Выбор ведьмы (СИ) - Кащеев Кирилл - Страница 91

Козел-Аристарх развернулся и нацелил рога на развоевавшуюся Гальку…

— Хиба сама не с той же деревни! И на мамку мою ты завжды наговаривала, брехуха старая! — продолжая молотить Раду кулаками, вопила Галька. Парик улетел в сторону, открывая жуткий, прошитый стежками сухой травы Радин череп. Галька захохотала, Рада заорала и вцепилась племяннице в волосы. Старый ржавый гвоздь выпал из ее руки и покатился по полу…

Внутри Ирки словно разорвалась туго натянутая струна — она отдернула руку, зеленое свечение погасло, и портал осыпался на пол горкой серой пыли. Пространство стремительно вывернулось обратно, исчезли Мертвый лес и громадный Пес на горизонте.

— Сейчас! — чувствуя, как отпускает оцепенение, заорала Ирка. — Сейчас!

И почему только Айт ее не видит?! Знал бы, что не он один предусмотрительный!

Скандальная пестрая тетка топнула ногой. Нелепое платье-балахон задрожало маревом, и… роскошная, холеная, сверкающая вычесанной шерстью коза пушечным ядром врезалась в бок Аристарху, не дав ему доскакать до Гальки. Острые, как два меча, рога вонзились козлу в бок. Его глаза выпучились, будто хотели сбежать с покрытой шерстью морды, истошно мекающего бывшего «ведьмовского менеджера» вздели на рога… коза с размаху швырнула его об пол — и тут же подняла на рога снова…

Вокруг Таньки полыхнул сапфировый ореол. Опутавшие ее корни осыпались черной липкой золой, перепуганный Кокатрикс с воплем подпрыгнул…

Ирка сиганула за укатившимся гвоздем. С другой стороны к гвоздю метнулась Рада — тихо стонущая Галька калачом свернулась на полу.

Танька вскочила. Кокатрикс вцепился когтями в кружево на ее платье, его черные буркалы жутко выпучились, норовя поймать Танькин взгляд, и… уставились в темные, раскосые глаза под неимоверно длинными, как веревки, бровями на скуластом монгольском лице. И это было вовсе не Танькино лицо! Навстречу Кокатриксу Танька подняла… живую голову! Одну лишь голову, без тела!

Банг! Хватаясь за разбитый лоб, Ирка с размаху села на попу. Напротив, тоже держась за голову, сидела Рада Сергеевна. Ведьмы, старая и молодая, робленная и рожденная, поглядели друг на друга — и снова кинулись вперед. Иркины пальцы почти сомкнулись на гвозде… Ии-и-и-и! — Сверху на нее навалилась тяжесть, посыпалась соломенная труха, визжащая Рада вцепилась Ирке в волосы. Приложила ее лицом о каменный пол и прямо по ней метнулась к гвоздю…

Маэстро Кокатрикс и живая голова пристально пялились друг другу в глаза…

Коза всеми копытами месила еще слабо подрагивающее тело Аристарха…

Очухавшийся Тат дохнул пламенем — язык огня рванул к Таньке. Черная молния выметнулась из-под ног испуганных змеенышей.

— Мря-а-ашшшш! — Пасть Дару была жутко оскалена, глаза горели, уши прижаты так, что голова напоминала туго обтянутый кожей череп.

Воздух под лапами Кокатрикса проломился, и он полетел вниз-вниз, в открывшуюся в полу узкую шахту. Живая голова, Шелудивый Буняк, последний из Дикой Охоты[29], распахнул редкозубую пасть и захохотал:

— Эту игру в гляделки он проиграл!

Черная Дару изогнулась, подныривая под огненную струю, в длинном прыжке взвилась Тату на голову и вцепилась зубами змею в затылок. Отчаянно орущий Тат закружился на месте, клубы огня разлетались от него во все стороны. Вопящие детеныши разбегались по углам…

— Попалась! — Рада вдавила Ирку в пол, и пальцы ее сомкнулись на гвозде. Ирку снова сковало оцепенение.

Каменные двери в «детскую» пещеру дрогнули, будто были всего лишь иллюзией, и сквозь них прошел Иркин кот. Увидел лежащую на полу Ирку, увидел Раду — и громко пронзительно мяукнул.

Стена содрогнулась. Удар, еще удар… грохот! Осколки камня полетели во все стороны. Бам! — отлетевший булыжник врезался Тату в лоб. В облаке каменной пыли в пещеру ворвался яростно ревущий мотором автобус. И ринулся прямо на Раду. Робленная завизжала, метнулась в сторону… широкий бампер ударил ее и… с размаху впечатал в стену.

Все в пещере замерло. Драконята замолкли, будто их выключили, во все глаза уставившись на заполонившую пещеру тушу автобуса. Стонущий Тат валялся на полу, держась за голову. Кошка грациозно спрыгнула с него и, гордо помахивая хвостом, направилась к пестрому коту.

— Все-таки ты ходишь сквозь стены, пестрый, — мяукнула она и уселась рядом, обвив лапы хвостом.

— Кокатрикса переглядели. Змеев скормили котам. Козла забодали. Окончательно, — пробормотала Ирка, поглядывая на козу, победно водрузившую копыто на тело врага, и чувствуя, как отпускает оцепенение.

Держась за живот, поднялась Галька и ткнула пальцем в живую голову у Таньки в руках:

— Це у людскому мире отаке под юбкою носять? Мода така, чи шо?

— Он в сумке был! Безразмерной! Закрытой! — заливаясь краской до самых ушей, выпалила Танька.

— Лучше уж в сумке славской шаманки, чем в коробке в темном подвале, — проворчал Буняк.

Неподвижный автобус дрогнул. Пассажирская дверца со скрипом отъехала, на ступеньку встала изящная розовая туфелька… и девушка в бальном платье цвета увядшей розы спрыгнула на каменный пол. Подошла к вдавленной в стенку Раде и, ухватив ее за торчащий пучок соломы, запрокинула голову, вглядываясь в жуткое, нечеловеческое лицо.

— И ось це насправди думало, що може учить хортицкую ведьму? — хорошо знакомым, родным склочным голосом выдала автобусная экскурсоводша ведьмочка Маша. — Тьфу! Куды тилькы облоно дывыться?

Глава 44

Стенка на стенку

Мертвый лес ревел как огромный торжествующий зверь… и над кронами мертвых деревьев начала подниматься тень гигантского Пса. Глазищи его сверкали как два ледяных озера, а жаркая пасть пылала жерлом вулкана. Невидимый ветер трепал шерсть этой чудовищной тени, а сама тень все росла и росла, закрывая небо. Солнечный свет стремительно гас, точно его кто-то пил, на потемневшем небе смутно замерцали звезды… и исчезли, будто бежали в ужасе. Оглушительный рев еще раз встряхнул небо и землю, напирающие на водную преграду деревья качнулись, и сотни извивающихся корней-щупальцев ринулись сквозь воду…

Корни Мертвого леса пронзили преграду насквозь, мгновение — и вся стена обросла шевелящимися щупальцами, будто сквозь нее норовил пролезть громадный осьминог. В тот же миг стена засверкала белым… и смерзшаяся прямо внутри ее ледяная пластина срезала корни-щупальца как нож гильотины. Хрясь! Хрясь! Ледяные лезвия возникали то тут, то там, в непредсказуемом, хаотическом порядке, и неслись вдоль стены, выпалывая каждый черный отросток, умудрившийся просунуться сквозь воду. Ледяные башни шевельнулись… Громадная сковородка башни-Горпыны и молот башни-Кузнеца принялись лупить по подобравшимся к водной границе мертвым деревьям. Визжащие аспиды, точно обезумев, навалились на стену. Вода выгнулась, как туго натянутая мембрана. Сбившаяся в кучу стая вписалась в нее, будто в целлофановый пакет, вода охватила аспидов со всех сторон и… вскипела. Аспидов завертело в кипятке, вместе со своими чудовищными седоками они варились прямо в стене, будто самый жуткий в двух мирах вертикальный суп! Чудовищный запах поплыл над лужайками.

— А ты змей с фантазией, — возникая с другой стороны от Великого Водного, меланхолично вздохнул здухач. — Хорошо, что мой нос сейчас не здесь.

Плывущие над битвой невинные белые облака обросли крыльями, гребенчатыми шеями и хвостами. Воздушные драконы метнулись в разные стороны… открывая зависших в небе огненных с бочками в лапах. Хрясь! Точно тысяча пушек выстрелила, бочки лопнули, а дыхание брошенного воздушными ветра разметали хлынувшую вниз темную жидкость над Лесом. Остро запахло бензином.

— Ладно, ты все запасы выпивки конфисковал, — тоскливо сказал подлетевший Вереселень Рориг. — Но еще и заставить собственнолапно их вылить… Айтварас Жалтис, ты не змей — ты чудовище!

— Еще нет, но лечу в том направлении! — Губы Айта растянулись в улыбке кобры.

Потоки пламени рухнули на пропитанный бензином Мертвый лес. Напротив водной стены встала стена огня. Мертвые деревья, угольно-черные в оранжево-алом огне, корчились, точно и впрямь были способны испытывать боль, а разъяренный Сайрус Хуракан со своими воздушными гнали волны пламени все дальше, раздувая пожар.