Неразрешимое бремя (СИ) - Дорогожицкая Маргарита Сергеевна - Страница 55

— Забирайте свою сестру, — я толкнул к нему извивающуюся Лидию.

— Что произошло? — юноша испуганно смотрел на меня, и я сообразил, что рубашка на мне расстегнута, а штаны…

— Пусти! — Лидия вырвалась из объятий брата и подошла ко мне. Вплотную. Лицо без единой кровинки, лишь на щеке несколько алых капель из оцарапанной руки. — Убирайтесь. Еще раз попадетесь на моей дороге — раздавлю. Слышите? Как гниду раздавлю.

Я отчетливо слышал, как она скрипнула зубами, и почел за благо ретироваться. Но споткнулся об рыжего щенка, что радостно тявкал и вилял хвостом, стоя на пороге комнаты. Тревожно оглянулся на Лидию и не ошибся. Ее лицо потемнело, она сжала кулаки и двинулась к щенку с однозначным намерением. Не долго раздумывая, выхватил рыжего у нее из-под носа и кивнул Антону.

— Так и быть, заберу себе.

Спускаясь по лестнице, я услышал, как об стену разбили что-то массивное. Мне подумалось, что это кресло, впрочем, оно все равно было неудобным. Так и неудобные греховные мысли еще долго будут разбивать в осколки ночь, заставляя молиться и каяться, но теперь мое одиночество будет с кем разделить. Щенок лизнул мне палец и уткнулся холодным носом в ладонь.

Глава 9. Хризокола

— Ты зачем его пустил? Как посмел бросить меня? — заорала я на Антона, едва за мерзавцем захлопнулась дверь. Бешенство клокотало в груди, я со злости вцепилась в спинку кресла.

— Он предложил помочь. Я…

— А ты и рад согласиться! Что он со мной сделал? — кресло со всего размаха полетело в стену. — Что сделал, пока была не в себе, я тебя спрашиваю?!?

Антон спокойно смотрел на меня, ему было не привыкать к моим истерикам.

— Не думаю, что твоя честь могла пострадать, Хриз. Мне показалось, как раз наоборот…

— При чем тут к демону в задницу моя честь! — я схватилась за волосы у висков и с силой дернула. — Он что-то сделал! Все не так! Все совсем не так!..

— Ты о чем? — Антон наконец забеспокоился.

Я схватила его руку и приложила к своему лбу.

— Видишь? Нет озноба. Не болит сердце. Не чувствую… А, неважно!

— Ну прости. Я две ночи не спал. Сначала из-за него, потом из-за тебя…А он предложил посидеть с тобой. Но я не думаю, что он…

Антон понурил голову, я глубоко вздохнула, подошла к нему и положила руку на плечо.

— Прости и ты тоже. Я…

Взгляд упал на ковер, где была разлита вода вперемешку с лепестками, и виднелись кровавые потеки.

— Что здесь произошло? Откуда кровь? Это я?..

— Ты же не дала ему ничего объяснить, да? Он тебе жизнь спас, между прочим. Ночью тебя пытались убить. Он вовремя проснулся и схватил убийцу.

— И где? Где убийца?

— Стражникам сдали…

Я подавила желание влепить Антону хорошую затрещину. Болван!

— Тебе кто разрешил вмешивать в это стражников?

— А инквизитор меня не спрашивал! — вскинулся мальчишка.

— А он такой же болван!

Я пнула ногой некстати подвернувшийся пустой кувшин.

— Ладно, ладно… Позови Пиону, пусть уберет здесь все.

Антон помолчал немного, потом спросил нерешительно.

— Ты завтракать будешь?

Привычный после приступов голод мгновенно дал о себе знать, заурчав зверем в пустом желудке. Я кивнула.

Меня душила злоба. Такое оскорбление не прощают. Убью. Задушу, или нет, отравлю. И буду смотреть, как он корчится в муках. Мерзавец посмел не только меня отвергнуть, но и обвести вокруг пальца! Даже не знаю, что больше приводило меня в исступление. Я умылась, пытаясь хоть немного остудить огонь неутоленной страсти в напряженном теле. На секунду прикрыла глаза, вспоминая его лицо, склоненное надо мной. Как же мне хотелось его прикосновения! Но я отдавала себе отчет, что ни смазливое личико, ни красивое тело, ни даже соблазнительная неопытность красавчика не привлекают меня больше, чем его эмоции. Настолько сильные и яркие, что я чувствовала их как собственные, даже в нормальном состоянии. Самое обидное, что он тоже желал меня. Его влечение было обжигающе горячим и не менее мощным, чем мое, но почему тогда он остановился? А еще я впервые в жизни узнала, что значит ощущать стыд.

Мне никогда не было стыдно ни за свои поступки, ни за мысли. Нет, я могла легко распознать это чувство в других, я знала, что если обманула, украла, соблазнила или убила, положено испытывать стыд. Я могла его искусно разыграть, могла заставить покраснеть щеки, могла расплакаться, но ничего при этом не чувствовала. Антон пытался объяснить мне, что именно ощущает человек, но моральные терзания, стыд, вина и прочие глупости оставались за гранью моего понимания. Просто глупые традиции, которым должен следовать человек, чтобы выжить в обществе себе подобных. А сегодня… Я улыбнулась. Это было необычное ощущение, не слишком приятное, но такое яркое. Что ж, пожалуй, ты слишком интересен, красавчик, поэтому я не убью тебя. Просто выжму досуха, выпью все соки, и в следующий раз ты меня уже не остановишь. А за сегодняшнюю выходку дорого заплатишь.

Пиона робко постучала в дверь ванной, выдергивая меня из сладостных раздумий.

— Вам помочь?

Я тяжело вздохнула и вышла к ней.

— Да, собери волосы в высокую прическу. Возьми шпильки в шкатулке.

Пиона ловко расчесывала мои спутанные космы, а я недовольно разглядывала свое лицо в отражении зеркала. Некстати подумалось, что теперь придется узнавать про ночного убийцу. Впрочем, не сомневаюсь, что его послал кардинал. Решение суда по наследству в мою пользу едва ли обрадовало церковника, потому что его вложения в землю рядом с Академией уплывали в мои руки. Я хищно улыбнулась, вспоминая, как ловко все устроила. Пока церковники стояли на ушах из-за обнаружения Завета у отца Бульвайса, поверенный вовремя успел подсуетиться и провернуть дело. Откуда ж им было знать, что претендент на наследство Франц Малко по досадному стечению обстоятельств был заколот во время трактирной драки пьяными головорезами и не смог явиться в суд. Теми самыми головорезами, которых нанимал для меня. Улыбка стала еще шире. Наверное, я должна испытывать стыд?

— Госпожа? — Пиона почти закончила, закрепляя последнюю прядь. — Я подумала и приняла решение.

Она задрала подбородок вверх. Верный признак упрямства.

— Господин инквизитор правильно сказал, что ложь — это всегда плохо. Нельзя лгать, не бывает лжи во спасение. Поэтому я все расскажу Мартену про себя. И если он…

Моя улыбка превратилась в звериный оскал. Стервец и здесь успел мне подгадить?!? Надо было придушить, когда была возможность!

— И если он захочет после такого взять меня в жены, то я…

— Господин инквизитор — еще тот лжец и лицемер, Пиона, — нарочито спокойно сказала я, вытягивая руку и поправляя шпильку. Рукав ночной рубашки задрался, намеренно обнажая неприглядные синяки на запястье.

— Что у вас с руками, госпожа? — испуганно спросила девушка, указывая на багровые следы на коже.

— Это? Ах, так, мелочь. Просто господин инквизитор любит развлекаться… не совсем обычным способом. Иногда и хуже бывает… К сожалению, ему не откажешь…

— Это он вас?.. Не может быть! — воскликнула Пиона, прижимая гребень к сердцу. — Он казался таким… И он же священнослужитель! Они ведь должны соблюдать…

— Помолится, покается и отпустит все грехи. Пустяки. И убери следы наших… развлечений.

Я кивнула на пол. Пиона побледнела, уставилась расширившимися глазами на кровавые потеки, потом перевела взгляд на кровать, на изголовье которой еще висела веревка, судорожно сглотнула. Я не стала добавлять подробностей, справедливо полагая, что ее воображение и так дорисует все необходимое.

— Кстати, ты ему кажется приглянулась. Так что когда расскажешь Мартену про себя, я тебя с удовольствием продам инквизитору. Он готов неплохо заплатить, а фантазия у него богатая. На тебя тоже хватит.

Пиона негромко охнула у меня за спиной, но я уже выходила из комнаты, мгновенно про нее позабыв и сосредоточившись на неуемном желании сожрать все съедобное в доме.