Ночной охотник - Барнс Томас - Страница 17

Внезапно все смолкло. Стих даже ветер, шевеливший листву деревьев. Даже небольшой водопад, изливавшийся в озеро, лежащее рядом с пещерой, казалось, мгновенно иссяк.

Хрипун почувствовал, словно вокруг что–то переменилось.

Он явственно слышал, что откуда–то из чащи потек жаркий, страстный женский шепот. Каждый дюйм пещеры заполнял умоляющий призыв.

Кийт прислушался, и ему показалось, будто он разбирает в этом мерном, как прибой, шепоте одну–единственную, обжигающую чувства фразу:

«Иди ко мне… иди ко мне… иди ко мне…»

Странное опьянение волнами окутывало его мускулистое тело с головы до ног. Такого невероятного, мучительного возбуждения Хрипун не испытывал уже давно. Казалось, он снова превратился в нетерпеливого девственного юнца, мечтающего о первой настоящей встрече с женщиной, мечтающего познать свою желанную.

«Иди ко мне… иди ко мне… иди ко мне… Зеленоглазая Ратта ждет тебя…» — повторил таинственный голос, и от каждого слова все тело Кийта покрывалось гусиной кожей.

Душа его изнывала от сладостного восторга, и тело словно стало набухать, подчиняясь возбуждению. От восторга он вскочил, хотя даже не понимал, кто такая Зеленоглазая Ратта и почему она вдруг ждет его поздней ночью.

Эйфория подчинила его мозг. Блаженство обдувало сознание сладостными горячими потоками. Нечто подобное бывало с ним когда–то давно, в юности во время учебы в школе Аббатства.

Тогда почтенный наставник, священник Лелио учил, что в таких случаях нужно сосредоточенными молитвами смирять жар плоти. По привычке Кийт закрыл глаза и стал произносить священные тексты, взывая о защите к Распятому Спасителю и Святой Троице.

Обращение к сакральным словам быстро помогло, но по–прежнему сознание Хрипуна заливали потоки странной эйфории. Это насторожило его еще больше. В памяти всплыло воспоминание о лукинаге.

Для усиления ментального трансцендентного контакта, во время учебы в Аббатстве почтенный наставник Лелио разрешал пользоваться легендарной лукинагой, довольно сильным наркотическим средством.

С годов ученичества Хрипун прекрасно помнил те ощущения. Через миг после приема лукинаги наслаждение сперва с силой ударяло в сознание тугой маслянистой струей… потом оборачивалось на несколько мгновений предательской слабостью во всем теле, а вслед за этим разливалось по жилам ровным и уверенным ощущением просветленного динамического спокойствия.

В небольших порциях раствор лукинаги приносил легкое забвение, раскрепощение сил и душевную свободу, помогая даже бороться со страхом перед дремучей неизвестностью. Но Кийт прекрасно знал, что стоило немного переборщить, как это вещество обрекало человека на верную гибель.

Иногда люди настолько привыкали к дурманящему вкусу лукинаги, что становились полностью зависимыми. Они делались вялыми, сонными, безразличными ко всему, и жизнь их заканчивалась печально. Те, кто настолько привыкали ко вкусу лукинаги, что не могли жить без нее, словно уходили куда–то вглубь собственного сознания.

Поклонники лукинаги точно закукливались в кокон собственных ментальных импульсов и становились полностью равнодушными к окружающей жизни.

Таких людей в Республике Метс было немного, и все же они порой встречались. Их легко было определить по бесстрастному взгляду тупых «рыбьих» глаз, которым они окидывали всех, не узнавая порой даже самых близких людей.

Поэтому священник Лелио с младых лет заложил в память Кийта кодированную защиту, своеобразный порог сопротивляемости этому препарату, так что Хрипун мог пользоваться лукинагой в небольших дозах, не опасаясь за радикальное изменение структуры своей психики.

Порой Кийт прибегал к помощи лукинаги и никогда этого не скрывал от своих приятелей. Но сейчас он совершенно точно знал, что ничего не принимал накануне вечером!

Между тем потоки маслянистого тепла словно заливали, захлестывали все каналы его мозга. Он смутно осознавал опасность и понимал, что нечто чуждое, враждебное стремилось вторгнуться извне в его сознание…

Неожиданно Кийт ясно понял, что находится под ментальной властью какого–то мощного разума. Сомнений не оставалось, все это было могучей телепатической атакой!

Разум Хрипуна, чуткий к ментальным воздействиям, поднял отчаянную тревогу. Сёрчер очнулся, судорожно сжимая свой серебряный медальон, открыл глаза, и какая–то мощная сила словно подбросила его на ноги.

Непонятные звуки, доносящиеся откуда–то снаружи, вскоре повторились снова. Сперва они прозвучали тихо, едва слышно. Потом раздались опять, и на этот раз чуткий, натренированный слух опытного сёрчера сразу уловил нечто непонятное.

Кийт в одно мгновение вскинулся со своего походного ложа, замер и напряженно прислушался.

Непроглядная тьма пещеры окутывала все вокруг плотной пеленой. Трудно было что–либо разглядеть, как бы он ни старался. Прижавшись спиной к холодному деревянному изгибу гигантского корня, он и сам словно превратился в Дерево, пытаясь понять, что происходит там, снаружи, в лесной чаще.

Пещера была довольно просторной и глубокой, но он лежал, как всегда, самым крайним. Шагах в трех от Хрипуна виднелось отверстие входа, и это жерло казалось ему зубчатым куском полупрозрачной дымчатой ткани, отчетливо выделявшейся на темном фоне.

Медленно и осторожно он приблизился к входному отверстию, быстро обернулся и через мгновение увидел, что и все остальные сёрчеры тоже вскочили со своих лежанок.

Снаружи в пещеру жидким потоком лился свет, едва выхватывавший из темноты лица сёрчеров.

Свет был очень слабый, но этого было достаточно для того, чтобы Хрипун с изумлением обнаружил: глаза его приятелей по–прежнему закрыты. Происходило что–то странное…

Бывалые, закаленные в походах мужчины вскочили на ноги, но не от чувства тревоги. Они не только блаженно улыбались и раскачивались, но и шли гуськом куда–то вперед, хотя все еще крепко спали. Вся его команда, еще несколько мгновений назад крепко дрыхнувшая на своих подстилках, уже стояла у выхода из пещеры.

Опытные сёрчеры, немало пережившие на своем веку, все они высыпали из пещеры на опушку и начали как–то странно, необычно подпрыгивать. Цепкий взгляд Кийта переползал с одного знакомого лица на другое, и изумление его только возрастало.

Сёрчеры не просыпались даже от этих странных прыжков! Они по–прежнему крепко спали!

Все путешественники, кроме Медноволосого Хорра, поднялись со своих мест, вышли из пещеры и начали перетаптываться на одном месте. Но при этом глаза их оставались закрыты, а на лицах играла одна и та же тупая улыбка, бессмысленное выражение полного, невероятного блаженства. Только Хорр, этот иннеец, недавно примкнувший к отряду, почему–то продолжал спокойно спать, тогда как все остальные дружно двигались на месте.

Ближе всех к лесу стоял чернокожий Джиро. Его рослая фигура сразу бросалась в глаза, и казалось, что здоровенный парень готов в любое мгновение, не просыпаясь, броситься куда–то в чащу.

Словно невидимая рука крепко стиснула запястье Кийта ледяной хваткой и решительно потащила из пещеры.

Сёрчер понял, что нечто ужасное захватило их всех, что приближавшаяся сила являлась воплощением той самой опасности, о которой предупреждало его видение у костра.

Все это пронеслось в его голове, пока он лихорадочно готовился к приближающемуся ментальному поединку.

Кийт ощутил удушье: казалось, его мозг и тело сдавили могучие тиски, выжимавшие из него энергию и силы. Одновременно с этим он продолжал чувствовать странный покой и даже в какой–то степени удовольствие, как будто телепатическая сила убаюкивала их всех, чтобы быстрее сломить волю к сопротивлению.

Напряжение ментального поля возрастало с каждой минутой. Телепатические атаки делались все более реальными, почти ощутимыми физически, окутывая плотной телепатической аурой лагерь сёрчеров.

Сжимая ментальный рефлектор, висевший на груди, Хрипун пытался сопротивляться с отчаянным мужеством. Он попробовал противостоять убаюкивающему ощущению блаженства, сосредоточив мысль на преданности Господу и повторяя сакральные иератические формулы.