Государь революции (СИ) - Бабкин Владимир Викторович - Страница 57

— Но, почему?

Павел Александрович несколько секунд молчал, а затем нехотя ответил.

— Во-первых, это не мое. Я не собирался править Империей и, если, не дай бог, что случится с тобой, то я абсолютно не готов к этой ноше. И уж лучше я откажусь сейчас, чем ввергну Империю в кризис потом.

— А, во-вторых?

— А, во-вторых, я не могу быть моральным авторитетом для Империи. Моя личная жизнь…

Я возразил.

— Моя личная жизнь так же не является образцом!

Тот покачал головой.

— Нет, Миша, тут трудно сравнивать. Ты не оставлял сына на воспитание родственникам, не женился во второй раз морганатическим браком и… Нет, я офицер, я член Императорского Дома, но на Наследование я не имею никакого морального права. Да и не хочу.

Повисла тишина. Формально он прав, да и с практической точки зрения, его утверждения во многом имеют под собой основания. Но в данный момент он мне нужен, что бы он там себе не думал на сей счет.

— Дядя, я твои аргументы понимаю, но не принимаю. Интересы государства и его стабильности требуют от тебя исполнения своего долга перед Империей.

— Прости, Миша, но я не готов. Дмитрий пусть становится Наследником.

Я покачал головой.

— Ценю твое мнение, но согласиться с ним не могу. Империя сейчас нестабильна. Ты видишь, что происходит на улицах и что творится в мире. Мы только что пережили третью попытку мятежа за три недели. Причем, последний мятеж во многом был вызван самим фактом того, кто будет наследовать Престол. Соблазн был слишком велик и Владимировичи, подстрекаемые из Лондона и Парижа, пошли на измену. Дмитрий молод и горяч, и вполне может попасть под влияние новых заговорщиков. Ты же человек, умудренный опытом, битый жизнью и четко понимающий, в чем интерес государства и чем он отличается от твоего личного. Ты уже час упорно отказываешься от возможной короны, а вот отказался бы Дмитрий, если бы ему ее предложили завтра, я пока не знаю. Нельзя вот так, вдруг, даровать человеку такой невообразимый соблазн. Особенно, если этот человек молод. Двадцать пять лет — опасный возраст. Так что, дядя, извини, но я настаиваю.

— Миша, не неволь меня! Позволь отказаться! — Павел Александрович буквально взвился в попытке откосить от наследования короны. — Христом Богом тебя прошу!

— Дядя, я знаю, что ты очень верующий человек. Наш Спаситель так же просил Отца своего пронести чашу мимо. Но смирился и выполнил Его волю, взойдя на Голгофу. Смирись и ты, поскольку чашу пронести мимо тебя я не могу. Единственное, что я могу тебе обещать, это вернуться к этому разговору через три года. Быть может, если Бог даст, я женюсь и обрету законного Наследника. Если же нет, то тогда и поговорим про Дмитрия. В любом случае, умирать или отрекаться от Престола я пока не собираюсь. Так что твои обязанности ограничатся формальными визитами, приемами и прочим нужным церемониалом. В общем, мы посовещались, и я решил — быть тебе, дядя, Наследником. Отвертеться я тебе не позволю, уж прости.

Помолчав, я добавил:

— Ты однажды уже оставил сына. Не пытаешься ли ты оставить его еще раз, но уже водрузив ему на плечи охваченную кризисом Империю? Посмеешь ли ты умыть руки, а, дядя?

МОСКВА. БОЛЬШОЙ КРЕМЛЕВСКИЙ ИМПЕРАТОРСКИЙ ДВОРЕЦ. 21 марта (3 апреля) 1917 года.

— Скоропадский?

Я хмыкнул, увидев знакомую фамилию в списке.

— Точно так, Государь, генерал Скоропадский. Есть все основания для обвинения в участии в заговоре против Вашего Величества и антигосударственной деятельности.

Криво усмехаюсь.

— Что ж, видно от судьбы не убежишь.

Батюшин изогнул бровь в немом вопросе, но я не счел нужным посвящать его в то, что не случилось и, надеюсь, никогда не случится.

— Ладно, Николай Степанович, тут все понятно. Кстати, у вас же есть данные о масонских организациях, других тайных обществах и их членах в России?

Глава Следственного Комитета кивнул.

— В целом — да. Разумеется, данные неполные, но мы получаем копии досье из МВД и Отдельного Корпуса Жандармов.

— Прекрасно. Тогда подготовьте соответствующую бумагу об объявлении членства в масонских организациях и прочих тайных обществах тождественным членству в антигосударственных организациях и участию в заговорах против Государя Императора. Для помилования всем масонам и прочим дается месяц сроку, в течение которого они должны лично явиться в отделения Следственного Комитета и дать полные показания, как о своем участии в этих организациях, так и об известных им других членах масонских лож и прочих тайных организаций, а так же об их деятельности. Кто не явится или "забудет" что-то упомянуть при даче показаний, с того обвинение в антигосударственной деятельности не будет снято. И, разумеется, проверьте поголовно всех известных вам членов тайных обществ на предмет участия во всякого рода заговорах.

Батюшин поклонился с явным замешательством.

— Да, Государь. Но смею напомнить, что членами подобных организаций являются довольно многие, в числе их есть и весьма могущественные и, даже, весьма титулованные лица.

— Я знаю. Но двум богам служить нельзя, Николай Степанович. Никак нельзя. Минимум, что я готов для них сделать, так это просто отстранить и уволить всех рядовых и пассивных членов подобных структур. Если же они реально замешаны в антигосударственной деятельности и не покаются, то каторга им гарантирована вне зависимости от титулов и происхождения. В этом вопросе нет, и не может быть никаких компромиссов. В органах государственной власти и управления не будет масонов и прочих карбонариев. Равно, как ни один государственный заказ не будет отдан членам тайных организаций. Вы лучше меня знаете ту роль, которую они играли в двух предыдущих заговорах и о показаниях Рейли по данному вопросу. Пора навести порядок в этой сфере.

— Я понимаю, Ваше Величество. Но как бы не полыхнуло. Уж очень опасный противник. Слишком многие могущественные лица там состоят, так или иначе. В том числе и члены Императорской Фамилии. Вот, к примеру, Военный министр Вашего Величества.

— Нет, Николай Степанович, напротив — сейчас лучшее время для подобной чистки. Ряды противников смешаны и расстроены, в их порядках царит растерянность, и пока, каждый из них, скорее сам по себе, чем член монолитной организации. Что касается Военного министра и прочих высокопоставленных лиц, то пусть уж лучше они спишут все на моду, грехи молодости и прочий романтизм, который, словно черт, попутал их в этом деле, вступая в которое они ни словом, ни делом, ни мыслью своею не собирались причинять интересам Государя и государства ни малейший вред, и готовы искупить грехи молодости чистосердечным признанием и сотрудничеством с учрежденным Его Императорским Величеством Высочайшим Следственным Комитетом… Ну, и так далее. В общем, или они докажут мне свою верность и лояльность, или им не то что возле меня, а и вообще на государственной службе делать нечего. И мне нужны доказательства их верности, которые будут заключаться в показаниях и публичном отречении от членства в масонских ложах или других тайных обществах. Разумеется, с упоминанием информации о том, сколь сильно они помогли следствию в расследовании деятельности подобных организаций. Чтоб пути назад у них не было. Чтоб ходили по улице и оглядывались. В общем, готовьте бумагу.

— Слушаюсь, Ваше Величество.

— А что у нас с Госдумой? Мы готовы обеспечить беспроблемный созыв очередной сессии?

— Думаю, что да.

— А что с выборами нового председателя Госдумы вместо Родзянко?

Батюшин протянул мне папку.

— Вот, Ваше Величество, мои соображения на сей счет.

— Хорошо, Николай Степанович, я ознакомлюсь. Благодарю вас. Вы свободны.

Некоторое время я смотрел в закрывшуюся за Батюшиным дверь. Затем нажал под столом кнопку звонка. Появился мой личный адъютант генерал барон Врангель.

— Вот что, Николай Александрович. Срочно вызовите мне генерала Скалона.

Врангель щелкнул каблуками и испарился за дверью. А я открыл верхний ящик стола и вытащил папку с текущими делами.