Гибель отложим на завтра. Дилогия (СИ) - Аэзида Марина - Страница 25

– Но я даже не знаю, как он выглядит, – расстроилась Шейра.

– Стрела подскажет. Она найдет его, как бы далеко от тебя шакал ни находился, и как бы криво ты ни стреляла. Это – Стрела Смерти, свою жертву она не отпустит.

Шейра заворожено посмотрела на древнюю вещь, потом поднялась, собрала разбросанную одежду и, крепко зажимая стрелу в руке, обернулась к ворожее.

– Благодарю тебя, мудрая. Я поняла и сделаю все, чтобы не подвести наш род.

– Ни к чему высокие слова, Кошка. Беги, готовься к битве. А я останусь собрать трав. После ночи Луны они пропитаны колдовством.

Шейра коротко кивнула и, по старой привычке встряхнув волосами, пружинистым шагом отправилась к становищу.

Гл. 9. Лети быстрее ветра, посланник серых

–  Проклятый дутл(2), – пробормотал путник, когда с огромного дерева прямо перед ним шмякнулась мохнатая тушка. Он небрежно отбросил ее ногой и, пружиня шаг, продолжил осторожно пробираться через заросли, избегая ровных тропок и открытых мест.

"Быстрей бы отсюда выбраться", – подумал мужчина, отмахиваясь от мошкары.

Лес, по которому он шел, назывался Дейнорским. Назвали его так потому, что здесь росли дейноры – высокие, могучие деревья, чем-то сродни дубам. Лесные племена  считали их священными, шаманы использовали кору для мистических путешествий, а приграничные поселенцы норовили срубить, ибо дейноры почти не гнили, в их древесине не заводились термиты, а потому дома, построенные из них, служили не хуже каменных. Правда, ныне дейноров оставалось так мало, что за последние лет десять никому из поселенцев не удалось заиметь такой дом: у границы эти деревья не росли, а идти глубже в лес было опасно, ведь там засели кровожадные дикари – упасите Боги попасть им на глаза с топором.

Когда человек вышел на опушку, то удовлетворенно отметил присутствие соратника с лошадью. Все правильно, так и должно быть. Не говоря ни слова, он взял коня под уздцы, обменялся с товарищем недолгим взглядом, вскочил в седло и через минуту скрылся вдали. Второй мужчина еще постоял какое-то время, глядя ему вслед, а затем неслышно нырнул в лесную чащу.

***

В хмурый предрассветный час на дороге, ведущей от Дейнорских лесов, показался странник, закутанный в теплый, неопределенного цвета плащ.

С середины ночи зачастила надоедливая морось, пропитывая насквозь одежду и заставляя продрогнуть до костей. Она не закончилась и к утру, дорога превратилась в бурую жижу, под копытами вязко чавкала размытая земля, и летели мутные брызги. И лошадь, и всадник с ног до головы покрылись грязью.

Из-под низко опущенного капюшона лицо человека невозможно было разглядеть. Но, судя по осанке, был он довольно молод, а знающие люди без труда определили бы в нем серого разведчика, спешащего с каким-нибудь донесением. Вот только к знающим людям относились лишь сами разведчики, да воинская знать. Остальным же человек показался бы просто путником, который совсем не вовремя выехал на дорогу и попал под промозглый ночной дождь.

Последнее время разведчиков в Отерхейне оставалось мало: большая их часть отправилась на захваченные земли, там они были куда нужнее. Жили под видом торговцев, ремесленников, наемных воинов, выполняя тайные задания, поступавшие из императорского замка.

Но существовали и другие: те, к которым  принадлежал спешащий всадник. Они называли себя серыми странниками. Не каждый мог стать "серым", ведь для этого требовалось множество самых разнообразных качеств: умение бесшумно ходить, невзрачная внешность, идеальная память, хитрость, хладнокровие и осторожность, способность незаметно убивать и вызывать доверие незнакомцев. В дополнение ко всему, серые странники одинаково хорошо ориентировались как в больших городах, так и в лесной глуши.

Именно благодаря серым Отерхейн в свое время избавился от разбойников, которые словно грызуны расплодились в подземельях полуразрушенных замков, укромных пещерах и лесах. Добрую половину подручных Ханке тогда уничтожили, остальным удалось бежать, а те, что остались, представляли собой жалкое скопище мелких воришек да мнимых калек. И именно благодаря серым сумел Элимер на заре своего царствования выследить и уничтожить мятежников и заговорщиков, которые не желали признавать в нем Великого Кхана.

Всадник торопился, не обращая внимания на непрекращающийся дождь, слякоть и усталость.

Уже давно заметили серые волнение среди диких племен, но только сейчас осознали, что дикари всерьез готовятся к битве. Началось брожение и среди степного конного народа. Теперь ни у кого из  разведчиков Дейнорских лесов не оставалось сомнений: лесные племена решили объединиться с туризасами и идти на Отерхейн. Вот дутлоголовые! Всадник позволил себе мимолетную усмешку и вновь лицо его, скрытое капюшоном, стало непроницаемо равнодушным.

Скоро за холмом показалось большое селение: именно туда он и направлялся.

Через несколько минут путник, придержав коня и пустив его спокойной трусцой, въезжал за плетеную изгородь села под названием Птичий Затон. Там он спешился, взял лошадь под уздцы и неторопливо, вразвалочку, весело насвистывая себе что-то под нос, подошел к массивному деревянному строению, над железными воротами которого висела огромная подкова. Двое селян проводили незнакомца заинтересованными взглядами, а тот схватился за дверное кольцо и ударил им пять раз, а потом еще два – уже потише. На стук выглянул огромный чернобородый мужик в закопченном кожаном переднике.

– Лошадь подковать, – произнес путник, сплевывая себе под ноги и одновременно протягивая кузнецу щербатую монету.

– Заводи во двор, –   кузнец открыл тяжелые створки ворот, продолжая болтать на ходу:

– Там у меня навес, чего под дождем торчать. Ууу, давненько, давненько в наших краях таковской непогоды не видели. Ну, да это ничего, зато поля может того, зазеленеют. А то скот совсем уж отощал.

Поглотив путника с кузнецом, ворота захлопнулись. Селяне, до сих пор наблюдавшие за пришельцем, сразу потеряли к человеку в грязном плаще всякий интерес – всего-то очередной назойливый чужак, которому понадобилось вдруг подковать свою скотину именно в их деревне. Да еще в такую погоду!

Кузнец тем временем обернулся к путнику. Тот снял с головы капюшон, открыв молодое угрюмое лицо, короткие темные волосы и покрасневший от холода нос.

– А, это ж ты, Хирм! – воскликнул кузнец. – А я-то тебя сразу и не признал. Давненько ты в наших краях не бывал, а? Все по лесам шатаешься?

Он отвел лошадь в конюшню и без слов вывел другую, тоже каурую.

– Кажись, похожа, – пробормотал, одевая на нее седло и сбрую. – Ну, вот, – кузнец довольно прищурился, похлопывая коня по крупу. Хирм молча кивнул.

– А в лесах-то чего творится, а? Каурая твоя вся в мыле, – поинтересовался кузнец.

– Да дикари чего-то шалят. Доложить надо.

– Понятно, понятно, – пробормотал мужик. – Никак до самого Инзара тащиться?

– Угу.

– Далече, дюже далече, – покачал он головой, вновь открывая ворота и пропуская разведчика вперед. – Ну, бывай, Хирм, удачи тебе.

– Бывай. И, в общем, как обычно: я проездом, а к тебе – лошадь подковать.

– Да ты кому объясняешь-то, а? – кузнец досадливо махнул рукой. – Чай не первый раз, знаем, бывали.

– Ну, извиняй, Шешко. Давай, судьба будет – свидимся.