Сумеречные улицы (ЛП) - Рассел Гари - Страница 22

— Итак?

Идрис пожал плечами.

— Итак — что? Хочешь узнать первое впечатление? Я думал, что у вас в Торчвуде есть технологии, которые скажут тебе всё, что ты хочешь знать.

— Те люди, попавшие в беду? Одна из них — Тошико Сато. Она была бы единственным, кто сказал мне то, что приходится спрашивать у тебя.

Идрис нахмурился.

— Японка, родители были связаны с военной службой. Раньше она была в каком-то малоизвестном подразделении Министерства обороны, да?

— Ты знаешь моих сотрудников?

— Я знаю свою работу, — огрызнулся Идрис. — Держаться на шаг впереди тебя невозможно, но знать, кто твои люди — вполне. — Он постучал пальцем по дневнику. — Если не учитывать его обгорелое состояние, это дневник. Возможно, эдвардианской эпохи, обложка из искусственной кожи, механизм блокировки относится к несколько более позднему периоду, возможно, к 1920-м, и заменяет оригинальный.

— Бумага?

— Вот поэтому тебе нужен специалист. Она кажется вполне нормальной, но я сомневаюсь, что ты принёс бы эту книгу мне, если бы это было так.

Джек пожал плечами.

— Я честно не знаю. И я думал, что ты достаточно разбираешься в этом, чтобы сказать мне.

Идрис захлопнул книгу.

— Я коллекционирую книги, Джек. Иногда я продаю их на eBay или покупаю другие. Я не какой-нибудь грёбаный Google в человеческом обличье. Да, это бумага, она достаточно толстая, чтобы относиться к началу 1900-х, и, судя по изменению цвета и хрупкости, её нельзя рассматривать как современную. Срез позолочен — это не настоящая позолота, так что, возможно, этот дневник не из самых дорогих. Какая-нибудь молоденькая тётушка могла бы подарить его юному мальчику или девочке из семьи чуть выше среднего класса. Хочешь узнать цену? В хорошем состоянии он бы стоил около 100 фунтов. С такими повреждениями его можно только выкинуть.

Джек пожал плечами.

— Жаль, что он сгорел. Здесь столько чистых страниц, что ты мог бы в нём писать. Вести список всех своих побед, Идрис. А потом я мог бы его прочитать.

Идрис неопределённо вздохнул. Он бросил книгу обратно Джеку и взял очередной кусок пиццы, так что Джек понял, что он больше не собирается прикасаться к дневнику.

— Он не чистый, — сказал валлиец спустя несколько секунд. — С чего ты это взял? Я удивлён.

Джек пролистал хрупкие страницы.

— Мне он кажется пустым.

Идрис наконец выдавил улыбку.

— Ты можешь хорошо разбираться в пришельцах и всём таком, Джек, но ты дерьмовый скаут.

Он сходил на кухню и взял из холодильника пластиковую бутылочку с лимонным соком. Побрызгав немного на кухонное полотенце, он осторожно постучал по странице дневника.

На листе появилось несколько бледных, неразборчиво нацарапанных слов.

— Старый трюк, старая книга. Лимонный сок не так уж хорош, но он должен сработать. Хотя я бы предложил тебе побыстрее скопировать то, что здесь написано, потому что, когда страница высохнет, слова опять исчезнут, и бумага станет ещё более хрупкой. Один хороший порыв ветра, и она рассыплется.

Джек улыбнулся ему и снова положил дневник. Рядом с ним он поместил USB-флэшку, которую ему дали в парке.

— Сколько времени понадобится?

Идрис фыркнул и повторил своё предложение, чтобы Джек ушёл, но Джек был настойчив.

— Идрис, жизнь Тош в опасности. И я не получал новостей от Йанто и Гвен. Ты — моя единственная надежда.

Идрис посмотрел Джеку прямо в глаза и вздохнул.

— Если бы это был фильм, Харкнесс, мне было бы шестьдесят лет, я был бы лысым и оглядывался через плечо, опасаясь, что вдруг ворвутся нацисты.

— Ты никогда не облысеешь.

— Дональд Плезенс. Или Лоуренс Нэйсмит[26].

Джек пошёл к двери.

— Сколько времени тебе понадобится?

— По грубым подсчётам, часа три.

Джек обернулся и улыбнулся.

— Даже эти парни были красивыми в твоём возрасте. Может быть. И Идрис?

— Что?

— Спасибо.

Джек захлопнул за собой дверь и снова направился на улицу, в ночной воздух. Он пошёл к реке, решив вернуться в Хаб через панорамный вход. Вечер выдался напряжённый, и дополнительные десять минут прогулки по парку Гамадриад могли бы помочь ему отвлечься и сосредоточиться.

Глава пятнадцатая

Оуэн Харпер уже был готов начать швырять образцы крови в стену прозекторской. Почему-то перспектива украсить белую кирпичную кладку красными брызгами казалась более стóящей, чем то, чем он занимался сейчас.

— Я не могу сделать это, Джек, — заорал он, зная, что никто его не услышит, потому что в Хабе никого нет. — Что бы там ни находилось в твоём теле, я не могу это изолировать!

Вместо этого он пнул стол для вскрытий.

Это было так же мелодраматично, но не столь разрушительно. Хотя он чувствовал, что его пальцы ног могут быть не согласны с ним ещё с минуту или около того.

— Тупой, тупой…

Он снова повернулся к экрану, который проецировался на белую стену у него за спиной. Кровь Джека. ДНК Джека. Образцы тканей Джека. Честно говоря, если бы у него были образцы, он бы с удовольствием проанализировал кал или сперму Джека, всё, что угодно, что могло бы помочь разобраться, что делает Джека Харкнесса уникальным среди всех других людей.

— Вы пытаетесь понять, что не даёт ему войти в Третарри? — послышался елейный голос откуда-то сверху. — Или изолировать то, что на самом деле помогает ему оживать?

Оуэн не стал смотреть вверх, в Хаб. Он знал, что это Билис. Идея о том, что старикашка может просто входить и бродить где ему вздумается, больше не беспокоила Оуэна. Он сделал глубокий вдох и продолжил работать.

— Если у тебя есть что добавить, скажи мне. Если нет, свали на фиг из Хаба, я занят.

И Билис оказался перед ним, он стоял, заложив руки за спину, улыбаясь, чуть наклонив голову, словно прислушиваясь к чему-то.

— Я слышу крик в вашей голове, Оуэн, — сказал он. — Звук. Связь. С нашим приятелем в клетке и с другими, живущими здесь.

— Не знаю, о чём ты, приятель.

— Нет, знаете, — просто ответил Билис. — Вы давно об этом знали. Но никому не говорили, правда? Потому что это пугает вас. Вы знаете, что в вас есть что-то от долгоносика. С одной стороны, это всего лишь последствия травмы. Вы отождествляете себя с ними, потому что знаете, что за их рычанием и агрессией скрываются умные, сплочённые существа, которые нуждаются друг в друге. И, как и долгоносики, Оуэн Харпер хочет верить, что он может выжить в одиночку, в то время как на самом деле ему нужно всего лишь хорошее объятие.

Сначала Оуэн просто смотрел на Билиса, потом выдавил улыбку.

— Тебе нужно начать раздавать консультации, приятель, — сказал он. И снова повернулся к своим образцам, чтобы Билис не увидел, как он хмурится. Он хмурился, потому что в словах Билиса, чёрт бы его побрал, была доля правды.

Не в том, что касается одиночества — Оуэн привык к этому, но нет, в том, что связано с долгоносиками. Он обнаружил, что у него есть какая-то странная связь с ними. И это пугало его, потому что он не мог понять, почему его так влечёт к ним.

Он почувствовал руку Билиса на своём плече.

— Мне жаль, Оуэн. Это станет понятно в будущем. И я действительно сожалею из-за этого.

Оуэн сбросил руку.

— Ты в десяти секундах от того, чтобы быть застреленным.

Билис рассмеялся мягким невесёлым смехом.

— О, мы же знаем, что этого не случится. Но произойдут другие вещи, которые изменят всю вашу жизнь. И я не могу вам помочь. Никто не может. Помните, как хрупка жизнь, Оуэн Харпер. Как врач вы это знаете. Учитесь беречь её.

И Оуэн увидел кое-что на полу. Револьвер, он просто лежал там, и от его ствола поднимались завитки дыма.

Затем он исчез. И Билис тоже.

Оуэн обыскал Хаб, нижние уровни, верхние уровни и даже конференц-зал, но Билиса и след простыл.

Как он очутился в подвалах, глядя на сидящего в камере долгоносика, он не помнил.