Талисман для героя (СИ) - Бабакин Валентин - Страница 22

— Это полный…! — Зверев восторженно изрыгнул долгий мат, который был много выше по этажности небоскребов, изображенных на одном из плакатов.

Офицерский состав незамедлительно разразился восторженными возгласами, которые я здесь воспроизвести не могу.

— Ты круче, как его там? Этого самого… о, вспомнил — Левитанк! — так Зверев проявил свои познания в живописи и мощно хлопнул меня ладонью по плечу.

— Левитан, — не преминул поправить я, не стерпев искажения фамилии мастера русского пейзажа.

— Да какая разница, — махнул рукой Зверев. — Молодец! Мы это все командиру дивизии покажем. Это гениально! А тебе я даю отпуск в Питер. Завтра же на целый выходной субботний да еще праздничный день.

— Товарищ командир. До присяги не положено в отпуска, — подал голос кто-то из офицеров.

— Я решаю, что положено, а что нет, — жестко заявил Зверев. — Хейфец! Выпишешь бойцу Назарову документы на отпуск.

— Так точно, — охотно ответил Хейфец и показал мне при этом большой палец. — Товарищ полковник, у нас еще есть подобный фронт работ — стрельбище. Может, мы и дальше на нем задействуем бойца Назарова? Красок у нас много.

— Пока не надо, — решительно мотнул головой Зверев. — Пусть боец Назаров продолжит свою военную подготовку и повышение воинского мастерства. Из него получится, я уверен, выдающийся боец. Точность нанесения краски в живописи сравнима с точностью попадания пули в цель. Пусть боец Назаров станет великим боевым мастером, а после учебки мы его оставим здесь в полку. Вот тогда он и проявит свой талант по полной, как в живописи, так и в обучении молодых бойцов. Я правильно говорю, товарищи офицеры?

— Так точно! Так точно! — охотно закивали все.

* * *

На следующее утро после завтрака подполковник Хейфец в штабе полка лично выдал мне отпускное удостоверение и один рубль деньгами.

— На обед в Питере, — пояснил он. — Это аванс. Ну, хорошего тебе отдыха, гений живописи.

Это был аванс от положенной курсанту ежемесячной армейской зарплаты размером в три рубля. Месяца службы еще не прошло. Никто из нас зарплату не получал, а мне вот Хейфец выдал целый рубль. На этот рубль можно было купить пяток пирожков с мясом и стакан чая.

Я расписался в ведомости о получении денег, покинул штаб и, будучи в парадной форме, прошел через контрольно-пропускной пункт части.

Автобусная остановка была тут же рядом. Она же — конечная. Автобус отсюда ходил до платформы Песочная. Там можно было сесть на пригородную электричку и уехать в Питер на Финляндский вокзал.

Автобус подрулил минут через десять.

Пассажиров было не много.

Ехал я бесплатно. Бойцам срочникам положены такие привилегии.

В своем мире я катался по этой дороге не раз, но в этом ехал впервые и с интересом смотрел по сторонам. Постепенно пришел к выводу, что пейзаж за окнами мало отличался от моего мира. Разве, что здесь отсутствовали коммерческие рекламные щиты на обочине. Вместо них изредка встречались плакаты с лозунгами коммунистического толка типа «Народ и Партия едины!».

Поначалу дорога шла среди леса, затем слева показались многоэтажные дома Сертолово-1.

Пересекли Выборгское шоссе.

Снова лес и застройка по сторонам невысокими домами.

Платформа Песочная. Бетонная эстакада вдоль железнодорожного полотна со станционным павильоном. Лес. Небольшие домики среди деревьев.

Вышел из автобуса.

В павильоне ознакомился с расписанием электрички. Мне предстояло ждать её недолго.

Электричка подошла через четверть часа.

Людей в вагоне было раз, два и обчелся. Я сел возле окна, и мимо меня поплыл пейзаж Питерских пригородов.

Справа лес, слева небольшие дома.

В вагоне звучало радио. Через динамики бодро изливались советские песни, призывающие к беззаветному служению делу коммунизма и обещающие светлое будущее. Между песнями кратко звучали новостные сводки об очередных достижениях на фронте строительства коммунистического общества.

После станции Левашово застройка домами потянулась по обе стороны дороги, а вскоре уже явно проступили признаки большого города в виде длинных бетонных заборов, крупных цехов, складских корпусов и неизвестных для меня заводов.

Я смотрел по сторонам и одновременно узнавал и не узнавал, казалось бы, знакомые мне пейзажи. Медленной волной нахлынули ощущения присутствия в каком-то странном сне. Бывало ранее, что в своих сновидениях я путешествовал по знакомым мне местам, но на эти места наслаивались какие-то иные картины из другого, незнакомого мне места и времени. Я блуждал в них, как в дебрях лабиринта, пытаясь выбраться из их сетей, но запутывался все более и более, пока мне не удавалось проснуться.

Так и сейчас меня настигло ощущение присутствия в таком же сне.

Я даже встряхнул головой в надежде, что вот сейчас проснусь, и вся эта картина мира иллюзий схлынет и растает, как утренний туман, но тщетно. Призрачный ансамбль миров продолжал монотонно проплывать за окнами электрички, и мой взор отрешенно блуждал по нему.

После Парголово вид за окном окончательно обрел черты большого города. Электричка проехала по виадуку над широким шоссе, сбавила скорость и медленно покатилась среди пейзажа с высокими домами, снующими по улицам автомобилями и людьми, спешащими по своим делам.

Казалось бы, город, как город и люди, как люди. Но было в этом городе нечто колдовское что ли. Да, я не раз бывал в нем в своем мире и уезжал из него. Но здесь и сейчас он как бы существовал одновременно во многих мирах, притягивал меня своей чарующей магией, обволакивал и, казалось, дарил мне еще один шанс остаться в нем. На этот раз навсегда.

— Останься тут, останься тут, — звучало в стуке колес.

«Может, и останусь, — произнес я мысленно. — Время покажет. А пока…».

А пока вот он Финляндский вокзал.

При выходе с электрички меня встретило грандиозное монументальное панно с барельефным изображением вождя мирового пролетариата.

На перроне было многолюдно.

В поисках входа на станцию метро, повертел головой по сторонам. Мне не терпелось как можно скорее попасть в центр Питера и погулять по Невскому.

Нашел вход, спустился по эскалатору. Само собой, что проезд для меня в метро также был бесплатный.

Красота! Можно целый день кататься по городу, разве что не в такси.

Уже вскоре я был в сердце города на Невском. Выйдя со станции на главный проспект города, прямиком попал в эпицентр грандиозного массового мероприятия. Вся улица вдоль и поперек была запружена многотысячной толпой, двигающейся сплошным потоком в одном направлении и в едином порыве в сторону шпиля Адмиралтейства. Над толпой во множестве развивались красные флаги и транспаранты. Вдохновлял все это шествие бодрый марш, бравурно и мощно исполняемый духовым оркестром.

Людская река властно подхватила меня и повлекла за собой.

Впрочем, я и не сопротивлялся. Мне было все равно, куда устремить свой шаг, но все же из любопытства я решил уточнить, что это за шествие.

— Что за демонстрация? — спросил я пожилого человека в сером плаще и широкой кепке.

Тот глянул на меня, как на инопланетянина.

— Странный вопрос, товарищ солдат! — возмутился он. — Разве вы не знаете, что сегодня всенародный светлый летний праздник, который называется «День свободного труда».

— Свободного труда? — переспросил я, и вспомнил, как еще совсем недавно замполит Ломодуров рассказывал нам об этом празднике, который был учрежден самим товарищем Жуковым. Этот праздник символизировал собой свободный труд без какого-либо принуждения или же материального интереса. Этот труд должен был нести в себе творческое начало, которое обязан в себе взращивать каждый советский человек.

— Конечно! — бодро воскликнул я. — Мне известен этот праздник! Кто же не знает этот праздник! Этот праздник знает весь мир!

— Конечно, его знает весь мир! — подтвердил человек в кепке. — Потому мне и показался странным ваш вопрос, товарищ солдат.