Идя сквозь огонь (СИ) - Зарвин Владимир - Страница 66

— Догадлива, ничего не скажешь! — ответил за Пафнутия Фрол. — Ттолько что за прок от догадки, коли ты никому не сможешь о ней поведать!..

— Держите ее крепко, — наказал он приспешникам, — да рот заткните тряпицей, чтобы не шумела! Чур, я первый, а вы — в очередь за мной!

Угрюмо ворча, злодеи двинулись к Наталье. Однако, вопреки их ожиданиям, страх не лишил женщину присутствия духа. Напротив, опаснось пробудила в ней дремлющие силы.

Бросившись к стене, на которой были развешаны крестьянские орудия, Наталья сорвала с гвоздей наточенный серп.

— Только троньте, нелюди! — выкрикнула она, замахиваясь им на врагов. — Всех порешу!

Насильники замерли в нерешительности.

— Чего встали? — презрительно скривил губы Фрол. — Бабы с серпом убоялись?

Достав из-за пояса плеть, он хлестким ударом выбил из пальцев Натальи ее оружие. В тот же миг злодеи устремились к ней со всех сторон, как свиньи к корыту с отрубями.

Отчаянный женский крик огласил темное подворье в сердце спящей Москвы, но никто не откликнулся на него и не пришел Анфимьевне на помощь. Столица вновь была глуха к ее беде…

Глава З2

— Как мыслите, пан Ольгерд, где мы сейчас находимся? — вопросила спутника Эвелина, озираясь по сторонам. — Вам не кажется, что мы сбились с пути?

— Не беспокойтесь, княжна, — поспешил утешить ее шляхтич, — сии места мне хорошо знакомы. Переночуем здесь, а поутру выступим на Самбор.

— Только бы рядом не оказалось хищных зверей… — вздохнула Эва, вспомнив свою встречу с вепрем-людоедом.

— Самые хищные звери, коих здесь можно встретить, ходят на двух ногах! — грустно улыбнулся Ольгерд, — Но они, к счастью, от сих мест далече…

…Весь день он гнал коня на север, спасая девушку от неумолимых преследователей. Вначале рыцарь рассчитывал оторваться от погони на тракте, но вскоре, почуяв тревогу, свернул с наезженной дороги в лес.

Как оказалось, чутье его не подвело. Едва они с княжной укрылись в зарослях на обочине, мимо них, вздымая пыль, пронесся конный отряд татей. Не сумев достать беглецов стрелами, они пустились в погоню верхом.

После того, как недруги их обогнали, двигаться в сторону Самбора по тракту стало опасно. Убедившись, что шляхтича и его спутницы нет на дороге, преследователи наверняка повернут коней и попытаются прочесать окрестности.

Разумея сие, Ольгерд повел княжну вглубь леса через густой подлесок и бурелом. Такой путь нельзя было назвать приятным, но он один давал беглецам шанс уйти от погони.

Чтобы не утомлять излишне коня, рыцарь спешился и повел своего любимца в поводу. Эвелина, в ее длинном платье и легких башмачках, все равно не смогла бы пройти сквозь переплетения колючего кустарника, и Ольгерд упросил ее продолжать путешествие верхом.

Умеющий находить дорогу по солнцу, он вел спутницу самой короткой дорогой к Самборской твердыне. Но краткий путь не всегда является самым легким. К вечеру путники изрядно утомились, а лесу не было видно края.

Когда наступили сумерки, шляхтич предложил Эве заночевать в чаще. Глинистая пещерка под корнями сваленного дерева вполне подходила для ночлега.

Нарубив мечом тонких веток, Ольгерд устроил для княжны подобие ложа. Возможно, с непривычки оно показалось юной красавице жестким. Но Эва, в минуты опасности проявлявшая стойкость духа, не стала капризничать.

Ольгерд отметил эту особенность молодой госпожи. Сдержанная, чуждая жалоб на невзгоды, девушка вызывала у шляхтича чувство глубокого уважения. Ему хотелось хоть чем-то облегчить ей трудности пути, но рыцарь не ведал, как это сделать. В иное время он бы развел костер, чтобы избавить ее от ночного холода, но нынче это было небезопасно.

Огонь, отпугивающий зверье, мог привлечь внимание хищников в людском обличье, и рыцарь не стал рисковать. Сняв с себя теплый дорожный плащ, он заботливо укрыл им плечи княжны.

— Вы устали, вельможная панна, — обратился шляхтич к Эвелине, — вам нужно отдохнуть!

— Благодарю вас, рыцарь! — робко улыбнулась в ответ княжна. — Сами-то вы не замерзнете без плаща?

— Ничего, моя госпожа, все идет, как должно! — успокоил ее Ольгерд. — Поскольку я взялся охранять ваш сон, ночная прохлада мне даже на руку — не даст задремать!

Эвелина чувствовала себя крайне скованно. Уже дважды Ольгерд рисковал жизнью, спасая ее от опасностей. Когда рыцарь обернулся к ней спиной, княжна узрела на его спине три отметины, оставленные стрелами татей.

К счастью, они угодили в Ольгерда, когда тот был далеко от преследователей, и посему не пробили пластин латной куртки. Эва вспомнила о стреле, застрявшей в подоле ее платья, и вытащила ее из ткани.

Как и при нападении вепря, сегодня она была в полушаге от смерти. Если бы не находчивость шляхтича, ей бы не пришлось нынче радоваться своему чудесному спасению.

— Я хотела сказать… — начала она, краснея от смущения.

— Не стоит благодарности! — мягко прервал ее Ольгерд. — Я вновь был рад оказаться рядом с вами в трудную минуту!

— Только смогу ли я достойно воздать вам за все тяготы, кои вы познали, будучи рядом со мной? — окончательно смутилась Эва.

— Не думайте о том, княжна, — с улыбкой обернулся к ней молодой рыцарь, — я благодарен Богу за то, что он милостиво позволил мне участвовать в вашей судьбе!

Мир дремал во власти ночной тишины. Слышно было лишь, как вдали ухают, перекликаясь, совы. Над лесом восходил хрупкий лунный серп.

Эвелине стало зябко, но не от ночной прохлады. Ей было больно от сознания, что она не сможет ответить на чувства своего паладина. Мысли ее, как и прежде, были устремлены к Дмитрию Бутурлину, единственному мужчине, владевшему ее сердцем.

При воспоминании о любимом из уст девушки вырвался горький стон. Как бы ей хотелось прижаться к его груди, ощутить крепкое и, в то же время, нежное объятье. Слышать голос, ласкающий сердце, как журчание полноводной, неторопливой реки…

— Вас что-то беспокоит, вельможная панна? — обратился к ней с вопросом шляхтич, от внимания коего не укрылась ее печаль.

— Мысль о том, скольких достойных мужей я сделала несчастными, — вздохнула Эвелина. — Страдает от неразделенного чувства Флориан, страдаете вы…

Порой я чувствую себя чудовищем, крадущим чужие сердца…

— Вы? Чудовищем? — изумился Ольгерд. — Да вы — сам ангел доброты! Разве ваша вина в том, что вы молоды и прекрасны?

Разве вы велите страдать тем, кто волей судьбы оказываются подле вас? Они сами рады причинять себе страдания, поскольку любовь к вам, пусть даже безответная, — это счастье!

— Господи, вы говорите те же слова, что и Флориан! — княжна подняла на шляхтича глаза, полные боли. — Я слышала их, когда он навещал меня весной в Кракове. Флориан тогда сказал, что, быть может, это наша последняя встреча, и посему он хочет признаться мне в своих чувствах…

Знаете, Ольгерд, что меня тогда больше всего изумило? То, что я до сего дня даже не подозревала о буре в его сердце.

Доброта Флориана, его забота казались мне следствием детской привязанности, не более того…

Теперь вы открыли мне свою душу. Но сердце мое молчит, как и в случае с Флорианом, хотя вы уже дважды спасли меня от смерти! Скажите, откуда во мне эта черствость?

На сей раз рыцарь ответил не сразу. Слова девушки погрузили его в раздумья о сложном переплетении человеческих судеб и чувств.

— Не вините себя в черствости, панна, — прервал он наконец тягостное молчание. — Можно ли вас упрекнуть в том, что вы верны своей любви? В вашем сердце есть место лишь для одного мужчины. Всех прочих вы любить не обязаны, какие бы чувства они к вам ни питали…

— Тому единственному мужчине я тоже принесла немало хлопот. Знали бы вы, как я допекала Дмитрию при знакомстве, как изводила всю дорогу насмешками и капризами!

— Но почему вы так поступали? — искренне удивился Ольгерд словам княжны.

— Боялась признаться самой себе в том, что люблю! — по лицу Эвелины пробежала грустная, мимолетная улыбка. — Разум уже тогда подсказывал мне, что нам не быть вместе, и я хотела убить в себе это чувство! Но оно оказалось сильнее меня…