Веселая книга - Закани Обейд - Страница 14

14

82. Не показывайте людям дороги к дому возлюбленной.

83…

84. Не страшитесь рогов — и вы днем не будете знать горя, а ночью — забот.

85. Ублажайте торговцев вином и бангом, и вы обеспечите себе веселую жизнь.

86. Во время рамазана[134] не пейте вина при людях — чтобы вам не помешали.

87. В месяц рамазан не верь свидетельству слепых, хотя бы они стояли на высокой горе[135].

88. С ткачей, цирюльников и сапожников, поскольку они мусульмане, не спрашивайте джизьи[136].

89. Не слишком усердствуйте в правдивости и верности слову, чтобы не подвергнуться коликам и другим болезням.

90. Чтобы счастье вам улыбнулось, прибегайте к бангу поутру и к вину с похмелья, ибо разврат везде пользуется полной безопасностью.

91…

92. В кабаках, и в игорных домах, и на сборищах мужеложцев и музыкантов не старайтесь прослыть удальцом, чтобы на вас не взваливали что попало.

93. Не трудитесь рекомендоваться худородным, и детям рабов, и всякой деревенщине.

94. Бегите от благодеяний родни и застолицы скупцов, недовольства слуг и неприязни обитателей дома и домогательств заимодавцев.

95. В любом положении остерегайтесь смерти, ибо издавна смерть вызывала отвращение.

96. Пока в этом нет необходимости не прыгайте в колодец, чтобы не сломать шею.

97. Пропускайте мимо ушей слова шейхов и курильщиков банга, потому что ведь сказано:

Все, что изрекает курильщик банга, Запиши на ослином хвосте и сунь ему в зад.

98…

99. Не отвергайте соленых шуток и не презирайте тех, кто их произносит.

100. Смотрите же, отнеситесь к этим словам со вниманием — ведь это советы знатных людей — и поступайте, как сказано.

Вот то, что мне было известно, что дошло до меня от учителей и мудрецов, что я читал в книгах и что замечал сам за большими людьми. С помощью божьей я изложил это в сем кратком труде, чтобы те, кто может, извлекли из него пользу.

Избранники судьбы помнят добрые наставления, Великие люди слушаются советов дервишей.

Да откроет всевышний господь перед всеми двери блага и счастья, стойкости и безопасности.

КНИГА ВЛЮБЛЕННЫХ

Посвящение тех пор как с айвана[137] небес, с его синей глазури Низвергнуты Солнце с Луною, Сатурн и Меркурий, Красой мирозданья стал он, повелитель Востока, И время спокойно течет бесконечным потоком. Прекраснейший лотос увенчан венцом государя, И солнцу свой свет ослепительный щедро он дарит. В нем первооснова всего, в нем стихии четыре[138], В нем смысл и ценность всего, что увидишь ты в мире. В нем всё совершенства полно, всё должно быть воспето, Для кисти художника всё, для восторгов порта. Пока над ковром многоцветным земным нависает Мозаика сводов небесных, тревожно мерцая, Пусть никнет Земля перед шахом и, где бы он ни был, Пусть будет покорно ему своенравное небо. Слетают с пера мои мысли, доступные взору, В парчу облекаю я их с прихотливым узором, В стихи превращаю я их, восхищаюсь я ими. Но лучше любого стиха — повелителя имя, Его повторять я готов неустанно годами, Оно освещает дороги потомкам Адама. То имя жемчужины царственной в море державы, Чей блеск ниспослал нам господь, милосердный и правый, Чье сердце всегда будет центром для циркуля мысли, Чью мудрость никто из мудрейших еще не превысил. Султан надо всеми султанами — Абу Исхак[139], Ему лишь Джамшид[140] был бы равен, других не сыскать. Оплот справедливости он, благородный султан, Надежда и радость семи осчастливленных стран[141]. Цари, как рабы, перед ним преклоняют колена, Толпа венценосцев у трона стоит неизменно. Достойные люди пред ним не сгибаются в страхе, А в доблестном войске его все эмиры и шахи. Никто на пиру у него не бывает в обиде, В бою все враги цепенеют, вдали его видя. Свой трон утвердил он по праву на своде небесном, И сам Фаридун[142] без борьбы уступил ему место. Надменные падают ниц перед троном высоким, Но в царском саду у него и фазан — словно сокол. Да сделает славными он наши годы навеки, Да будут враги его немощны, словно калеки. Да будут навек его двери для всех кыблой[143] счастья, Да будет Каабой[144] надежд вся пора его власти. Вступление Коль вправду захочет со мною судьба помириться И спящее счастье мое наконец пробудится, Подам я на сердце свое ему жалобу сразу; Беда, мусульмане, мне с сердцем, никак с ним не слажу! Оно непослушно, оно ни на что не похоже, И веры лишился я с ним, и неверия тоже. Оно все в царапинах вечно, все в шрамах, беспутное Любовью к красавицам, глупое, вечно опутано. Оно мне приносит всегда огорчения многие, Не знаю покоя я с ним, знаю только тревоги. Погубит меня мое сердце, я знаю заранее,— Очами возлюбленной сердце жестоко изранено. Я гнал бы не медля его от любого порога — Людей не боится оно, не боится и бога. Любовные муки в нем свили гнездо, словно птицы, Тоска одиночества в нем неизменно ютится. Оно — меланхолик страдающий, плачущий кровью, Хворающий тяжкой, неизлечимой любовью. Очам всех красавиц оно доверяет безмерно. Оно поклоняется явно кумирам неверных. И речи смутьянов опасных, забывших о боге, Не столько несчастий приносят, не столько тревоги. Живет оно болью одной, все оно изувечено, Кровавые слезы ручьями — удел его вечный. Не жаждет богатства оно. К нищете привыкая, Бредет без дороги оно, без конца спотыкаясь. Завидя красавицы лик, не пройдет оно мимо. Отдаст оно жизнь за пушок на щеке у любимой. Капризы приятны ему, безразличны укоры, Как жалкий невежда, оно не боится позора. Не просит поблажек оно и не требует мести, Оно никогда не печется о собственной чести. Запас его горестей будет нескоро истрачен: Оно освежает его своей кровью горячей. Ему облегченья не надо, спасенья не надо — Мучения ищет оно и мучениям радо. Едва лишь увидит вдали оно стройную станом — Готово к страданьям оно и к тоске непрестанной. А если коснется оно той, чья грудь, как гранат, Умрет не колеблясь у ног той, чья грудь, как гранат. Красавицы жизни лишают и глупых и мудрых, И в темень неверия тянут их темные кудри, Но нет для безумцев влюбленных приятней отравы — Они ведь о жизни своей и не думают, право. Устал я от сердца такого, я им недоволен. От этих сердечных забот постоянно я болен. Глаза мне покажут, идти мне налево иль прямо, Слепое же сердце мое заведет меня в яму. Оно доконает меня, наконец, без сомненья, Попал в западню я к нему, не найти мне спасенья. В груди моей враг беспощадный все время таится, Но я не могу свое сердце заставить не биться. О том, чтобы видеть ее, я и думать не смею, И все же у сердца в плену я, плененного ею. Да будет для каждого сердце надежнейшим другом! Да будет свободно оно от сердечных недугов! Куда мне бежать с этим сердцем, куда мне с ним деться, О господи, справлюсь ли я наконец с моим сердцем?! Да голос прекрасной оно отдает все на свете, Любовь заманила его в свои крепкие сети.