Идя сквозь огонь (СИ) - Зарвин Владимир - Страница 75

Однако Король сознавал недостаточность подобных мер. Перемирие с турками подходило к концу, а с возобновлением военных действий к вестовому, курсирующему между королевским шатром и войсками, вновь должна была вернуться опасность.

Гонца могли подстеречь в дороге турецкие лазутчики, время от времени нападавшие ночами на польский стан. Рисковать жизнью девушки Яну Альбрехту не хотелось, тем паче, что семья Ванды состояла в родстве с Корибутами, а сама она приходилась сродной сестрой Эвелине.

Посему Владыка искал повод отправить ее подальше от войны, но так, чтобы это не затронуло честь смелой и исполнительной девицы. Вскоре такой повод был найден. Польского Владыку интересовали новости с севера, где вскоре ожидалось вторжение шведов.

Исполняя наказ Государя, Ванда должна была отправиться в Самбор, чтобы получить от Воеводы Кшиштофа грамоту со сведениями о подготовке недруга к военной компании и доставить сей свиток в королевскую военную ставку на южной границе Унии.

Но Ян Альбрехт схитрил. Он еще месяц назад отправил к Самборскому Владыке гонца-мужчину, коий уже успел донести до Монарха отчет Воеводы. В грамоте же, отягощавшей суму посланницы, Король обращался к Кшиштофу с просьбой задержать Ванду подольше в тылу.

Однако девушке сие было неведомо, и, взявшись за исполнение монаршего наказа, она искренне радовалась тому, что сможет наконец принести пользу отечеству…

Дорога, по которой Ванда удалялась от харчевни, вначале пролегала по открытой местности, однако затем вдоль обочин потянулись кусты, сменившиеся вскоре настоящим лесом.

У Ванды это не вызвало опасений. Земли, где можно было встретить неприятельские отряды, остались далеко позади, и, вступая под сень Старого Бора, она не могла даже помыслить о том, что ее подстерегает опасность.

Но юная шляхтянка ошиблась. Из зарослей кустарника, из-за стволов деревьев вслед ее отряду глядели алчные, злые глаза. Когда троица всадников углубилась в чащу, незримые тати решили, что пришло время для нападения.

Внезапно один из жолнежей, сопровождавших посланницу, вскрикнул и с торчащей под лопаткой стрелой повалился на шею лошади. Другому стрела впилась в кадык, и он захлебнулся кровью.

Прежде чем Ванда успела понять, что ее спутники мертвы, из кустов к ней ринулись с воплями какие-то вооруженные люди.

Обнажив саблю, девушка ударила клинком по голове ближайшего разбойника. Но ей недостало сил проломить железную мисюру, и злодей уцелел.

Ничего больше она сделать не успела. Цепкие руки татей, впившись в одежду Ванды, стащили девушку с коня, вырвали из пальцев сабельный крыж. В мгновение ока она оказалась на земле, окруженная толпой возбужденных негодяев.

Девушка попыталась встать, но от обрушившихся на затылок ударов у нее все поплыло перед глазами. Глумливо смеясь и радуясь легкой добыче, негодяи набросили ей на голову мешок и потащили Ванду куда-то в сторону от дороги.

Судя по густоте ветвей, сквозь которые им приходилось продираться, разбойники волокли посланницу куда-то вглубь чащобы, туда, где, видимо, был расположен их стан. Ванда пыталась запомнить направление, в коем они шли, но разглядеть что-либо сквозь плотную мешковину не представлялось возможным.

Ей оставалось лишь гадать, как далеко забредут в лес тати. Один из них тащил девушку на веревке за связанные в запястьях руки, другой подгонял пинками в спину.

Обессилев, она не раз спотыкалась о корни, и тогда на нее со всех сторон обрушивались брань и побои. Ванде казалось, что пути не будет конца, когда последний удар между лопаток вытолкнул ее на открытое место.

В тот же миг с головы девушки сорвали мешок. Она едва не ослепла от брызнувшего в глаза яркого света, но спустя минуту вновь обрела способность видеть.

Ванда стояла посреди широкой поляны, уставленной палатками и шалашами. Открытое пространство между ними заполняли вооруженные люди, явно принадлежавшие к тому же разбойничьему братству, что и ее пленители.

Посередке стана догорал костерок, перед коим на одиноком пне сидел худощавый человек, неторопливо поджаривавший нанизанные на прутик грибы.

Среди прочих разбойников он не выделялся ни ростом, ни мощью телосложения, однако, встретившись с ним взглядом, Ванда сразу поняла, что это — главарь. У него было безбородое лицо, золотистые волосы и пронзительно — бирюзовые глаза, глядевшие на невольную гостью с выражением холодного любопытства.

Разбойник, стоявший позади Ванды, толкнул ее к костру с такой силой, что она едва устояла на ногах.

— Ну, и кого вы привели мне на сей раз? — с улыбкой вопросил подручных предводитель.

— Королевский гонец, хозяин! — подобострастно отозвался тать в предвкушении заслуженной награды. — Мы его встретили на полпути к Самборскому Острогу!

— Тупые болваны! — брезгливо поморщился атаман. — Сколько раз вам нужно говорить, что мне нужны не гонцы, а содержимое их сумок. Сам гонец редко может сообщить что-либо ценное!

— Так ведь это — девка! — замирая от восторга, изрек подручный.

— И что с того, что девка? — казалось, предводителя совершенно не удивила столь нежданная весть. — При ней были какие-нибудь бумаги?

— Имелись! — радостно выкрикнул разбойник, протягивая своему господину грамоту, найденную в суме Ванды.

Взяв ее, безбородый сломал печать, развернул свиток и пробежал его глазами.

— Действительно, послание к Самборскому Воеводе, — произнес он, подняв на Ванду свой леденящий взгляд. — Здесь сказано, что местный Владыка должен удержать сию девицу при своем дворе и не дать ей вернуться в войско!

Даже сейчас, несмотря на весь ужас своего положения, Ванда ощутила горькую обиду на Короля. Владыка обманул ее, найдя благопристойный повод удалить от места грядущих битв.

Если бы не обступающие девушку со всех сторон тати, она бы разрыдалась от досады. Дочитав до конца грамоту, безбородый бросил ее в костер.

— Не стоило тащить сюда вашу пленницу, — со вздохом обратился он к собравшимся вокруг костра лиходеям, — проще было прикончить ее на месте!

— Я — посланница Польского Короля Яна Альбрехта! — выкрикнула оскорбленная до глубины души дерзостью татей Ванда. — Вы можете убить меня, но Государь покарает вас за ваши злодеяния!

— Смелая речь! — коротко улыбнулся предводитель разбойников. — В храбрости тебе не откажешь. Однако она ничего не изменит в твоей судьбе.

Отложив прутик с насаженными на него грибами, безбородый встал с пня и сделал шаг, навстречу девушке.

С быстротой гадюки, бросающейся на добычу, его рука метнулась к шее Ванды и сдавила ее горло твердыми, как железо, пальцами. От ужаса и боли она едва не задохнулась. Безбородый приблизился к ней вплотную, впился в глаза мертвящим, пустым взором.

— Знаешь, сколько подобных тебе я задушил? — вопросил он свою жертву, явно наслаждаясь ее страданиями. — Не меньше трех десятков! И каждый раз было одно и то же: предсмертный хрип, безумные, полные страха глаза…

Я мог бы выдавить из тебя жизнь каплю за каплей, но подобные развлечения мне приелись. А истязать тебя огнем и металлом мне нынче недосуг…

Посему ты умрешь без мучений! — резко разжав пальцы, он оттолкнул от себя полузадушенную жертву. — Филин, Пырятин!

В тот же миг рядом с Вандой словно из-под земли выросли два татя. Едва придя в себя после удушающего приема, она все же смогла рассмотреть своих палачей.

Один из них, седобородый толстяк, мог бы показаться благообразным, если бы не крючковатый нос и хищный изгиб бровей, придававший ему сходство с ночной птицей. Ванде подумалось, что причиной прозвища татя стала его внешность, но, как потом оказалось, не только она…

Второй лиходей, колченогий, с широким слюнявым ртом и переносицей, хранившей след от удара меча, напоминал видом бескрылую летучую мышь. На плосковерхом железном черепнике, заменявшем ему шлем, красовалась свежая отметина, оставленная клинком Ванды.

— Чего угодно, хозяин? — нежданно тонким для его грузного телосложения голосом осведомился у своего господина Филин.