Мировые загадки сегодня - Адабашев Игорь Иванович - Страница 72

Так ли пожелтели сегодня в архивной пыли истории страницы агностицизма? Ведь теоретическое обоснование его покоится на доводах о непознаваемости мира таких крупных мыслителей, как Кант, Юм, Беркли, целой плеяды современных нам философов и теологов Востока и Запада, а вместе с ними — и ряда ученых-естествоиспытателей. Нет, не окончена трудная, изнурительная борьба за торжество разума. А всегда ли мы готовы доказать свою убежденность в том, что весь мир действительно подвластен человеческому разуму? И всегда ли нам на помощь могут прийти наше главное орудие — человеческая практика и главное средство познания — наука?

…Вспышкой озарения мелькнула догадка. Неясное предчувствие, что-то бесформенное, расплывчатое, длившееся одно лишь мгновение, но в нем проступили контуры будущего. Будущего открытия, единственного решения, неожиданного поворота судьбы. Факты? Никаких. Разумное объяснение? И его нет. Пока нет.

Не поддаются еще строгому научному анализу глубинные явления человеческой психики, многого мы еще не знаем и в переплетении сложнейших процессов мироздания. Бессильна здесь еще практика, ведь и она должна пройти свой долгий путь проб и ошибок, прежде чем сможет вынести вердикт об истинности или ложности научного предвидения, принципиально нового научного открытия. Лишь некоторым из них посчастливилось пережить триумф быстрого признания. Другие открытия, а их большинство, вынуждены были долгие годы дожидаться подтверждения в эксперименте либо в результатах общественной практики. А те из них, что намного опережают свое время и не могут быть объяснены господствующими научными взглядами и достигнутым уровнем общественного производства — материальной практикой, или становятся достоянием истории, или вновь переоткрываются спустя целые столетия. Вспомним судьбу некоторых открытий Леонардо да Винчи, Галилея, Кеплера, Ломоносова и других корифеев научной мысли человечества, известных и безвестных, «вдруг» открываемых.

Но кто же занимает «ничейную землю», пытается поведать людям о непознанных еще наукой законах бытия или недоказанных и недоказуемых «чудесных превращениях» и «божественных откровениях»? Во все времена, как и теперь, эту миссию брала на себя религия. А опорой ее было людское незнание и невежество, а также свойственная людям доверчивость и желание как-то облегчить душу от тяжестей и неустроенностей жизни.

«Мировые загадки» Геккеля, как бы пристрастно ни оценивали современники достоинства и недостатки некогда нашумевшей книги, — это прежде всего сильнейший удар, направленный против расхожих религиозных догм, переходящих из века в век. Это страстное утверждение научной познаваемости мира, утверждение силы и могущества научной мысли в раскрытии «вечных» тайн мироздания, сложнейших проблем познания бытия.

Когда 2 апреля 1899 года в Йене было дописано предисловие и поставлена последняя точка в его знаменитой книге, Эрнсту Геккелю шел 66-й год. Позади — около полувека неустанного поистине подвижнического труда, годы борьбы за научную истину, годы сомнений и поиска собственного миросозерцания, будущей «монистической философии». Ученый бодр, подвижен, деятелен, он еще напишет не одну научно-популярную книгу, совершит немало далеких путешествий.

Но для самого Геккеля «Мировые загадки» не просто очередная увлекательно написанная книга об успехах естествознания в создании картины мира. Это его жизненное кредо, «итог итогов», духовное завещание естествоиспытателям наступающего XX века.

Те, кто прочел эту книгу, уже знакомы в общих чертах с перипетиями жизненного пути Эрнста Геккеля. Менее известны читателям те черты его научного подхода к действительности и те свойства его личности, которые явственно проступают в его научных трудах и в его научно-популярных книгах. Но специальные биологические исследования Геккеля знает лишь узкий круг специалистов, а со времени последнего издания у нас «Мировых загадок» и «Чудес жизни» прошло уже 50 лет. Другие научно-популярные произведения немецкого ученого и извлечения из его трудов публиковались на русском языке еще раньше, в конце прошлого и начале нынешнего века, и стали библиографической редкостью. В связи с этим нам представляется полезным, исходя из анализа научных работ Э. Геккеля, еще раз остановиться на основополагающих моментах его научного метода и мировоззрения в целом.

Характерные черты его личности — трудолюбие, самостоятельность, настойчивость и независимость — проявились в раннем детстве. Напомним, что детские и школьные годы будущего ученого протекли в маленьких провинциальных городках Германии. Родился Геккель 16 февраля 1834 года в Потсдаме в семье юриста-чиновника Карла Геккеля, вскоре переехавшей в Мерзебург, глухой провинциальный городок, где в 1852 году восемнадцатилетний Эрнст закончил гимназию.

Трудно сказать, как бы сложилась судьба разносторонне одаренного ребенка, если бы, как вспоминал впоследствии сам Геккель, не захватившая его с первых детских лет страсть к чтению, всепоглощающее увлечение научными книгами о природе. Величественный «Космос» Гумбольдта и будоражащие юную мысль работы Гете по естествознанию, полные глубоких размышлений и метких наблюдений, «Растение и его жизнь» одного из основателей клеточной теории выдающегося ботаника Шлейдена и «Путешествие на корабле „Бигль“» молодого Дарвина — вот далеко не полный выборочный список некоторых книг, оказавших наибольшее влияние на впечатлительного ребенка.

Возникающее желание отыскать в окружающей природе и увидеть самому тех животных и те растения, о которых так увлекательно было написано в книгах, а еще раньше так интересно говорилось в сказках, порождает большую любовь к живой природе, возбуждает неиссякаемый интерес и способствует развитию наклонностей к изучению растений и животных в естественной среде их обитания.

Наблюдать, жадно впитывать в себя и ощущать в себе удивительное многообразие мира — кому не знакомы эти первые, захватывающие дух прикосновения детства к великому таинству жизни? И конечно же, страсть к собирательству, коллекционированию, будь то гербарий растений или разноцветные бабочки, майские жуки или перышки певчих птиц, а может быть, и почтовые марки с изображениями животных, — какой мальчишка или девчонка не прошли в детстве через все эти искушения, нередко переходящие в страсть, захватывающие тебя целиком, а в дальнейшем и определяющие будущий жизненный путь юного собирателя коллекций! И гимназист Геккель не миновал всех этих искушений детства: была и ловля бабочек, и собирание каменных коллекций, и составление папок гербария, и частые вылазки с взрослыми и сверстниками в окрестности Мерзебурга.

И все-таки было, наверное, что-то особенное, что отличало Эрнста в этих кажущихся обычными детских увлечениях. Что-то глубоко спрятанное, внешне неуловимое, такое, что трудно было распознать даже для самых близких людей, его родителей. Это «что-то» зовется талантом. Талантом исследователя, мыслителя, ученого. С таким талантом тоже надо родиться, подобно тому, как рождаются люди с талантом поэта, музыканта, художника, с великим талантом любви к людям… Таланту нельзя научиться, но его можно развивать. Каждый день, неустанно, из года в год «душа обязана трудиться».

Трудилась, вырастала, готовилась к свершениям и душа будущего знаменитого ученого. Мы не знаем, какие свойства личности юного Геккеля, унаследованные или выработанные трудной работой над собой, послужили ему опорой в осуществлении мечты — стать ученым-натуралистом. Может быть, слишком ранняя самостоятельность, независимость суждений или настойчивость в достижении намеченных целей? Именно эти черты характера, вместе с большим трудолюбием, обычно выделяют исследователи его жизни и творчества. Наверное, они правы: без указанных свойств личности трудно представить ученого, особенно крупного ученого, да и сам человек вряд ли состоится как самостоятельно мыслящая личность.

Но только ли этими чертами, своим «лица не общим выраженьем» выделялся среди сверстников молодой Эрнст Геккель? Кажется удивительным, но в тех книгах и журнальных статьях о Геккеле, что нам удалось прочесть, — а их даже изданных на русском языке насчитывается не один десяток, — до обидного мало, как-то мимоходом говорится о детских и юношеских годах будущего ученого. Остается непонятным и необъяснимым своеобразный «феномен Геккеля». На европейском научном небосклоне 60-х годов прошлого столетия как-то внезапно взошла новая звезда, и сияла она без малого полстолетия. Современников поразила высокая образованность, необычная зрелость и мастерство почти никому еще не известного молодого ученого в первой же его большой работе «Радиолярии» — блестящей и глубокой книге, написанной в возрасте двадцати пяти лет!