Ночной охотник - Барнс Томас - Страница 19

На поляне возле костра виднелись многочисленные свежие следы. Было такое ощущение, словно сёрчеры топталась там всю ночь.

Но для чего? Это они определить не могли…

Чернокожий Джиро, уперев узловатые мускулистые руки в бедра, стоял около входа в пещеру. Мучительно морщась от головной боли и с отвращением раздувая мясистые ноздри, он оглядел своих друзей, едва поднимавшихся на ноги, и язвительно заметил:

— Дьявольщина! Никогда не думал, что после свежего вина крепким мужикам бывает так плохо. Может быть, вчерашний мед оказался подпорченным? Может, нам подсунули тухлую жижу, изготовленную Нечистым? Клянусь светлым ликом Троицы, у меня такое ощущение, что вчера мы пили не медовое вино из мехов, а весь вечер хлебали чистую килу, причем полными кружками.

Густой, немного тягучий зеленоватый напиток под названием кила изготавливали из мякоти гигантских кактусов в самых южных районах побережья Внутреннего моря, да и то не везде. Рецепт этого древнего, невероятно крепкого напитка держался в тайне.

Не каждый желающий мог изготовить эту «огненную воду», от которой в малых дозах по жилам разливалось обжигающее тепло, а от большого количества заплетался язык и подламывались колени даже у самых выносливых, могучих сёрчеров.

В отряде всегда был основательный запас килы. Они постоянно возили с собой не менее полдюжины вместительных фляг. Но Кийт точно знал, что вчера вечером никто из сёрчеров ее даже не понюхал.

Во время походов он разрешал открывать металлические плоские фляги и употреблять кактусовый напиток только в крайних случаях. Например, когда кто–нибудь подхватывал простуду или дрожал от холода.

— Не пил ты вчера кактусовую килу, разве не помнишь, медвежья морда? Да и дело совсем не в вине, — угрюмо заметил Хрипун, исподлобья поглядев на Джиро. — Вино было вполне нормальное. Свежее правильное медовое вино. Не в этом дело…

— А в чем? — вопросительно сдвинул брови чернокожий и обвел взглядом всех своих товарищей, стоявших кругом. — Клянусь светлым ликом Троицы, что–то я не совсем понимаю… Вроде бы спать мы ложились в пещере, а проснулись черт знает где! Мы проснулись, и оказалось, что все валяются на земле, как последние портовые бродяги. Други мои, такого еще не было, чтобы сёрчеры во время похода валялись утром, как пьянчуги. Что произошло, скажи нам?

— Пока не знаю, — недовольно поморщился Кийт, скрипнув от недовольства зубами. — Сам пытаюсь разобраться.

Глаза его поднялись и неподвижно уставились в какую–то точку пространства. Он не хотел встречаться взглядом ни с кем из своих людей, потому что на душе у него было очень тяжело. Сёрчеры привыкли всегда и во всем полагаться на его удивительные способности, а в этот раз даже он не мог ничего объяснить, поскольку сам оказался в замешательстве.

У каждого сёрчера было такое ощущение, что ночью он получил сотрясение мозга. Даже предусмотрительный и запасливый Диал, всегда аккуратно выполнявший во время длительных походов функции повара, на этот раз с беспомощным выражением лица пытался сообразить, какую именно снедь он собирался накануне приготовить на завтрак. Диал силился и пытался что–то сообразить, но ничего не мог припомнить, ничего не мог извлечь из пораженной памяти.

Весь отряд собрался вокруг черного кострища, заваленного грудой холодных углей. Никто не собирался разводить новый костер.

Все сидели, опустив головы, и напряженно думали, что же все–таки произошло. Сёрчеры сосредоточенно соображали и молча ждали, что, в конце концов, скажет предводитель.

Хрипун сидел на высокой кряжистой колоде, на том самом пне, на котором накануне вечером Клир и Лоник играли в кости. Рядом с ним угрюмо молчал Джиро, устроившийся на куче сухих ветвей. С другой стороны кострища о чем–то тихо переговаривались иннейцы нууку, перебрасываясь короткими фразами на родном наречии дождевых охотников.

Немного в стороне, как всегда, устроился Сутер. Его глаза насторожено перемещались с места на место, точно он в любую минуту ожидал какой–то опасности.

Медноволосый Хорр тоже ничего не говорил. Его смуглое лицо, казалось, потемнело еще больше. Иннеец сидел немного в стороне и буравил неподвижным взглядом какую–то невидимую точку в пространстве.

Пальцы Кийта беспрестанно вращали четки, изготовленные из вишневого обсидиана, с которыми он не расставался со времен учебы в Аббатстве. Он внимательно смотрел на каждое граненое продолговатое звено, словно пытался понять, что означает сочетание различных камней, лежащих у него на ладони, и в этой фигуре найти определенный ответ.

Хотя предводитель и чувствовал напряженные взгляды направленных на него глаз, ничего определенного сказать им он был не в состоянии. Он решил распутать загадочный клубок с самого начала и идти по порядку, для начала сосредоточившись на главной цели.

В напряженные минуты, когда нужно было быстро успокоиться, Хрипун всегда прибегал к помощи своего своеобразного амулета. Он доставал тугое ожерелье из крупных, величиной с добрую виноградину, темных граненых зерен обсидиана.

И сейчас маслянисто поблескивающие куски вулканической породы скользили между его пальцев. Камни струились бесконечным смоляным потоком. Все его внимание в этот момент было устремлено на четки, точно в их различных сочетаниях можно было отыскать самое верное решение.

— Кто вчера оставался на вахте? — раздался наконец его тихий властный голос. — Кто вчера должен был охранять наш покой?

— Вчера, кажется, дежурным оставался Лоник, — болезненно сморщившись, не очень уверенно отозвался Джиро.

Чернокожий потирал мощный затылок с таким мучительным видом, точно его кто–то совсем недавно с силой огрел по голове увесистым поленом.

— Да, я вместе с Рахтом и Хекфи вроде бы сторожил около костра, — нерешительно подтвердил толстобрюхий Лоник.

— Что это значит, «вроде бы сторожил»? — недоуменно уставился на него Хрипун. — Как это понимать? Разве так заведено? Разве ты не помнишь, чья очередь была вчера?

Нестройное гудение голосов, раздавшееся в ответ, показало, что отряд полностью поддерживает предводителя.

Всем показалось, что черное, как полированный антрацит, блестящее круглое лицо Лоника вмиг словно бы посерело. Лоб и щеки его покрылись мелкими капельками пота, когда холодные, сосредоточенные глаза Кийта впились в него.

Мало кто выдерживал этот тяжелый взгляд. Пытливые глаза его просто гипнотизировали, подчиняли собеседника своей воле. Толстяк не был исключением из правил. Лоник скорчился, съежился, и даже словно уменьшился в размерах под влиянием пронизывающего взора своего предводителя.

— Отвечай, что же ты молчишь? — едва слышно спросил Хрипун.

— Кажется, помню. Мы оставались туг сторожить, — тяжело вздохнув, подтвердил Лоник.

Его коротко остриженные, густые черные волосы от ужаса, казалось, встали торчком, и стали напоминать плотную щетку для одежды.

Лоник ничего не помнил о вчерашнем вечере. Но он сделал мысленное усилие, судорожно сглотнул слюну и неуверенно добавил:

— Точно, мы здесь остались с оружием, а вы все, кажется, пошли спать в пещеру…

Больше он выдавить из себя ничего не смог, замолчал, и вокруг потухшего костра повисло тяжкое молчание. Тогда Лоник протянул руки в сторону своих товарищей и взмолился:

— Рахт! Хекфи! Что же вы молчите? Мы же были вместе! Разве вы ничего не помните, други мои?

Рябой Рахт и светлокожий Хекфи, сидевшие на другом конце кострища, неуверенно переглянулись между собой и понуро, но утвердительно кивнули. Но добавить что–либо к словами толстяка они явно побоялись.

Тогда Лоник потерянно улыбнулся и только неопределенно махнул пухлой рукой.

— Да, точно. Мы сторожили здесь и сидели, сидели, сидели… — мучительно припоминал он.

Однако, как ни силился, дальше этого продвинуться не смог.

Было видно, что память его довольно сильно повреждена. Иначе нельзя было объяснить тот факт, что воспоминания даже о простых событиях, происходивших накануне, ставят его в тупик.