские бродяги викинги, когда складывали саги о сияющем Биверсте. Впрочем, мифы и предания всегда предполагали двойную, если не тройную трактовку. Да и не о преданиях сейчас шла речь.

 — Если мы сейчас благополучно в нее войдем, то не грех и пару недель пролежать в коме! — возбужденно воскликнул Клод. — Если что, я готов поменяться местами с Командором.

Ох, зря он это сказал! Хотя сильнейшие перегрузки, которыми сопровождается любой скачок в подпространстве, еще не начинались, Туся внезапно почувствовала, что теряет сознание. Перед глазами плыла радужная муть, из которой в хаотичном порядке выныривали незнакомые значки, очертания приборной панели расплывались, ужасно болело все тело, горели раны, и по спине сбегали струйки крови.

Струйки крови, сбегающие по израненной спине? Э, нет, ее собственная боль имела совсем другой оттенок, да и не могла она видеть так близко приборную панель. Стало быть, радужная предобморочная рябь расплывалась перед глазами Командора. Пускай после испытания вакцины Арсеньев и приобрел какие-то новые качества, позволявшие ему совершать вещи, недоступные простому человеку, свои возможности он исчерпал еще вчера.

Конечно, на мостике находились первый и второй помощники, но вдруг они не успеют среагировать? К тому же, за время боя, навигационная автоматика корабля все-таки получила серьезные повреждения, и теперь пилотам, как пояснили Клод и Пабло, предстояло вести корабль через подпространство в ручном режиме.

Но разве Туся могла тут чем-то помочь? Перемещение десятка человек из рушащегося офиса Корпорации на платформу выжало ее досуха. Или силы все-таки остались? Ровно столько, чтобы почувствовать Арсеньева. Выпадая в обморочный мрак, понимая, что этого ни в коем случае нельзя делать, Командор хватался за последнюю соломинку, искал любую опору. Ей оставалось только открыть сознание и отдать последние остатки сил, невзирая на пробудившуюся вновь ревность к Мишель и легкую обиду на Арсеньева. Какие обиды? Почему он, собственно, должен ей докладывать, с кем встречался двенадцать лет назад. Все давно уже быльем поросло, а если и не поросло, то не об этом стоило нынче вспоминать.

Туся почувствовала, как от стремительно накатывающей слабости тяжелеют руки и ноги, как не может оторваться от подушки голова, а на лбу выступает испарина. При этом муть перед глазами почти исчезла, в сознание вернулась ясность, приборная панель, на которую она смотрела глазами Командора, перестала закручиваться центрифугой и вернулась на свое место. Даже рубцы, кажется, кровоточить перестали. А потом навалилась перегрузка и перед глазами апогеем абстракционизма замелькало роскошное буйство красок червоточины, которое могут наблюдать только глаза пилота. Или же это раскинул свои арки и своды уводящий в иные миры радужный мост. Комментарий к

XXIII

Хотя Вернер и Мишель в этой главе не главные действующие лица, коллаж с ними решила разместить пока здесь https://vk.com/photo-148568519_456239189

====== Часть вторая I ======

Ультрамариновые волны бережно и осторожно накатывали на разноцветный песок. Три луны бросали загадочные блики на тихие воды теплой лагуны. Из зарослей на берегу долетало негромкое щебетание птиц и доносились ароматы цветов, названия которым еще никто не придумал. И хотя существовала очень большая вероятность, что эта недавно открытая и пригодная для колонизации планета вскоре превратится в модный курорт наподобие Паралайза, пока этот берег был дик, безлюден и располагал для уединения.

Поэтому пока волны ласкали песок, а неведомые птицы пели серенады своим возлюбленным, человеческие тела тоже сливались в объятиях. И хотя ладони Командора давно покрылись каменной коркой мозолей и рубцами ожогов, во всей вселенной не существовало прикосновений более нежных, а ласк более желанных. Тусе хотелось любить все его тело, покрывать поцелуями каждый его шрам. В сладостном, блаженном упоении она изгибалась, как лозы здешних лиан, и волны наслаждения захлестывали обоих, казалось, заполняя всю лагуну. Им не требовались слова, они предугадывали малейшее желание, чувствовали каждый оттенок страсти.

А потом они бросались в воду и плыли наперегонки по пересекавшимся лунным дорожкам, нагие и счастливые, первые люди в созданном для них мире…

Туся открыла глаза и вновь сомкнула ресницы, пытаясь подольше продлить сладостное видение. В последнее время безжалостная память чаще отправляла ее обратно на Ванкувер, под бомбежки или в госпиталь, где раненые умирали у нее на руках. И это при том, что ни на одном из кораблей ни во время пути, ни на Лее, где они остановились для ремонта, пока не умер ни один из тех, кого из лагеря удалось доставить живым. Но эти сны Туся еще считала благом. Ибо видения, в которых она переносилась на фабрики «Панна Моти», сжимали ее грудь парализующим страхом, заставляя давиться беззвучным криком и просыпаться в слезах.

Интересно, а эта планета с разноцветным, сияющим в свете трех лун песком на самом деле существует? Впрочем, пока подсознание навевало грезы любви на фоне сказочной лагуны, у тела едва хватало сил, чтобы совершать элементарные перемещения по каюте.

Туся повернулась на другой бок и осторожно приподнялась на постели, стараясь не разбудить Арсеньева, который спал на койке у противоположной стены. При искусственном освещении его осунувшееся лицо казалось особенно бледным и сливалось с подушкой, если не считать рубцов и глубоких теней, залегших возле глаз.

Мишель оказалась провидицей. После схватки с эскадрой Альянса и перехода сквозь червоточину в ручном режиме он провел трое суток без сознания и теперь медленно восстанавливал силы. Туся чувствовала себя лишь немногим лучше. Когда после стыковки на Лее беспамятного и окровавленного Командора принесли из рубки в каюту, она по привычке попыталась метнуться в сторону ящика с медикаментами. Однако стены и потолок закачались перед ее глазами, а тело отказалось слушаться. Вернер сначала диагностировал у нее крайнюю степень переутомления, прописал усиленное питание, сон и покой. Потом более подробно проверил сердце, помрачнел и назначил ударную дозу медикаментов.