Зеркало любви (СИ) - Гончарова Галина Дмитриевна - Страница 47

Как хорошо, что Малена перестраховалась. Как замечательно!

 - Может, попробовать его расспросить? Прощупать?

Хорошо, что телом управляла Мария-Элена, потому что Матильду от такого предложения аж заколбасило. Она бы точно или с ноги сбилась, или в кого-то врезалась...

 - Сестренка, ты с ума сошла?

 - Тильда, а если...

 - Цыц! Сиди смирно и улыбайся, как пингвин с Мадагаскара. Поняла?

 - Нет. При чем тут пингвин?

 - Я тебе потом их покажу. А пока улыбайся и помалкивай. Помалкивай и улыбайся.

 - Хорошо. А...

 - Малечка, милая, не лезь в интриги. Из нас с тобой Холмсы, как из дубинки - экскаватор. Не лезь. Что бы ни случилось - не лезь.

 - Это...

 - Нехорошо?

 - Я Домбрийская, и дворянка.

 - В могиле тебе это не сильно поможет. Малечка, не надо. Варсона уработали, а он и опытнее был, и умнее, и нам неизвестно, сколько еще трупов в этом деле. Не лезь...

 - Тильда, это моя страна.

 - Я знаю. Только бить надо в нужном месте и в нужное время, понимаешь? А не просто так руками махать.

 - Понимаю...

 - Тогда - включай режим пингвина. Улыбаемся и молчим. Точка.

И спорить с Матильдой было сложно.

Матильда Домашкина.

Жить с мужчиной можно. Но - сложно.

Матильда это поняла еще неделю назад, когда они приехали домой. Что-то менялось в мире, в Давиде, в ней самой... ладно, не в ней. Но сестренка однозначно менялась.

Неделю она была на больничном.

Еще неделю - улаживала дела. Хотела выйти на работу, но Давид треснул кулаком по столу.

Исключая все 'национальные' выражения, звучало это так, что его невеста с Антоном работать не будет. Если уж Матильде так хочется... у тебя сколько квартир готово? С дизайнами?

Три?

Мало, конечно, но ты давай их сюда.

Поговорю со знакомыми, и устроим тебя в дизайнерскую контору. Пока - на роль 'принеси-чая', потом, если себя получше проявишь... сама пробиваться будешь, без особых оглядок на Асатиани.

Верилось плохо.

Но Давид был неумолим. Да и Малене не хотелось видеться с Антоном. Умерла - так умерла, точка. И вообще, нечего собаке хвост рубить по кусочкам.

Объясниться Антон тоже не рвался. Да и черт с ним. Или шервуль - кто позарится.

Дизайнерская контора понравилась Матильде уже тем, что там была начальница - женщина. То есть - никаких погульбушек на работе. Правда, на саму Матильду она смотрела, как солдат на вошь, но ознакомившись с проектами, стала чуть дружелюбнее.

Ничего, еще будет время наладить мосты.

Еще Матильда созвонилась с семьей Булонье.

Нельзя сказать, что ей там обрадовались, или приняли, как родную, но поняв, что ей ничего не надо, оттаяли. И даже обещали поделиться ксерокопиями документов. Прислали по факсу.

И спустя сто лет Матильда читала строки, написанные ее прапра...

Купец не церемонился, видимо, в критический момент вылезло не аристократическое, а пролетарское, крестьянское, или из какой он среды был? Если в борделе воспитывался?

Булочников не тратил время на сантименты, и писал прямо.

Вот и пришел мой смертный час, дорогая Мари.

Не знаю, как скоро оборвется моя жизнь, но думаю, что недолго ждать осталось. Уже вчера я видел у дома Кривого Сеньку, коего выгнал со службы, выпоров кнутом за наглость, и был он при оружии и красной повязке...

Дня два, может, три...

Пишу тебе, чтобы известить о нашей внучке. Болезнь оказалась к ней милостива, и я молюсь, чтобы жизнь и дальше была к ней добра. Известная тебе и мне особа позаботится о ней.

Верю, что у вас все хорошо, и прошу тебя выполнить мою волю.

Большевики пришли надолго, я вижу это. Если Иришка или ее дети смогут вырваться из грязных лап этой сволочи - не откажи им. И детям завещай, чтобы помнили.

Мне не жалко уходить. Я позаботился, чтобы красная сволочь не жирела на моей крови. Жаль, что не увижу детей и не смогу обнять тебя, моя Мари... мне стали утешением ваши портреты.

Помнишь ли ты сад, который стал свидетелем нашей первой встречи? Ах, как буйно цвели розы, как пьянил их аромат, и я чувствовал себя молодым, словно и не было за плечами этих лет. Но самой прекрасной розой была ты.

Золотом сияли твои глаза, и ангел парил над нами.

Молюсь за вас ежечасно.

Твой Иван.

'Яти', 'Еры', дореволюционная орфография.

И жалко было до слез. Уж как они там жили с супругой - неизвестно, но на пороге смерти Булочников все же вспоминал о ней, благодарил, что-то у него в душе романтическое сохранилось...

Матильда обещала зайти в гости, как будет в Париже. А в остальном...

Чужие люди. Слишком большая разница, слишком много поколений прошло... и все равно хотелось плакать. О тех, кого разметала кровавая рука революции. О тех, кто уже не придет назад...

Времена перемен - подарок или проклятье?

Интересно, родится ли на Руси хоть одно поколение, которое проживет спокойно? Без потрясений, без революций, в том или ином виде, без лозунгов, без...

Девушки этого не знали. Нет ответа.

***

Еще они вместе с Давидом перевезли оставшиеся вещи Малены.

Поставили в известность тетю Варю. Та рассказала в ответ, что Петюню кое-как выпустили. Прасковья схватила сыночка и собирается переезжать куда-то, как бы не в другой город. И правильно, здесь ей все равно жизни не дадут.

Что будет с Германом Домашкиным Матильда даже не спрашивала. Ее это не интересовало. Заступаться за этого человека? Просить, чтобы отпустили? Не возбуждать уголовного дела?

Знаете... это уже не садо-мазо, это кретинизм. Полный и окончательный.

Неблагодарные дети?

А как насчет родителей, которые не заслуживают благодарности? Ничего не заслуживают, кроме хорошей трепки? Вот и пусть...

Возможно, Семен и Лидия, или как их там, окажутся более благодарными. И точка.

***

В пятницу Мария-Элена, именно она, шла забирать свои вещи с работы, писать заявление об уходе, и вообще - прощаться.

Давид хотел пойти с ней, но герцогесса упросила его не поступать подобным образом. Ни к чему. Мало ли кто и что скажет, случится гадкая сцена... нет, не надо. И вообще, она не трусиха.

Давид вздохнул, но согласился.

Ровно в восемь-тридцать утра Мария-Элена входила в знакомый офис.

И кого она увидела первым? Разумеется, Антона Владимировича.

- Доброе утро, Малена.

- Доброе утро, Антон Владимирович.

Шеф, почти бывший, кивнул на кабинет.

- Зайдешь?

Малена пожала плечами. Она во все глаза смотрела на Антона, а в душе... Больно было. Пусто, глухо и больно. Иногда Боги вкладывают дешевую душу в красивую обертку. Для чего? Нам не понять, мы можем просто принять их волю. И не роптать... если получится. У Малены получалось плохо. Все же, первая любовь - и такое гадкое ее окончание.

Она медленно вошла в кабинет, но дверь прикрыла неплотно. Ни к чему.

- Присаживайся, - Антон кивнул на диван.

- Благодарю.

- Увольняешься.

Он не спрашивал, и так было все понятно. Малена развела руками, но опять промолчала. Антон прошелся по кабинету, подумал пару минут, вздохнул...

- Я не хотел. Правда. Юлька, зараза... поверь, если бы я мог - я бы не допустил, чтобы эта стерва копалась в моем телефоне.

- Я верю, что вы не хотели.

- Я их расспросил потом. Воспользовались, паразитки, Анжелкиным джипом, там задние стекла тонированные, и охраннику денег сунули.

Малена смотрела безучастным взглядом. Какое это теперь имеет значение? Теперь уже поздно - для всего. Для любви, доверия, понимания, объяснений. Да и неважно. И - ненужно.

- Ты меня так и не простишь за это?

- Я и не сердилась, - ответила Малена тихо.

- Но не останешься. Я понимаю, Давид - выгодная партия, а ты наследница Булочникова.

- Я не наследница, просто родня по крови. Денег мне это не принесет. Ни копейки.