Идя сквозь огонь (СИ) - Зарвин Владимир - Страница 79

Только вот желающих что-то не нашлось. Видно, перевелись в Унии защитники справедливости!..

— Раз есть ты, пан Болек, значит, не перевелись! — ободрил Дмитрий загрустившего поляка. — Но после поединка с тобой для меня не дивно, что шляхтичи убоялись принять твой вызов.

— Отчего тогда ты не убоялся? — хмуро вопросил его рыцарь. — Коли я так страшен?

— Просто мне подобные вызовы в привычку, — пожал плечами Бутурлин, — ныне меня не часто на бой выкликают. Но я помню времена, когда чуть ли не каждую неделю приходилось обнажать саблю…

— Это когда меж нашими державами шел спор за Смоленск? — полюбопытствовал Болеслав. — Сказать по правде, я застал лишь конец той войны. Все больше знаю о ней из рассказов отца…

Ему как раз посчастливилось пройти ее целиком. Только вот не всегда можно разобрать, о чем он сказывает. Один из твоих земляков, приложил его по лицу булавой, из-за чего от зубов и от самого рта мало что осталось. Посему и речь была неразборчивой…

— А сам он чем ответил московиту? — вопросил его Дмитрий.

— Да я уже и не помню… — смутился Рарох. — Тоже вроде бы снес ему пол-лица секирой. Одним словом, обменялись богатыри любезностями…

Помня его опыт, я без шлема с забралом в бой не хожу. Хотя, бывает, и по личине так огребешь, что сутки потом носом кровь сочится!

Для меня в диковину было то, что ты вышел супротив меня в одной кольчуге. Сам я на такое без крайней нужды не решился бы…

— Да жители восточных земель испокон веков так воюют! — вмешался в беседу Газда. — Когда Дмитрию пришлось биться, с тевтонским Командором, он против немца тоже в кольчуге вышел…

— Ты о каком Командоре речь ведешь? — насторожился поляк. — Уж не о Руперте фон Велле, обезглавленном в Самборе прошлой зимой?

— О нем самом! — усмехнулся Петр. — Ловко тогда Дмитрий снес ему голову!

— Не шутишь? — недоверчиво воззрился на казака рыцарь. — Выходит, твой приятель и есть тот Бутурлин, что одолел самого фон Велля?..

— А что, не верится? — улыбнулся Дмитрий.

— Да я как-то выходил против Командора на турнире, но не смог устоять против его копья, — тяжко вздохнул Рарох. — Как же тебе удалось в поединке с ним удержаться в седле?

— Я не отражал удары тевтонца, а уклонялся от них, — пояснил поляку секрет своей победы Бутурлин. — Не скажу, что это было легко, но Господь проявил ко мне милость…

— Видя, как ты бьешься, в сие можно поверить! Но раз тебе удалось сразить самого фон Велля, значит, ты и меня мог обезглавить? — в голосе рыцаря прозвучала обида. — Отчего же ты оставил меня в живых? Пожалел?

— Не в жалости дело, — Дмитрию не хотелось оскорблять гордого шляхтича, — в ином…

Ныне мы сидим за столом, как добрые друзья. А что за радость была бы, если бы один из нас убил другого? Да и мир меж нашими державами такой поединок бы укрепил.

К чему понапрасну лить кровь, когда и у вас, и у нас врагов хоть отбавляй! Вот они порадуются, что поляк с московитом вновь друг другу в глотки вцепились!

— До Польши мне дела нет, — покачал головой шляхтич, — меня заботят лишь судьбы родной Литвы!

— Погоди, разве ты сам — не поляк? — удивился его словам Бутурлин.

— Помнишь мои слова о том, что я — потомок Недригайлы, княжившего в сих местах сто лет назад? В те времена вся земля, от прусской границы и до моря, принадлежала моему роду, а Самбор был его Столицей!..

Что было дальше, ты и сам узнал, прочтя мой герб! Не знаю только, где ты так поднаторел в геральдике…

— Когда часто ездишь с посольствами ко дворам иноземных Владык, многому успеваешь научиться, — ответил рыцарю Бутурлин. — Но ты хотел рассказать о Недригайле…

— Едва ли мое повествование будет долгим, — болезненно поморщился Рарох. — Вскоре Ягайле, коий тогда еще был Великим Князем Литвы, приглянулись наши угодья. Хотел он отдать их одному из своих братьев, то ли Виганду, то ли Скиргайле.

А как отнять земли у законных хозяев? Нужно извести их род! Вот Ягайла и стал, яко тать, подбираться к моим предкам.

Сперва отправил Недригайлу на войну с татарами в надежде, что его убьют. А когда тот вернулся из похода невредимый, затеял поход против пруссов, тревоживших набегами польский кордон.

Владения нашего рода граничили с лесами, где проживали сии варвары, вот Ягайла и потребовал, чтобы мой предок отбил у них охоту вторгаться в чужие земли.

Прусское порубежье всегда было беспокойным, а тут язычники вовсе взбесились. На то была причина. Тевтонский Орден теснил их в глухие дебри, непригодные для житья, и, чтобы не вымереть от голода, пруссы стали грабить польские деревни.

Впустить их на свои земли Недригайла не мог: против христианского Владыки, потворствующего язычникам, выступили бы все его соседи во главе с Ягайлой. Такого подарка недругам Князь не мог себе позволить.

Не было бы беды, согласись пруссы принять Христову Веру. Но варвары упорствовали в своих заблуждениях и не желали креститься. Недригайле не оставалось ничего иного, как выступить против них в поход.

Вначале его дела шли недурно, однако вскоре мой предок попал в засаду и был ранен отравленной стрелой. Похоже, что стрелял в него человек, подосланный Ягайлой. Пруссы, какими богомерзкими они бы ни были, не используют в войне яды.

По возвращении домой он слег и вскоре умер в страшных муках. Следом за ним отправилась его жена, моя бабка, и двое их сыновей, якобы заразившихся какой-то неведомой хворью.

Единственным потомком Недригайлы, уцелевшим в сей бойне, был мой родитель, коего взял на воспитание дед по матери, шляхтич Рарох. Взяв его имя, отец избежал печальной участи братьев, однако навсегда утратил право на родовые владения.

Вот и скажи, боярин, могу ли я любить Польшу, вотчину Ягеллонов?

— С тех пор минуло без малого сто лет, — задумчиво произнес Бутурлин, — скажи, ты не пытался восстановить свои права?

— Пока Польшей правит династия Ягеллы, мне не видать владений предков, как своих ушей! — горько усмехнулся шляхтич. — Закон Унии всегда на стороне Властителей! Так было доныне и так будет впредь!

— Но ты все же не теряй надежды! — попытался ободрить шляхтича Дмитрий. — Короли приходят и уходят, а земли остаются. Глядишь, Ян Альбрехт или его сын Казимир вернут тебе за заслуги перед Унией былую вотчину!

— Ты сам себя слышишь, боярин?! — гневно сверкнул белками глаз Рарох. — Я должен выслуживать у Ягеллонов собственные земли?!

Да не бывать сему! Уж лучше умереть в нищете!..

Прости, мой гнев направлен не против тебя, — шляхтич на удивление скоро успокоился, и на губах его вновь заиграла прежняя добродушная улыбка, — однако мне известен способ вернуть утраченное…

— И в чем он состоит? — полюбопытствовал Бутурлин.

— Еще не время говорить о том, — загадочно улыбнулся рыцарь, — да и сглазить боюсь! Но грядут времена, когда униженные возвысятся, а тираны будут низвергнуты в ад!

— Ты ждешь Страшного Суда? — не смог сдержать удивления Дмитрий.

— Как знать! — прищурился потомок Недригайлы. — Быть может, грядущий суд и впрямь будет страшен для гонителей моего рода!..

Он хотел еще что-то добавить, но труба, пропевшая за стенами гостинного двора, прервала его речь.

— Вот и мои воины! — радостно воскликнул пан Рарох, поднимаясь из-за стола. — Я должен был дождаться их близ сего придорожного заведения. Хотите увидеть, какие молодцы мне служат?

Вслед за шляхтичем Дмитрий и Газда вышли на подворье. За оградой двора рыцаря ждала конная полусотня, одетая в цвета своего господина.

Малая часть жолнежей была вооружена и одоспешена не хуже королевских ратников, однако большинство отряда составляли ополченцы, набранные с бору по сосенке, и оттого более походившие на татей, чем на солдат.

Однако все они были вооружены луками и стрелами, что неприятно удивило Газду.

— Гляди, брат, — шепнул он на ухо Бутурлину, — сии оборванцы при луках да стрелах!

— И что в том дивного? — пожал плечами боярин. — В отличие от нас с тобой — они подданные Унии, и запрет на оружие дальнего боя их не касается!