Новый Михаил (СИ) - Бабкин Владимир Викторович - Страница 34

Так что на юге у нас положение было сравнительно нормальным. Стихийные выступления в городах пока носят эпизодический характер, войска все еще управляемы. Среди солдат распространялся текст «Обращения» и всем обещались разные вкусности и льготы после усмирения мятежа. Командирам частей, как перебрасываемых в столицы, так и остающихся на местах, было строго приказано жестко пресекать любую революционную агитацию среди солдат, а агитаторов и прочих «революционных уполномоченных» расстреливать на месте, как германских шпионов.

Я протер слипающиеся глаза. Вот уже сутки в бешеном ритме плюс моральная усталость. Хотя, может быть именно такой адский ритм пока предохраняет меня от психологического шока и срыва от попадания в прошлое, да еще и в другое тело. Ладно, долой рефлексию и самокопание.

Итак, Сергей Михайлович улетел. Мы же с Ивановым готовились к отбытию из Могилева уже к вечеру сегодняшнего дня. По утвержденному плану переброски и развертывания войск, мы должны были вместе с георгиевским батальоном отбыть в Оршу, где было назначено рандеву с войсками, которые перебрасывались с Западного фронта. Я предполагал лично встречать прибывающие эшелоны и устроить там серию зажигательных выступлений для укрепления морального духа войск.

В ставке же за главного оставался Лукомский, который развернул поистине кипучую деятельность рассылая телеграммы, делая звонки и отправляя курьеров во все стороны. Особо напирал на три темы: раскрытие заговоров с арестами/расстрелами заговорщиков, отгрузка и обеспечение переброски войск для усмирения мятежа и указания по мерам противодействия ожидаемым проверкам прочности нашего фронта со стороны германской и австрийской армий.

Вообще Лукомский оказался весьма полезным в деле наведения порядка. Зная общие расклады и лично многих участников заговора, он сумел найти правильный подход ко многим, теперь уже бывшим, заговорщикам. Так, к моему изумлению, ему удалось договориться с Брусиловым и, словно по мановению волшебной палочки, на Юго—Западном фронте был раскрыт заговор против особы Государя Императора, были произведены аресты и даже кое–кого расстреляли. Причем у меня была твердая уверенность, что расстреляли быстренько тех, кто слишком много знал о роли самого Брусилова во всем этом и мог (или даже хотел) об этом разболтать. Но меня это мало интересовало в данный момент. В любом случае расстрелянные состояли в заговоре, а значит туда им и дорога. Зато теперь генерал Брусилов демонстрировал прямо таки образец служебного рвения и местами даже грозил затмить в этом вопросе самого Лукомского. Главнокомандующие Румынского и Западного фронтов также быстро прониклись сутью новой доктрины и уже вовсю развернули поиск врагов народа, масонов и прочих заговорщиков. Конечно, есть вероятность ареста, а то и расстрела лиц, которые никак не причастны к заговору, но тут уж как получится. Времени разбираться не было и требовалось сохранить тот напор, который вводил в ступор реальных заговорщиков, в результате которого многие предпочитали продемонстрировать себя образцом лояльности и патриотизма.

А вот с Северным фронтом пока все получалось значительно хуже. Генералы Рузский, Данилов и Гурко наотрез отказались признавать наш Чрезвычайный Комитет и, соответственно отказывались выполнять его распоряжения. Начавшаяся было по приказу покойного Алексеева отгрузка четырех кавалерийских, двух пехотных полков и пулемётной команды была приостановлена и чем все это закончится пока не совсем понятно. А значит был риск, что части, которые перебрасываются с Западного фронта окажутся без подкрепления.

И важнейшим фактором всей игры было то, как поведет себя благословенный монарх Николай Александрович, когда узнает о моих проказах…

ГЛАВА 8. КОРОНА РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ

ТЕЛЕГРАММА ГЕНЕРАЛА ЛУКОМСКОГО ТОВАРИЩУ МИНИСТРА ПУТЕЙ СООБЩЕНИЯ НА ТЕАТРЕ ВОЕННЫХ ДЕЙСТВИЙ ГЕНЕРАЛУ КИСЛЯКОВУ

«Управление всеми железными дорогами временно принимаю на себя через тов. министра путей сообщения на театре военных действий. Приказываю решительно пресекать попытки любых лиц дезорганизовать работу железных дорог или взять на себя управление перевозками. Текст «Обращения ЧК» и информацию о выдвижении войск на Петроград довести до всеобщего сведения. За исполнение отвечаете лично. Ген. Лукомский»

ПЕРЕГОВОРЫ ГЕНАРАЛА ИВАНОВА С ГЕНЕРАЛОМ ХАБАЛОВЫМ

«У аппарата генерал–лейтенант Хабалов. Положение отчаянное. В моем распоряжении, в здании Адмиралтейства, четыре гвардейских роты, пять эскадронов и сотен, две батареи. Прочие войска перешли на сторону революционеров или остаются, по соглашению с ними нейтральными. Отдельные солдаты и шайки бродят по городу, стреляя в прохожих, обезоруживая офицеров…Все вокзалы во власти революционеров, строго ими охраняются…Все артиллерийские заведения во власти революционеров. Хабалов»

«Здесь генерал–адъютант Иванов. Вы получили текст «Обращения ЧК». Доведите его до сведения войск. Обещайте всем вашим людям, кто останется до конца верными присяге, внеочередное производство в чин и награды. Подбодрите людей. Особо подчеркните, что помощь близка, а действия заговорщиков близки к панике. Оставайтесь в здании Адмиралтейства. Организуйте тиражирование «Обращения» и распространение его среди всех, кого возможно, включая восставших и дезертиров. Вы понимаете меня? Хотя бы это вы можете сделать? Иванов»

«Я постараюсь. Хабалов»

«Если вы не возьмете себя в руки и не приведете войска в порядок, когда мы доберемся до столицы, я вас лично расстреляю за все что вы натворили. Иванов»

ПЕТРОГРАД. 28 февраля (13 марта) 1917 года.

В зале висела тягостная тишина. Одни растерянно смотрели на Родзянко, другие же, наоборот, усиленно прятали глаза. Триумф, который был так явственен, так очевиден, что казалось был уже вполне осязаем, вдруг обернулся немыслимой катастрофой.

Родзянко понимал, что он должен что–то предпринять в этой ситуации, но что? Когда ему десять минут назад вбежавший Милюков протянул лист бумаги, он как раз заканчивал провозглашать здравицы новому Временному правительству России. Настроение, которое и так было хуже некуда, после того, как его (!) Львов, Керенский и Шульгин оттерли от формирования правительства, вдруг просто–таки обвалилось куда–то в мрачные подвалы Петропавловской крепости. От текста веяло смертельным холодом и перед глазами живописно возник образ дыбы, да именно дыбы, а отнюдь не цивилизованных камер в которых сидели в России политические заключенные. Мороз продрал его кожу и Родзянко явственно передернуло. Что же делать? Нужно срочно что–то придумать, потому что если допустить распространение…

И тут Родзянко с ужасом понял, что все это время пока он был в прострации, Милюков читал вслух текст «Обращения ЧК», второй экземпляр которого он держал в кармане. Упавший набок графин с водой, который выронил кто–то из присутствующих, щедро заливал проекты решений нового правительства…

ПЕРЕГОВОРЫ ГЕНАРАЛА ЛУКОМСКОГО С ПОЛКОВНИКОМ КУТЕПОВЫМ

«У аппарата генерал–лейтенант Лукомский. Здравствуйте!»

«У аппарата полковник Кутепов. Здравия желаю ваше превосходительство!»

«Вашему сводному отряду надлежит взять под контроль министерство путей сообщения. Приказываю всеми способами противодействовать захвату министерства мятежниками. Обеспечить любой ценой переброску верных присяге войск в Петроград. Лукомский»

«Ограничен ли я в методах достижения поставленной задачи? Кутепов»

«Решением ЧК введен Особый режим управления. Действуйте исходя из ситуации так, как сочтете нужным. Вы лично отвечаете за исполнение полученного приказа. Лукомский»

«Приказ ясен. Разрешите выполнять? Кутепов»

«Выполняйте. Да благословит вас Бог в вашем деле. Лукомский».