Рассказы о войне - Дансени Эдвард - Страница 18

Он едва оборачивался, чтобы взглянуть, прямо ли идет борозда. Работа, которую он делал, настолько вошла в его кровь, что он мог почти чувствовать, были ли борозды прямыми или нет. Год за годом они передвигались по тем же самым старым вехам; колючие деревья и колючие кустарники главным образом направляли плуг там, где они стояли на непаханой земле; деревья росли и старели, и тем не менее различия в ширине борозд не достигали размеров лошадиного копыта.

Джон, пока он пахал, мог на досуге размышлять о многом, помимо зерновых культур; он так много знал о зерновых, что его мысли могли легко удалиться от давно знакомых посевов; он частенько размышлял о тех, кто жил в колючем кустарнике и среди колючих деревьев, о тех, кто танцевал, как говорили люди, в летнюю полночь, иногда благословляя, а иногда вредя зерновым. Ведь Джон знал, что в Старой Англии были замечательные древние вещи, более странные и давние, чем полагали многие люди. И его глаза могли на досуге различить многое, кроме борозд, поскольку он мог почти ощутить, что борозды идут ровно.

Однажды в день пахоты, когда он наблюдал за терновником впереди, он увидел большой холм за деревьями, обращенный на юг, и равнины у его подножия; в один день он увидел в лучах яркого солнца всадника, едущего по дороге через обширные низины. От всадника исходило сияние, он носил белое сверкающее полотно, а на полотне был вышит большой Красный Крест. «Один из тех рыцарей», сказал себе или своей лошади Джон Пахарь, «идущий к тем крестоносцам». И он продолжал работать весь день, вполне удовлетворенный, и запомнил то, что увидел, на долгие годы, и поведал своему сыну.

Ибо есть в Англии, и всегда было, смешанное с необходимыми вещами, которые кормят или защищают народ, непреходящее сочувствие всему романтическому, проникающее глубоко и странно во все прочие мысли, как Гольфстрим вливается в море. Иногда поколения семейства Джона Пахаря уходили в прошлое, и ни единого возвышенного романтического события не происходило, чтобы насытить это чувство.

Они все равно работали, хотя немного мрачно, как если бы некой хорошей вещи им недоставало. А затем начались крестовые походы, и Джон Пахарь увидел, что рыцарь Красного Креста ехал к морю утром, и Джон Пахарь был доволен.

Несколькими поколениями позже человек с тем же именем пахал тот же самый холм. Они все еще пахали коричневую глину наверху и оставляли склон диким, хотя совершилось много перемен. И борозды все еще были чудесно прямыми. И он пахал, вполглаза наблюдая за терновником впереди и вполглаза рассматривая весь холм, обращенный на юг, и лежащие дальше равнины, за которыми простиралось море. Теперь внизу, в долине, появилась железная дорога. Солнечный свет, блестящий в конце зимы, отражался на поезде, который был отмечен большими белыми квадратами и красными крестами на них.

Джон Пахарь остановил лошадей и посмотрел на поезд. «Санитарный поезд», сказал он, «идет с побережья». Он подумал о парнях, которых знал, и задался вопросом, нет ли в поезде кого-нибудь из них. Он жалел людей в том поезде и завидовал им. И затем ему в голову пришла мысль о могуществе Англии и о том, как те люди поддержали его в море и в гибнущих городах. Он думал о сражениях, эхо которых достигало иногда того поля, нашептывая бороздам и терновникам то, чего они никогда не слышали прежде. Он думал о жестокой силе проклятого тирана и о парнях, которые сражались с ним. Он видел романтический блеск английского могущества. Он был стар, но видел чудо, которого жаждало каждое поколение. Испытывая сердечное удовлетворение и приветствуя новую мысль, он снова занялся своим вековым делом – делом человека и холмов.

От переводчика

Тексты этого сборника отражают патриотический настрой, царивший в английской литературе в 1914–1916 гг. С точки зрения «чистого искусства» Дансени по-прежнему эффектен, но сужение тематики не прошло бесследно. Пожалуй, наиболее устаревшая книга писателя, представляющая тем не менее значительный историко-культурный интерес. Но в сравнении с «Лучниками» Артура Мэйчена, «Рассказы о войне» более самостоятельны; это не журнальная словесность, а своеобычная лирика, «стихотворения в прозе» военного времени.

«Последняя книга чудес» переведена, но по некоторым причинам выкладывать перевод я не спешу. В ближайших планах – прямое продолжение «Рассказов о войне» – «Далекие несчастья» – и сборник «Время и боги». Так что Дансени когда-нибудь и впрямь будет весь.

Приятного чтения. АС.

© А. Ю. Сорочан (bvelvet@rambler. ru), перевод, 2003-2005