Азбука. «Император» и другие мнения - Лимонов Эдуард Вениаминович - Страница 22

22

Слава Богу до власти я не дорвался. Не пришлось никого тиранить.

А ведь тиранить бы пришлось, и я бы выполнял свою работу честно.

* * *

Грубый я стал человек и не нежный. Грубый, потому что старый, циничный. Ужасный, ругаюсь матом, даже в одиночестве.

* * *

В зрелом возрасте я пытался понять цель и предназначение вида человеческого. В наше время на такое не замахиваются. Временами я был так близок к разгадке тайны человека, что голова кружилась от восторга.

В наше время на такое даже не замахиваются.

* * *

Я бы с удовольствием стрелял в людей. Лично, сам.

* * *

Храбрые гомики на крыше. Шмаков, Минц + Леночка загорают на крыше, которую видно из моего окна. Это 1977 год. Я живу в отеле дипломат на Brodway и 71-я Street.

Шмаков и Минц умерли от AIDS.

Я жив, я человек книги.

Мой замок сгорел в 1915 году.

Скорее всего подожгли крестьяне, остались плохие фотографии. Мой прадед Иван Александрович Звегинцев — тайный советник, кавалергард, генерал-лейтенант, губернатор, англофил (замок был построен в готическом стиле) есть фотографии где он в эполетах с английским морщинистым dog + тросточка, умер в 1913. И я, скиталец, солёный правнук.

«Хулиган-нацбол Эдуард Лимонов с громадьём фантастических проектов.»

Мои проекты не фантастические, они должны быть реализованы сейчас, просто я живу на 25 лет (как минимум) впереди Вас, червей! Пресмыкающиеся!

* * *

Ну чего, я был такой же урод, как все эти ребята 70-х годов, мои сверстники. Как Дэвид Боуи и прочие «извращенцы». Наркотики, секс…

* * *

Не в эту, а в прошлую ночь кто-то в комнате, где я сплю, прошумел крыльями. Я не испугался, а уютно заснул. Даже спокойно…

* * *

Если Вы думаете, что я пишу в моём ЖЖ добровольно, то Вы ошибаетесь. Меня загнали в ЖЖ как в клетку, поскольку лишили всех возможностей заниматься политикой.

* * *

Общественность, я полагаю, уже убедилась, что я предпочитаю радикальные решения. Поскольку только радикальные решения решают проблему. Половинчатые, компромиссные, только её мучительно откладывают.

Нужно было решить украинскую проблему безжалостной интервенцией сразу в феврале 2014 года. От нас точно также отвернул бы морды «цивилизованный» мир, но у нас не было бы «проблемы Украины». Проблема была бы такого же размера как Крым.

* * *

Не нужно жаловаться и просить. Нужно шествовать с достоинством как слон в экзотической попоне через их жалкую деревушку.

* * *

Я чувствую себя как на льдине в бушующем океане. Рано или поздно всё равно смоет.

* * *

Я вроде Чаадаева сегодня. Я есть и мои идеи широко распространены. Мне позволено писать на сайтах и порталах. Однако писать обо мне — нежелательно.

И все делают вид что меня нет. Хотя я всё время есть.

* * *

Я нелюдим. У меня нет желания общаться с людьми. Они мне не интересны, а рассказывать о себе у меня нет желания.

* * *

Россия меня просмотрела, не увидела вовремя. Козлы!

* * *

Рассчитывай, что тебя уже нет. Что ты уже умер. Так будет лучше.

* * *

Смерть устраняет свидетелей.

Время начало с Анны Моисеевны — 1990 г. Повесилась.

Затем ушла Наташка, февраль 2003 г. Самоубийство, овердоз.

Затем ушли мои родители: отец — 2004 год. Мать — 2008-ой.

Лиза Блезе — февраль 2012-го, вероятно тоже самоубийство. Была скорее всего ВИЧ-инфицированная.

Валька Пруссаков — 2016-ый.

Смерть устраняют свидетелей.

* * *

От меня общественности одно разочарование.

— Я не стал гей-писателем, как надеялись, видимо, геи.

Написал об одичавшем от любви к девке юноше, в отместку ей преодолевшего табу на man-to-man секс. И всё. Дальше стал о другом.

Я не стал прирученным писателем во Франции, подламывающимся под Rebel, не стал болтуном в стиле gauche-caviar. Я отправился в кровь войн и затем в грязь и кровь России.

Я участвовал в восстании 1993 года.

Я два раза в 1977 и в 2001 пытался начать партизанскую войну в Азии.

Я попал в тюрьмы где сидел себе честно и прямо, не согнулся и написал книги, целых семь книг.

Я вышел и мы ошеломили Россию своей собственной храбростью.

В 2006 я вошёл в союз с Каспаровым-Касьяновым. Они не поняли, что нужно было составить руководство оппозицией, триумвират, когда были места ещё пустые, не подвалили ещё в массе своей либералы, и если бы мы тогда установили свою иерархию, она бы продержалась до 2011 года.

Втроём мы впечатляли общество. «Марши несогласных» просто таранили власть безжалостно. И мы бы заслуженно втроём возглавили восстание в декабре 2011 года.

В 2009 я начал Стратегию-31. 31 октября 2010 года меня предала Алексеева.

В декабре 2011 года протест предали Венедиктов и его клика.

* * *

Иногда мне кажется, что я живу, как плохо живущая собака.

* * *

У писателей прошлого были дома, имения, мемориальные доски было куда вешать.

Не говоря уже о Victor Hugo. Даже уже в XIX веке д’Аннуцио имел дворец. Набоков и тот жил в швейцарском отеле.

А я — голь перекатная, сменил полсотни или сотню квартир в нескольких странах мира, да безымянные окопы, да тюремные камеры. Ну в психушке в молодости лежал…

Правда у меня был отель Winslow, а потом отель Ambassy.

* * *

Эта деревенька на красивом холме была создана только для того, чтобы юноша, бежавший отсюда, видел её во снах, или на склоне лет отобразил бы в кино, или в литературе как красивый и печальный отчий дом.

* * *

У Николая я учусь как не надо жить. У Евгения Леонидовича Кропивницкого я также учился как не надо жить. У моих родителей я учился как не надо жить. Учиться как не надо жить также необходимо, нет, нет, более необходимо чем учиться как надо жить.

* * *

Вся современная политика вышла из меня из НБП.

Как литература из «Шинели» Гоголя.

И АПД и несанкционированные митинги, и марши несогласных, и стратегия-31, Национальная Ассамблея «Лицом к Азии» — мы декларировали в 1994-ом, «Севастополь — русский город!» — в 1999, когда захватили Башню Моряков в Севастополе.

Подобие «КрымНаш» мы пытались устроить в казахстанском Алтае в 2001 году…

* * *

По утрам, выходя на кухню я вижу себя в зеркале. Меня встречает всё более и более суровый мужчина со впалыми щеками, платиновыми мертвыми волосами, дико всклокоченными от сна. Теперь у него ещё отёк щек у подбородка.

* * *

Я долго не замечал времени. Потом заметил, оказывается все в могилах лежат. А тот кто не лежит, тот ложится.

* * *

Шаталов на самом деле не первый мой умерший издатель. Первым был Жан-Жак Повер, вторым — Илья Кормильцев (Ультра-Культура), третьим — Борис Бергер, и вот Шаталов.

Три жены погибли, четыре издателя, неплохой счёт.

Впрочем, если считать в счёт ещё Franoise Verny (Фламмарион) — она опубликовала мою книгу «У нас была Великая Эпоха», то будет пять умерших издателей. К счёту следует добавить ещё двух литературных агентов: Mary King и датскую агентшу Элиз Вандель Круз. Она покончила с собой впоследствии. В Турине я встретил ее дочь как-то утром в кафе отеля. Такая была красотка подростком. Сейчас — пожилая женщина…

* * *

Филипповский подарил мне 5-й том Хлебникова (издание Степанова) и каменный молоток — рубило с отверстием, сообщил что III-го тысячелетия до нашей эры молоток, «времён Трои», добавил он. Филипповский, помимо Данилы — единственный интеллектуал среди моих знакомых, слава Богу…