Государь революции (СИ) - Бабкин Владимир Викторович - Страница 62

— Какого рода ожидается чудо?

— Запуск завода на полную мощность и доведение объема выпуска грузовых автомобилей "Фиат" до конца текущего года, как минимум, до пяти тысяч единиц.

— Но…

— "Но" вы могли говорить Цареву. Здесь же нужно просто взять и сделать. Или умереть. Идет война, Дмитрий Дмитриевич, и мы здесь такие же солдаты, как и те, кто сейчас на фронте. И поверьте кавалеру Георгиевского Креста и Георгиевского оружия за храбрость, в тылу воевать порой тяжелее и страшнее чем на фронте самому водить в атаку стрелковый полк. Я вам клянусь, я бы предпочел фронт, если бы не тяжелое ранение, и, если бы не повеление нашего Государя. Посему отбросьте все ваши привычные представления в возможном и невозможном. Работа вашего завода находится на личном контроле Императора. НЕ РАЗОЧАРУЙТЕ ЕГО!

МОСКВА. НОЧЬ НА 22 марта (4 апреля) 1917 года.

— Что скажете, Степан Модестович?

Царев кряхтя уселся в кресло напротив Батюшина и посетовал:

— Забрали у нас очередного задержанного. Трудно стало работать.

— Лейхтенбергский приезжал?

— Да, третий раз за ночь пожаловал. И Маниковский приезжал. И Ипатьев дважды.

Глава ВСК вздохнул:

— Видите, Степан Модестович, Маниковскому сотоварищи так же нелегко приходится. Мы-то хоть в здании, а им приходится все больше мокнуть.

— Да что им сделается-то? Вообще же, Николай Степанович, сомневаюсь я — не пострадает ли наша репутация от этого дела? Скольких уже сегодня у нас забрали-то? Что ж мы Инквизиция, если у нас можно так легко арестованных забирать?

Батюшин покачал головой.

— Это ж не по прихоти, а сугубо для дела. Да и не всех же мы сегодня отпускаем. Только нужных и особо ценных.

— Да понимаю я все, — горестно повторил вздох Царев, — но душа-то болит. Да и сердце-то противится такому безобразию.

В дверь вежливо постучали. Появился адъютант Батюшина и доложил:

— Николай Степанович, там Рябушинского доставили.

— Хорошо, спасибо. Сейчас буду.

Глава ВСК встал и усмехнулся.

— Вот видишь, Степан Модестович, пришла и моя очередь лицедействовать. Ничего не попишешь — Главный Инквизитор!

Глава 13. Гроза над миром

Дорогой Джорджи!

Чрезвычайно признателен тебе за твой столь быстрый ответ на мое предыдущее личное послание. Особо я рад тому, что ты разделяешь мою озабоченность резким ухудшением отношений как между нашими странами, так и между Россией и Францией, и благодарен тебе за выраженное в твоем письме желание не допустить дальнейшей эскалации имеющегося конфликта.

Однако, с момента моего прошлого письма ситуация лишь усугубилась, и мировая обстановка резко осложнилась заявлением Центральных Держав о присоединении к инициативе "Сто дней для мира". В этой связи вопрос наступления войск Антанты во Франции приобретает дополнительные риски, в том числе и для внутриполитической обстановки в наших странах. Я не имею представления на чем основана такая железная уверенность твоих генералов в успехе, но моя информация и мое чутье момента говорит об обратном — наступление Нивеля будет иметь катастрофические последствия для общественного мнения и для всего хода этой войны.

Россия, не без участия известных тебе внешних сил, первой ощутила на себе стихию общественных возмущений и удержать Империю от революции удалось лишь очень решительными мерами, повлекшими за собой смену монарха и необходимость официального принятия в качестве основы новой государственной политики некоторых лозунгов, популярных в массах. Одной из таких мер и является столь критикуемая тобой инициатива "Сто дней для мира", позволившая сбить накал общественных страстей и как-то стабилизировать власть в России. Для окончательной стабилизации и укрепления русской армии нам как раз и понадобятся эти сто дней, после чего Россия вновь сможет взять на себя обязательства, предусмотренные нашим союзническим договором. Но пока ситуация не стабилизировалась, любое потрясение, в том числе потрясение народного сознания, вызванное катастрофой на фронте, может привести к неконтролируемому общественному взрыву и революции в России, что в нынешних условиях почти неизбежно приведет к выходу Российской Империи из войны, с вероятной потерей значительных территорий. Думаю, что не стоит напоминать о том, что такой катастрофический выход России из войны, приведет к необходимости разного рода репарационных выплат Германии и другим ей союзным странам, причем значительную часть этих выплат будет составлять продовольствие и сырье военного назначения. Плюс захват многих богатых и плодородных земель запада России. А если добавить к этому открывающуюся для Центральных Держав возможность снять с русского фронта множество дивизий и отправить их во Францию и Италию, будет совершенно очевидным, что такой исход нынешних событий будет крайне опасным для держав Антанты и для итогов всей войны в целом.

Посему, критикуемые тобой мои действия в этой сфере направлены не на подрыв мощи стран-союзниц по Сердечному Согласию, а наоборот, на преодоление возникшего кризисного положения и для конечной победы в этой войне. Смею так же напомнить тебе, что сложившееся в России критическое положение сложилось в том числе и не без участия твоих подданных, занимающих весьма ответственные посты в твоем правительстве, равно как и не без участия другого участника Сердечного Согласия — Франции. Так что я вправе ожидать не только критики, но и помощи в преодолении кризиса, возникшего в России. Я прошу тебя употребить все твое влияние и охладить горячие головы в Лондоне и Париже. Усугубление кризиса ударит не только по России, но и по Антанте в целом. В частности, мне представляется совершенно неприемлемым требование французской Главной Квартиры о безусловном подчинении русских бригад во Франции генералу Нивелю и о безусловном участии моих войск в предстоящем наступлении. Огромные потери в Русском Экспедиционном корпусе могут стать той каплей, которая переполнит чашу общественного негодования и взорвет ситуацию в России. О последствиях этого я написал тебе выше. Оптимальным мне видится перевод моих бригад на Балканы или вывод их в Россию. В качестве компромисса возможен вариант применения русских войск для прикрытия других участков Западного фронта, что позволит высвободить для участия в наступлении Нивеля дополнительных французских или британских частей, задействованных на этом театре военных действий. Такая мера позволит не уменьшать количество задействованных для удара сил и вместе с тем поможет избежать выхода России из войны. Но и в этом случае, мои войска будут подчинены русскому командованию во Франции.

Но повторюсь, я считаю решение о наступлении ошибочным. В этой ситуации я могу лишь повторно рекомендовать Лондону и Парижу отложить наступление на Западном фронте и формально присоединиться к инициативе "Сто дней для мира". Уверен, что этот срок был бы очень важным для укрепления как наших армий, так и для стабилизации обстановки во всех наших странах. Тем более что время работает против Центральных Держав, о чем я тебе аргументированно писал в прошлом моем послании.

Разумеется, выбор остается за руководством Великобритании и Франции. Я в праве лишь уповать на то, что мудрость и благоразумие восторжествуют в высоких кабинетах и в высоких головах.

Положение мне представляется действительно критическим. Надеюсь на быстрый ответ и на позитивный результат наших совместных усилий. На счету каждый час.

Ситуация требует принятия столь срочных мер, что я позволю себе отправить это личное послание телеграфом с тем, чтобы мой посол в Лондоне его передал тебе незамедлительно.

С уважением и наилучшими пожеланиями, твой кузен Майкл.

4 апреля 1917 года, Москва.

ПАРИЖ. ФРАНЦИЯ. 23 марта (5 апреля) 1917 года.

— Где-то я такое уже видел!

Урядный пробирался сквозь возбужденную толпу, невольно вспоминая примерно такие же толпы, которые ему приходилось лицезреть в Петрограде не так давно. И здесь, как и тогда, в России, полиция не так уж сильно препятствовала демонстрантам, а солдаты жандармерии явно старались отбыть номер, не слишком усердствуя в исполнении приказов. Да и приказы эти были какими-то растерянными, словно сами приказывающие не знали точно, что с этим всем делать и нужно ли делать вообще.