Слово из трех букв - Аббакумов Игорь Николаевич - Страница 63

Трудно было снять эпизод о том, как внезапно взбесились кошки, почувствовавшие грядущую беду. Как они влруг всем прайдом накинулись на Кнопочку. Царапая и кусая свою подругу, они все-таки успели ее выгнать из обреченного на гибель отсека буквально в последний момент.

«Серия ударов срывает с креплений массивное оборудование и всегда такой проворный Максим Саловатов не успевает вовремя отскочить. Его просто плющит в лепешку, а зритель видит как мгновенно лопнула голова и брызнули в сторону мозги вперемешку с кровью.

Не повезло и Катьке — сестре командира. Начала исправлять не такую уж сложную неисправность, возникшую на ее боевом посту. Чтобы ловчей двигаться, вот ведь дура, вылезла из скафандра. И тут же наружную обшивку отсека прошила серия раскаленных болванок. Автоматика заблокировала отсек и справилась с разгерметизацией. Зато с пожаром не справились ни выходящая из строя автоматика, ни бедная Катерина. И последним прощанием с этим жестоким миром, был жуткий нечеловеческий вой заживо сгорающей девчонки. А на пульте управления в медотсеке погас экран сообщающий о состоянии здоровья ее тела. Нет теперь ни здоровья, ни самого тела!»

Мы снимали сцены гибели людей именно так, как советовал нам отец Кирилл — в самый разгар успешно выполняемой боевой работы. Но ведь на войне не только гибнут. На ней еще и увечья получают. Мне ли, дочери досыта навоевавшегося народа про это не знать? Увечье — это не легкое ранение, при котором всего то и делов — продезинфицируй рану, да наложи правильно повязку. Ну разве что еще зашить рану потребуется. Увечье — это чаще всего потеря трудоспособности. И очень обидно, когда его получает человек, не успевший как следует пожить. А в нашем случае их получают дети. Поэтому, сколько трупов, столько и калек. Как мы это все сумели показать, лучше не спрашивайте. Мелентина, которой по фильму пришлось и болевой шок снимать, и останавливать кровотечение, и прочие необходимые действия производить, конечно же работала не с живыми людьми, а с муляжами, но ей и этого хватило для того, чтобы никогда в жизни не мечтать о судьбе врача.

Показав сцены мужества, следовало показать и примеры иного поведения. И опять мы не стали идти проторенной дорожкой, снимать явную театральщину.

— Я видел и храбрецов и трусов, — объяснял нам отец Кирилл. Если храбрец изо всех сил стремится выполнить задание, то трус наоборот, ищет причину его не выполнять. И не нужно судить только по внешнему виду. Бывает так, что и на лице испуг, и руки-ноги трясутся, и штаны полны детской неожиданности, но при этом человек все-равно делает то, что приказано. Это не трус. Это просто сильно напуганный человек.

— А что, бывают и такие трусы, которые в опасности ведут себя спокойно? — заинтересовался Нахалков.

— Видел и таких. Правда спокойны они когда опасность еще не очень большая. Потом все-равно сорвутся. Но это потом, если сбежать вовремя не сумел. А не сумел, потому что знают, что за это и пристрелить могут. Поэтому эти ребята стараются пока не поздно, найти причину, по которой они именно сейчас нужны в тылу.

Услышав подобное, Нахалков решил именно в таком ключе и показать сцену бегства Дуп Попихайтера.

«— Господин, на станции есть хорошо защищенное место, откуда можно руководить всем, что у нас осталось.

— Излишне! Мне предстоит сделать еще много важных дел. Я не могу ради участия в мелкой стычке с дикарями, подвергать себя ненужной опасности. Поэтому я немедленно покидаю станцию и продолжу руководство проектом с кораблей Вдуй Вротера.

— Десантный корабль на разгонной орбите имеется, До него можно быстро добраться с помощью челнока.

— Сопроводи меня к нему!

— Господин! Если вы покинете станцию один… В общем, в метрополии могут плохо это воспринять. Особенно если найдется кому доложить…

— Не мямли! Говори быстрей то, что ты собрался мне сказать! Я спешу!

— Я думаю, что вместе с вами должны покинуть станцию наиболее ценные специалисты. В челноке найдется всего шестнадцать мест…

— Ты летишь со мной! Остальных — на твое усмотрение. И не мешкай, я не могу ждать ни одного лишнего мгновения!

Последние слова Дуп Попихайтер произнес уже на ходу. Он шел быстрым шагом но спустя краткое время перешел на бег. Секретарь не отставал от него не на шаг. Когда и кого он успел предупредить, так и осталось его секретом, но в момент, когда они добрались до челнока, вместе с ними бежало гораздо больше народу, чем мог вместить челнок. Впрочем, теснота пассажирам не грозила. Охранные системы входного шлюза, просто грубо выкинули лишних. Не теряя времени, пилот закрыл шлюз и включил двигатели. Те кому не повезло, дружно бросились к соседнему причалу, на котором готовился к старту еще один челнок.

Дуп Попихайтер покинул обреченную станцию в тот момент, когда перехватчики пидоргов вступили в бой с прорывавшимся к цели «боевым роем».»

Если на «Астре» творился кошмар, то еще больший кошмар должен был твориться на станции пидоргов. Она конечно еще не уничтожена, но полученные ей повреждения в самую первую секунду боя не позволяли ей быть той грозной крепостью, которой она являлась до нападения. Оборонительные системы теневого полушария могли для корабля землян представлять нешуточную опасность. Но для этого нужно было, чтобы земляне сами сунулись под их огонь, либо развернуть станцию должным образом. Явную глупость мы для нашего экипажа не планировали, а второй вариант тоже ничего не давал пидоргам кроме напрасной траты сил. Тем временем, мы наблюдали завершающий этап ракетной атаки. Если нанести существенный ущерб «Астре» перехватчикам удалось, то «боевой рой» преодолел их сопротивление без потерь и повреждений.

«— Внимание! Дистанция пуска боеголовок достигнута!

И опять картина: на грузовых отсеках синхронно раздвигаются створки и наружу выдвигаются пусковые установки с боеголовками.

— Пуск!

Теперь работа перехватчиков усложняется в разы. Целей внезапно стало в пять раз больше, а времени на перехват не осталось совсем. И тут перехватчики внезапно получают от Вдуй Вротера команду на прекращение дальнейших атак и отход в сторону находящихся на разгонной орбите звездолетов пидоргов. Судьба «Астры» теперь решена. Она остается хоть и поврежденной, но вполне боеспособной. Зато базу врага уже невозможно спасти».

А дальше было красочное зрелище окончательной гибели вражеского логова в Проксиме Центавра от удара боеголовок, снаряженных антивеществом. Ну а наш корабль, который наконец то оставили в покое враги, наконец то закончил разворот, но применять орудия по гибнущему врагу уже явно не стоило.

— Почему «Астра» теряла столько времени на этот разворот? — прорезался голос Марго, — даже мне понятно, что если бы она вместо танцев на месте просто начала бы набирать скорость, то бой с перехватчиками принес бы меньше потерь.

— Потому что никто не мог гарантировать того, что «боевой рой» дойдет до цели, именно для этого и планировался обстрел из орудий, — объяснил ей замысел боя Леонид Юрьевич, — кстати, если бы перехватчики плюнули на ракеты и занялись «Астрой», спустя краткое время мы получили бы необитаемую груду космического мусора. А так, она еще повоюет со звездолетами противника.

— Успешно?

— Увы! Шансы на победу — величина отрицательная. Но по сценарию наш корабль от боя не уклоняется.

— Что, совсем невозможно победить?

— Мы не нашли такого способа. «Астра» не просто в меньшинстве. Она серьезно повреждена и ракет у нее больше нет. Мы не знаем, что тут придумать. Бегство не спасает, а бой не выиграть, Только доблестная гибель.

— Леонид Юрьевич! Гибели не будет! — уверила его я, — выход в атаку будет, а самого боя не будет совсем. Как вы думаете, почему?

— Кажется я догадалась, — аж запрыгала возбужденная Марго, — тут все просто: после того, как пидорги видели гибель станции, они уже не верят, что корабли будут более удачливыми. И к тому же, они не знают, что у землян кончились ракеты. Увидев, что «Астра» идет в атаку, они решат, что для них тоже приготовлено что-то ужасное.