Идя сквозь огонь (СИ) - Зарвин Владимир - Страница 57

На самом деле она не чувствовала усталости, но девушке не хотелось причинять страдания спасшему ее человеку. Ольгерд нуждался в отдыхе, однако не позволил бы себе сойти с коня без воли на то княжны.

— Как вам будет угодно, вельможная панна! — кивнул он своей подопечной. — Я велю жолнежам найти подходящее место для отдыха!

Местность, по которой пролегал их путь, не изобиловала удобными для привала лужайками. С обеих сторон дорогу обступал сосновый бор, с полдеском из колючих кустов можжевельника.

Чтобы не поранить лошадей об острые шипы, отряд из дюжины всадников держался середины тракта, проложенного в чащобе несколькими поколениями воинов, купцов и лесорубов.

Над их головами рыжими тенями проносились белки, прыгавшие с дерева на дерево в поиске добычи, вдали слышались дробные трели дятлов. Лес жил своей жизнью и отнюдь не стремился дать приют чужакам, беспардонно вторгшимся в его пределы.

Но судьба путникам все же улыбнулась. Проехав еще полверсты, они завидели блеск озера, мерцавшего в просветы между стволов деревьев. К нему вела и тропа, отделявшаяся от главной дороги…

Старики, помнившие языческие предания, сказывали, что некогда здесь кипела битва меж древними богами и пришедшей с востока ордой демонов. Когда у хранителей мира иссякли запасы молниий и града, коими они крушили демонические полчища, громовержец Перун решил воспользоваться дарами земли.

Могучими руками он отрывал от скал обломки и швырял их во врага, сотнями давя исчадий тьмы. Видимо, одна такая глыба, упав с небес, оставила в земле рытвину размером с турнирное поле.

Со временем подземные источники и дожди наполнили ее водой, превратив рану земли в небольшое чистое озеро. По воле богов или же по какой-то другой причине, вода в нем никогда не зацветала и оставалась прохладной самым жарким летом.

К нему, с легкой руки княжны, повернули коней утомленные жаждой путники. Неглубокая котловина, на дне коей мерцало бликами озерцо, охотно дала им приют.

Место для отдыха было и впрямь удобное. От воды тянуло живительной прохладой, а обступавшие ее деревья отбрасывали на берег густую тень, прегражая путь жгучим лучам солнца.

Пока воины отряда разбивали лагерь, Эвелина решила прогуляться к воде. От легкого ветерка по ее поверхности пробегала рябь, и крохотные волны с игривым шелестом накатывались на песок, словно приглашая княжну окунуться в озерную купель.

При других обстоятельствах Эва, неплохо умевшая плавать, так бы и поступила. Но окруженная десятком мужчин, она не могла позволить себе это невинное удовольствие.

Княжна ограничилась тем, что слегка приподняла подол платья и, сбросив башмачки, по щиколотку вошла в прохладную воду озерца. Однако долго наслаждаться прикосновениями волн к ногам девушке не пришлось. Вскоре к ней подошел Ольгерд.

— Стоит ли рисковать, вельможная панна? — обратился рыцарь к Эве с почтительным поклоном. — Не зная дна, вы можете пораниться…

Или простыть, — закончил он, выдержав укоризненный взгляд княжны, — лесные озера хранят холод даже в июльский зной…

Грустно вздохнув, Эвелина вышла из воды и, обувшись, направилась к месту привала. Воины, сопровождающие ее в поездке, уже успели соорудить походный навес, под которым княжну ждали вино и снедь из дорожных запасов.

Не любившая кареты и конные портшезы, Эва предпочитала путешествовать налегке, верхом, но сие не значило, что принимать пищу и ночевать ей предстояло на голой земле.

Кроме разборного навеса, становившегося в непогоду шатром, княжну сопровождали в пути кожаные подушки, складное ложе и маленький походный столик, уставленный ныне яствами.

Ольгерд помог ей занять за столом место на собранном из двух подушек пуфе, сам же устроился напротив, готовый исполнить всякое повеление госпожи.

Дорогу с Эвой делили ее служанка Дорота и горничная, жмудинка Олдона, чьими обязанностями было прислуживать панне в дороге. Но Ольгерд предпочел сам налить в кубок княжны вина из походного меха.

Поблагодарив его, девушка отпила глоток кисловатого напитка на основе перебродившей смородины. Не столь пряный и хмельной, как дорогие вина, он хорошо утолял жажду и не давал своему потребителю излишне пьянеть.

Вино убрало напряжение из ее души, но полностью расслабиться княжна все же не смогла. Присутствие Ольгерда по-прежнему ее смущало. Это не укрылось от внимания шляхтича.

— Вельможная панна, поверьте, мне меньше всего хотелось доставить вам неудобство, — вымолвил он извиняющимся тоном, — я вижу, мое общество вас тяготит. Но все же прошу потерпеть его до Самбора. Клянусь, на всем протяжении пути я не сделаю ничего, что бы вас огорчило…

Щеки Эвы запылали от смущения, и она стыдливо опустила взор. Девушке самой не хотелось обижать холодностью человека, спасшего ей жизнь. Но как объяснить спасителю, что сердце ее несвободно и пылает страстью к другому?

— Вы неверно меня поняли, рыцарь… — выдавила она из себя, преодолевая робость. — Я испытываю к вам самые добрые чувства…

Княжна оглянулась, пытаясь убедиться в том, что стоящие поодаль служанки и воины отряда не слышат ее слов. — Я боюсь сама причинить вам боль…

— Вы? Боль? — поднял на нее изумленные глаза шляхтич. — Возможно ли такое?

— Я должна вам многое объяснить… — не найдя в душе сил с ходу рассказать Ольгерду, о любви к Бутурлину, Эвелина решила начать издалека. — В детстве у меня был друг. Самый добрый и чуткий, какого можно представить… Он свято хранил мои тайны, утешал меня в часы скорби, хотел всегда быть рядом…

Тогда еще я не знала любви, и его чувства казались мне лишь детской привязанностью. А он хранил их в сердце, терпеливо ожидая, когда во мне вспыхнет ответная страсть…

Потом я встретила другого человека и поняла, что значит любить. Он спас мою жизнь и честь, отплатил убийцам за смерть отца. Но любовь к нему я ощутила раньше. Еще по дороге из Московии на Литву, где свел нас Господь, ко мне пришло чувство, в коем я так долго боялась себе сознаться…

А мой друг детства по-прежнему любит меня, даже не помышляя о других девицах. Вот и сейчас я еду в Самбор, чтобы увидеть его, хотя знаю, что наша причинит ему боль.

Но иного выхода у меня нет. Он единственный, кто может принести весть о близком мне человеке. Я надеюсь, он поймет и простит мои чувства к другому…

Не гневайтесь, пан Ольгерд, но когда вы смотрите на меня, у вас в глазах те же нежность и грусть, что у моего друга. И так же, как в случае с ним, я не смогу ответить вам взаимностью…

Эвелина умолкла, окончательно смутившись. Молчал и Ольгерд, погруженный в раздумья о превратностях любви.

— Когда я впервые увидел вас при дворе, мне почудилоь, что ангел небесный спустился на грешную землю… — произнес он наконец. — Столь дивной была ваша чистота среди придворных сплетен и жеманства. Вас нельзя было не полюбить…

— Благодарю вас, вы очень добры ко мне… — вновь смутилась Эвелина.

— Скажите, панна, тот, кого вы любите, знает о ваших чувствах к нему? — осмелился шляхтич задать вопрос княжне.

— Знает и любит меня в ответ, — грустно улыбнулась Эва. — От него давно нет вестей, но сердце мне подсказывает, что он жив. Видно что-то мешает ему известить меня о своих делах. Он достойный человек и, зная, что я жду его, никогда бы не стал испытывать мое терпение…

— Охотно вам верю, — кивнул головой рыцарь, — недостойного человека вы просто не смогли бы полюбить! Но почему у вас не выходит свидеться с ним?

— Потому что он — вассал Великого Московского Князя, — вздохнула Эвелина. — И Государь, и Государыня против нашего союза. Они прилагают все усилия, чтобы разлучить меня с Дмитрием.

Я испросила у Королевы разрешения побывать в Самборе, надеясь, что проживающий в крепости мой друг Флориан знает о его судьбе. По долгу службы он часто ездит на Москву. Может, ему удастся разузнать правду о моем любимом?..

Если бы Государыня знала, с какой целью я направляюсь в Самбор, она бы меня ни за что туда не отпустила. Так что, вольно или невольно, вы теперь посвящены, в мою тайну!