Отбор против любви (СИ) - Верт Александр - Страница 80

− Только Мир этого не хочет, − прошептала Альбера и спрыгнула с Алтаря. — Правда Жизни в ином!

Она резко обернулась, чувствуя, что в этот миг она — больше не она, а только проводник, только сосуд какой-то высшей праведной силы, желающей остановить одну мощь и вознаградить другую.

Что-то за ее спиной хлопнуло. Валент вздрогнул и обернулся. Его полукровки, его фамильяры больше не принадлежали ему. Сила магов, которая перетекала к нему, исчезла, а самое главное, ему в затылок дышала сама Жизнь.

Перед ним стояла Альбера с сияющими синими глазами и протягивала вперед руку, а он не мог сопротивляться, понимая, что его душа в ее власти и вот-вот покинет тело.

Гарпий вздрогнул, внезапно ощутив, как холодная рука коснулась его ладони. Рядом стоял Колин. Художник был бледен, под глазами застыли глубокие тени, но в самих глазах сияло что-то глубокое. Гарпий назвал бы это знанием, сам не зная, почему в голову приходило это слово.

− Сейчас исчезнет стена, − прошептал Колин едва слышно, убирая дрожащую влажную руку. — Ты должен пойти и вернуть Альбере разум, иначе она может не выдержать, сойти с ума, и никто уже ее не вернет. Только ты один. Тебя она услышит.

Не дожидаясь реакции, Колин моргнул и, как слепой, протягивая вперед руки, пошел вперед, чтобы вцепиться в Девила.

− Не мешайте ему, лучше ждите Адерела. Его надо арестовать, прямо тут. Там, − он махнул куда-то вглубь комнаты, − вы найдете бумаги и причины его задержать, а сейчас не дайте ему ничего сделать, заберите артефакт и ограничьте цепями, иначе кто-то умрет или даже все умрут.

Он снова моргнул и пошел куда-то вперед.

− Ты куда? — испуганно спросил Девил, понимая, что мужчина не в себе.

− Мне нужно наружу, − ответил Колин. — Со мной все хорошо. Я скажу то, что должно и выйду, иначе я тоже сойду с ума. Слышать Жизнь − очень больно.

Его никто толком не понял, но и останавливать не стали, решив, что, когда художник выйдет к Теду, тот сможет что-то придумать, по крайней мере, сияние в глазах Колина никому не казалось опасным.

− Гвенделин выберет не тебя, − сказал Колин, остановившись возле Маркуса. — Только не считай это бедой. Будет больно, но это пройдет.

Он сделал еще шаг, а потом ускорился, чтобы встретить слугу Валента и Вильяма с Бернардом.

− Иди и собирай вещи, − сказал он слуге, ткнув старика в грудь. — Если ты хочешь быть со своим господином до самого конца, то просто обязан собрать вещи прямо сейчас. Тебе придется уехать в столицу, а ты, − он внимательно посмотрел на Вильяма, − вернешься на границу. Ты там нужен.

На Бернарда он лишь вскользь взглянул, но, видимо, не нашел, что ему сказать и пошел прочь, не удостоив Гросса даже взглядом, а потом обернулся.

− Магия сейчас вернется, удержите вот этого каменного, он может наделать глупостей.

Гросс не успел возмутиться, а Вильям уже заломил ему руки и ткнул носом в стену, словно был готов сделать это с самого начала. Его руки машинально сорвали цепи с пояса стоявшего рядом гвардейца и застегнули на руках главы местных стражников. Гросс что-то прорычал в ответ, а Бернард едва не вскрикнул, чувствуя, как огонь действительно снова вернулся.

Стена исчезала.

− Я пойду туда один! — сообщил уверенно Гарпий.

Почему-то одного взгляда в глаза Колина ему хватило, чтобы понять: она не позовет его, не потому что не захочет позвать, а просто потому, что не сможет. Обернувшись и увидев спину Альберы, он сразу понял, что она сейчас — не она, не его Альба, а настоящая стихия, которая всегда жила в ней.

Это разозлило его. Он рыкнул и рванул вперед, не дожидаясь, когда стена исчезнет полностью. Ни пламя, ни лед, ни камни не могли ему навредить, словно сейчас он был совершенно неуязвим, будто тоже был стихией, существующей только ради нее.

Замахнувшись рукой, буквально вгоняя когти в густой воздух, окутавший Альберу, он с большим усилием добрался до нее и крепко обнял, прижимая к своей груди.

Нить, соединяющая их души, напряглась. Синее почти захлестнуло Красное, как волна, но Красное поднялось решительной скалой, стеной, способной удержать буйство любого моря.

Альбера выдохнула, моргнула и прижалась к его груди. Ее глаза стали прежними, а в дрожащих ругах застыла душа. Огромная голубая с черными прожилками снаружи. Она еще крепилась к застывшему телу Валента длинными сияющими нитями, готовыми оборваться, только Альбера не хотела их рвать.

− Спасибо, − прошептала она едва слышно, чувствуя, что едва стоит на ногах от усталости. — Не отпускай меня до самого конца.

Гарпий и не собирался отпускать. Он прижимал ее к себе, зная, что, когда все закончится, она лишится чувств и рухнет в его руки, как в единственное место, где ей можно спокойно поспать.

Альбера медленно снимала черные прожилки с души, осторожно извлекая их из голубых потоков. Она знала, что это следы боли, последствия страшных ран, нанесенных этой душе другим магом Жизни. Она должна была это исправить. Убрав последнюю из прожилок, она протянула душу вперед, буквально силой заталкивая ее назад. Ей едва хватило сил.

Короткая вспышка, и она поняла, что тело совсем ослабло и вот-вот рухнет, но крепкие руки продолжают ее держать. Гарпий смог даже схватить Валента за ворот мантии прежде, чем тот рухнул тряпичной куклой на пол. Он был жив, но и Гарпий, и Альбера знали, что это будет уже не тот Валент, точно так же, как теперь в этом мире будет жить совсем другой Мил, тот же, но все же новый.

Ран догадливо метнулся вперед и принял Валента, чтобы Гарпий смог взять Альберу на руки.

Она мирно спала, и Гарпий знал, что ей нужно теперь просто поспать, чтобы прийти в себя и окончательно очнуться сильной мудрой магессой Жизни.

− И что тут происходит?! — спросил Адерел, появление которого пропустили, завороженно наблюдая за хитросплетениями жизни, но гвардейцы умели выполнять приказы: стоило ему подать голос, как два мага тут же заковали его в камень, сорвали медальон и заковали в две цепи.

− Что…

Адерел хотел возразить, но его тут же заткнули заклинанием.

− Адерел Эндер-Ви, вы арестованы! — заявил Девил. — Именем Короля, я, Девил Солсарес, лишаю вас права слова до самого суда!

У Адерела даже глаза округлились, но сказать он ничего не мог.

− Что с этим делать? — спросил гвардеец, показывая Девилу артефакт.

Девил забрал амулет и шагнул с ним в зал.

− Что с этим делать? — спросил он у Рана и Гарпия.

Те переглянулись.

− Можно? − спросил Гарпий, протягивая руку.

Останавливать его никто не стал. Полудемон оскалился, схватил медальон рукой, охваченной пламенем. В его руке артефакт взвизгнул, заскрежетал и лопнул, как струна. Метки на руках кандидатов исчезли. Ран ошарашенно выдохнул, понимая, что его клятва исчезла вместе со всеми другими клятвами, данными в этом доме.

− Так хотела Альбера, − сказал Гарпий, вышвыривая черный комочек металла, не имеющий больше никаких сил.

Он один знал, что смог это сделать только потому, что ее сила прошла сквозь него и собралась теперь в его руке. Сама Жизнь не хотела оставлять никаких следов этой дикой истории.

Пока Девил изучал найденные бумаги и составлял в подземелье отчеты, гвардейцы вывели наверх задержанного Адерела и буквально силой затолкнули в экипаж, на котором прибыли. Валента заковали в цепи, но при этом решили доставить в столицу в карете рода Эндер-Ви. Его слуге позволили отправиться с ним, к тому же, старик с узелком своих вещей не оставил никого равнодушным.

«Пусть едет», − решили гвардейцы, понимая, что зла от этого человека все равно не будет.

Гросса просто отпустили за Эдерью. Должен же хоть кто-то знать, что именно произошло, и взять на себя руководство домом, к тому же, по всему выходило, что Эдерью к делам своего отца не имел никакого отношения.

Гвен давно успела подлатать слуг и не смогла скрыть своих чувств, когда увидела Рана, бросилась к нему и, забывая обо всех, крепко обняла и едва не заплакала от радости, а маг крепко обнял ее в ответ и уткнулся носом в ее светлые волосы. У него не было сил на бурные эмоции. Он еще не верил, что все действительно закончилось, боялся сделать глубокий вдох и обнаружить, что эта невероятная реальность трещит по швам, но все было настоящим. Его обнимала та, что так долго не принимала. Он касался губами ее волос и понимал, что теперь, когда его ничего не связывает, он может не говорить глупости, не носить ей корзинки с фруктами, а назвать невестой, предложить будущее, любовь и верность.