Идя сквозь огонь (СИ) - Зарвин Владимир - Страница 123

Охотник разделался с ними без особых усилий, но при этом потерял время, необходимое ему, чтобы настичь беглецов. Однако судьба припасла для похитителя еще один удар.

В последний раз он нагнал княжну и ее паладина поутру на опушке леса. Ловчий целился из лука в спину Ольгерда, когда разбойники вновь вспугнули его добычу, заставив рыцаря гнать лошадь с двумя седоками на спине во весь опор к замку.

Тогда в сердцах наемник швырнул о землю лук и разразился проклятиями. Но надежда выкрасть княжну и доставить ее за кошель золотых Радзивилу в сердце охотника не умерла…

Вторые сутки бродил он вокруг Самбора, выискивая способ, позволивший бы ему подобраться к дочери Корибута.

Проникнуть в замок было не столь уж трудно. Ловчий мог забросить на крепостную стену крюк с веревкой и взобраться по ней наверх или отыскать двери подземного хода, ведущие в сердце Самборской твердыни.

Куда сложнее было похитить княжну из Самбора. Для этого Ловчему пришлось бы притвориться ее другом, желающим вызволить наследницу Корибута из плена. Он уже продумывал, как это сделать, но поляки поспешным наступлением на замок сломали все его планы.

В голове наемника созрел новый замысел, как завладеть княжной. Ему нужно было переодеться в польского жолнежа и вместе со штурмующими войти в острог. Это было проще всего.

В польском лагере еще оставались солдаты, не успевшие вступить в битву. Оглушив какого-нибудь зазевавшегося жолнежа, Ловчий смог бы оттащить его в кусты и позаимствовать доспехи.

Он уже выбрал жертву, но судьба сделала ему подарок, на коий охотник даже не рассчитывал. Наблюдая из кустов за крепостью, он заметил движение на замковой стене.

Похоже, там шла ожесточенная схватка, но кто и с кем дрался, Ловчий так и не смог понять. Однако то, что он увидел спустя мгновение, заставило его сердце биться втрое быстрее.

Над стеной, в том месте, где шло побоище, возвышалась лебедка с подвешенной на канате бадьей. После недолгой возни вокруг нее бадья устремилась вниз.

Ловчий не поверил своим глазам, узрев в ней женскую фигурку. На какое-то мгновение ему даже почудилось, что он бредит, принимая желаемое за действительное.

Но сомнений быть не могло. В спустившейся со стены девушке охотник без труда узнал княжну Корибут. Медлить было нельзя. Возблагодарив Господа за его милость, он устремился к добыче.

Догнать ее конному наемнику не составило труда, тем паче, что девушка, подвернув ногу, хромала. Настигнув беглянку, Ловчий оторвал ее от земли и, усадив перед собой на холку лошади, силой влил в рот дурманящее зелье.

С минуту княжна отчаянно сопротивлялась своему похитителю, но затем стихла под действием снадобья. Прежде чем охотника и девушку заметили поляки, он развернул коня, и стремглав помчался к лесу. О такой удаче Ловчий мог, лишь мечтать.

— Потерпи, брат, недолго осталось! — увещевал Бутурлина Газда. — Вот-вот достигнем польского стана. Наверняка у лекарей, что выхаживают Королевича, для тебя найдется противоядие!

Едва ли Дмитрий расслышал его слова. Когда казак нашел побратима, тот пребывал в состоянии между жизнью и смертью. Увидев его на земле без чувств, недвижимого, Газда сразу уразумел, что сталось с его другом. Об этом свидетельствовало пятно крови, расплывшееся по кольчуге московита, и сломанный немецкий меч, покрытый маслянистым налетом. Чуть поодаль лежала голова тевтонца, отделенная от тела мастерским ударом.

Дмитрию удалось покарать Слугу Ордена за его злодеяния, но коварный тевтонец успел уколоть боярина отравленным клинком. Казак не знал, сколько времени осталось жить его другу, но изо всех сил надеялся, что успеет вовремя довезти его до лагеря, где раненому окажут помощь.

Положив боярина поперек седла, он направил коня через чащу, сокращая путь. На счету было каждое мгновение. Но уже на середине пути Дмитрий сдавленно захрипел. Тело его вдруг изогнулось в чудовищном спазме и, соскользнув с холки коня, забилось в судорогах.

Впервые Газда чувствовал себя столь жалким и беспомощным. Он не знал, как спасти приятеля или чем облегчить его муки. На глаза казака навернулись слезы.

— Господи, сделай что-нибудь! — в отчаянии возопил он, обращаясь к Небу. — Не дай погибнуть твоему верному рабу!..

— Чего орешь посреди леса? — раздался у него за спиной негромкий мужской голос. — От твоего крика, листья на деревьях вянут!

Газда обернулся к говорящему, на ходу выхватывая из ножен саблю. В трех шагах от него стоял долговязый худой человек, закутанный в бурый плащ. Из-под капюшена, на казака смотрели глубоко посаженные серые глаза.

— Кто будешь?! — дрожа от волнения, вопросил незнакомца Петр.

— Знахарь местный, — ответил тот, не страшась обнаженного клинка Газды, — хожу вот по лесу, травы собираю!

Лишь сейчас Газда заметил на поясе собеседника вместительную сумку, из которой выглядывали листья и корешки сорванных растений.

— Знахарь?.. — эхом отозвался изумленный казак. — Скажи, можно ли помочь моему другу? Клянусь, коли спасешь ему жизнь, отдам тебе все, чем владею: деньги, коня, оружие!

— А что с твоим другом? — вопросил его лесной врачеватель. — Падучая напала?

— Какое там! — с болью выдохнул Газда. — Ранили отравленным клинком. С лиходеем, сотворившим сие, мой друг рассчитался, но сам ныне борется за жизнь…

Что за яд небывалый, от коего по телу идут такие корчи?

— Небывалый, молвишь? — хмуро усмехнулся знахарь, глядя на судороги Бутурлина. — Еще какой бывалый! Помнится, я сам…

— Так что, сможешь исцелить или как? — оборвал его, сурово хмурясь, Петр. — Говори без промедления!

— Не обещаю, что выйдет, — пожал плечами лесовик, — однако попробовать — не грех. Давай перенесем раненого в мою пещеру, мне там будет сподручнее врачевать!

— Исполню все, что скажешь! — с готовностью заявил Газда, укладывая боярина на седло. — Показывай дорогу!..

Глава 64

— Ну вот, ваши скитания завершились! — с какой-то особой торжественностью произнес Медведь, выведя Ванду и Орешникова на опушку Старого Бора. — Не знаю, свидемся ли вновь. Посему возьми, боярин, на память. Мне в них нет прока, а тебе могут пригодиться!

Сняв с плеча котомку, он извлек из нее старые гусли и протянул их Орешникову.

— Вот это подарок! — с радостным изумлением молвил московит, приняв подношение охотника. — Дай Бог здоровья тебе, Прокопий, и твоей родне!

— Ты много лучше, чем я думала вначале! — произнесла Ванда, стыдясь поднять глаза на зверолова. — Прости, что назвала тебя шутом!

— Ладно, панна! — усмехнулся в усы Медведь. — Шут — не вор и не разбойник. Переживу как-нибудь! Не поминайте лихом!

— Какое там лихо! Добром помнить будем! — улыбнулся Орешников. — Надеюсь, еще повстречаемся!

— Пусть пребудет с вами Господь! — лесной житель скрылся в чаще, помахав им на прощание рукой.

— Ну что, пойдем к Самбору? — обернулся к Ванде боярин.

— Пойдем! — кивнула она, готовая следовать за своим спутником хоть на край света. — Нам и трудов немного. Вот он, Самбор!

В совершенстве зная лес, Медведь вывел путников к замку самой короткой дорогой, и теперь старая крепость предстала перед их глазами во всем своем величии.

Но едва ли картина, открывшаяся взорам Ванды и московита, доставила им радость. Вокруг Самбора кипела битва. Стены замка тонули в едком пороховом дыму, грохот канонады эхом разносился над равниной, оповещая всех о скором падении северной твердыни.

— Сдается мне, у поляков дела идут как надо! — промолвил Орешников, издали наблюдая за суетой у замковых ворот. — Еще немного усилий, и они овладеют Самбором!

— Жаль только, что им приходится разрушать свою же крепость! — грустно вздохнула Ванда. — Нелегко будет ее отстроить…

Девушка вскрикнула, не успев договорить. Прямо на путников от края леса несся всадник без головы. При виде его боярин выхватил из ножен саблю, однако незнакомец отнюдь не собирался на них нападать.