Идя сквозь огонь (СИ) - Зарвин Владимир - Страница 77

— Что ответила?.. — рассеянно переспросил его Петр. — Сказала, что будет ждать…

— Ну, вот видишь, не так все и худо! — порадовался за приятеля Бутурлин. — Когда вернемся на Москву, вам с Натальей непременно нужно будет обвенчаться. К мужней жене так просто с глупостями не подступишься!

— Да я разве против?! — оживился казак. — Сам с радостью женюсь на ней! Ну, а коли ваш Владыка не разрешит, похищу зазнобу и тайно увезу ее в наши края!

— Да зачем похищать-то? — изумился его словам Дмитрий. — С чего вдруг Государю чинить вам препоны? Вера с московитами у тебя одна, да и для Москвы ты — человек полезный.

С татарами бился, заговор против Великого Князя раскрыл. Нынче едешь со мной на Литву ловить немецкого татя! Если даже Воротынский, доселе глядевший на казаков искоса, предложил тебе идти на службу Москве, то что тогда говорить о самом Владыке?

— Твои бы слова да Богу в уши! — повеселел Газда. — Что ж, брат, будем надеяться на лучшее!

Они смолкли, наслаждаясь красотами природы. Солнце еще не успело высоко подняться; местность лежала во власти утренней тишины и прохлады. На траве яркими бриллиантами горела роса.

Начинался последний летний месяц. Днем все еще царил зной, но поутру чувствовалось дыхание осени.

Дмитрий надеялся завершить свою миссию до наступления дождливой поры, но разумел, что в таких делах можно положиться лишь на Господа.

В любой миг ветер мог нагнать тучи, а обильные дожди — превратить дороги Унии в непроходимое болото. Так что ему следовало поторопиться с поимкой татя.

Подставив лицо лучам восходящего светила, боярин обдумывал свои дальнейшие действия. В душе Дмитрий надеялся на помощь Самборского Воеводы, за полгода охоты на разбойников успевшего изучить их хитрости и повадки.

В том, что ими предводительствует тевтонец, избежавший расплаты в Дикой Степи, Бутурлин не сомневался. Бронебойные наконечники стрел, коими обстреляли отряд Флориана лесные тати, были неотличимы от изделий, поставляемых Слугой Ордена людям Валибея.

Дмитрий один мог опознать тевтонца и посему хотел участвовать в его поимке. Но, хотя Воеводе не было смысла препятствовать боярину, чутье подсказывало ему, что говорить с паном Кшиштофом будет, нелегко.

Причина их прошлой размолвки крылась в Газде.

Московит не зря взял с собой на Литву казака. Газда был ему не только другом, но и помощником, на коего он мог во всем положиться.

Однако Владыка отнюдь не испытывал к спутнику Дмитрия теплых чувств. На общее предубеждение Воеводы против казаков накладывалась история со скарбами Волкича, похищенными Газдой из сокровищницы пана Кшиштофа.

Едва ли старый поляк будет рад, узнав, что похититель вновь объявился на вверенных его попечению землях. Зная это, Бутурлин попросил Флориана первым встретиться с дядей и, по возможности, смягчить его гнев.

Молодой шляхтич сопровождал их до границы, но, встретив польский дозор, был вынужден покинуть своих спутников и направиться к северной границе Воеводства.

От старшего из жолнежей он узнал, что Кшиштофа сейчас нет в Самборе и что он занят ловлей разбойников, напавших на хутор вблизи Старого Бора. Продвигаться дальше в замка не имело смысла.

Впереди путников ждала харчевня с пристроенным к ней двором, и предложил друзьям обождать его там до возвращения дяди.

Дорога к харчевне пролегала по открытой местности, к тому же, здесь часто встечались конные разъезды Унии. Это сулило Дмитрию и Газде безопасный проезд, и юный шляхтич расстался с ними, уверенный в том, что его приятели благополучно доберутся до пристанища.

Надежды юноши оправдались. Дорогу побратимы одолели без приключений. Приключения встретили их уже на постоялом дворе.

Въезжая в ворота, Дмитрий увидел пятерых всадников, привязывавших лошадей к коновязи. Оружие и доспехи выдавали в них польского рыцаря и солдат его свиты.

К седлам двоих жолнежей были привязаны аркебузы с фитильным замком, подобные ручнице, из которой целился в Государя Московии шведский тать.

Однако больше, чем оружие жолнежей, боярина привлекла внешность их господина. Это был рослый, широкоплечий поляк, чьи глаза смотрели на мир взглядом забияки, привычного по любому поводу обнажать меч.

Его лицо с крупными, правильными чертами могло бы показаться красивым, но вздернутые, подобно кабаньим клыкам, усы и стрижка в виде гривы вепря придавали воину дикий, необузданный вид.

В том, что сие сходство со зверем не было случайным, Дмитрий убедился, окинув взглядом доспехи рыцаря. Его щит украшало изображение вздыбленного вепря, забрало же шлема имело вид кабаньего рыла с вставленными в гнезда клыками лесного исполина.

Тело шляхтича облегали грубоватые, несколько старомодные латы. Устаревшими были и обводы шлема, напоминавшего формой сахарную голову. Весь вид рыцаря свидетельствовал о том, что это — мелкий провинциальный нобиль, направляющийся к месту службы.

Но, как часто бывает, низость титула отнюдь не убавляет гордыни его обладателя. Дмитрию в этом еще предстояло убедиться.

— Кто такой будешь? — грозно пророкотал рыцарь, впившись в него пронзительным взором. — Отвечай немедля!

— Боярин Бутурлин, стольник Московского Государя! — ответствовал Дмитрий, выдержав его взгляд. — А тебя как величать, шляхтич?

— Я — рыцарь Болеслав Рарох, потомок Недригайлы, властвовавшего в сих местах столетие назад! — надменно подбоченился нобиль. — Если ты силен в геральдике, то прочтешь историю моего рода на его гербе!

Он повернул свой привешенный к седлу щит так, чтобы московиту были видны нарисованные на лицевой стороне эмблемы.

— Только гляди не истолкуй сии знаки превратно! — криво усмехнулся Рарох. — Это может тебе дорого стоить! Последнему насмешнику, оскорбившему мой герб, я протолкнул язык вместе с зубами в горло!

— И что же такое оскорбительное пришло на ум сему бедолаге? — полюбопытствовал Бутурлин.

— Он сказал, будто мой герб изображает свинью, радостно пляшущую от того, что ей удалось брюхо желудями. А выписанные над ее головой козел, баран и петух славят похоть, скудоумие и дурной вкус моего рода!

— А ты что на это, скажешь, боярин? — испытывающе воззрился на Бутурлина потомок Недригайлы.

— Что тут сказать? — пожал плечами Дмитрий. — Ты получил полное описание своего герба, едва ли я смогу что-нибудь к нему добавить…

— Вот как!!! — глаза Рароха полыхнули яростным огнем. — Мне разуметь твои слова, как оскорбление?!

— Разумей, как хочешь, — равнодушно ответил Бутурлин, — ты начал сей разговор, дабы затеять ссору. Что тогда дивного в моем ответе?

— Как я погляжу, ты жаждешь поединка! — усы Рароха задрались в презрительной ухмылке, открыв крупные, ровные зубы. — Что ж, изволь! Надевай доспехи, мы тотчас будем биться!

— Мои доспехи при мне. Если ты заметил, у меня под кафтаном поддета кольчуга.

— Так не пойдет! — тряхнул головой Рарох. — Кольчуга защищает от сабли, а у меня — меч! Я велю одному из моих людей одолжить тебе панцирь!

— В том нет нужды, — отверг его предложение боярин. — Хочешь — сам снимай доспехи, а нет — дерись, в чем одет!

— Как пожелаешь! — мрачновато усмехнулся рыцарь, несколько обескураженный беспечностью неприятеля. — Видит Бог, я поступил по чести. Теперь пеняй на себя!

Он обернулся к подчиненным, чтобы те помогли ему застегнуть латные рукавицы, и водрузил на плечи тяжелый, целиком скрывающий голову шлем.

— Самое время напасть! — шепнул на ухо Бутурлину Газда. — Оглушим кистенем ляха, выбьем у гридней мечи да свяжем их, пока в себя не пришли!..

— Нам сие ни к чему! — в полголоса ответил ему Дмитрий. — Как бы там ни было, лях соблюдает правила шляхетской чести. Негоже нам нападать по-разбойничьи, со спины!

— Скажешь тоже! — уязвленно хмыкнул казак. — Ужели, если ты станешь побеждать ляха, его подручные останутся в стороне?

— То — их дело! — коротко ответил боярин. — Я же отвечаю за себя!

— Ну что, готов к смерти? — прогудел сквозь забрало, обернувшись к нему, Рарох.