Талисман для героя (СИ) - Бабакин Валентин - Страница 41

Я вижу змею справа от колонны. Извиваясь, она скрывается в траве. Это крупная гадюка. Ползи, ползи дальше тварь.

Я не боюсь змей. Наоборот, они у меня вызывают восхищение своей грацией, изяществом рисунка на коже и совершенством формы. В них таится дикая древность и холодная сила.

— Бегом марш!

То бегом, то шагом, то через лес, то через поле, вдоль ручья да по тропинке примерно через час выходим на широкую поляну. Здесь стоят большие брезентовые палатки. Возле них бойцы из нашей роты. Дымит походная кухня. На опушке леса притаились четыре боевые машины пехоты.

Это ротный лагерь и пункт назначения по карте.

Неужели все на сегодня?

Похоже, что все. Дальше каждое отделение нашего взвода ставит свою палатку. Земля внутри палатки устилается толстым слоем елового лапника, поверх которого укладываются шинели.

Чистим автоматы.

Кичатов скидывает бронежилет, но тут же получает еще один наряд вне очереди на этот раз от Слесарчука.

— Мы в боевой обстановке, — рычит Слесарчук. — Враг не дремлет и может открыть огонь в любой миг. Вам жить надоело, курсант?

В походной кухне получаем обед в котелки, набиваем до отвала животы, после чего заваливаемся рядом с палатками на траву. Но не все. Кое-кого из бойцов сержанты отправляют в боевое охранение лагеря.

Я лежу навзничь, раскинув в стороны руки. Надо мной синее небо с облаками. Стрекочут кузнечики. Щебечут птицы.

Красота!

Долгого отдыха не получилось. Улямаев объявляет построение и сообщает, что потерялся второй взвод под командованием старшего сержанта Болтовского. Связь со взводом есть, но они не знают, где находятся.

— Бараны! — недовольно рычит в адрес потерянного взвода Улямаев.

На карте обозначается квадрат возможного нахождения взвода, и мы, развернувшись в длинную цепь, бредем через лес.

Изредка стреляем в воздух одиночными холостыми, но только ворон распугиваем.

Через пару часов находим взвод километрах в пяти от лагеря на краю болота. Улямаев матами кроет Болтовского. Обещает его отправить под Мурманск, а тому видать уже все до лампочки. Только ухмыляется тупо. У него дембель через пару месяцев. А сам он из мест совсем недалеких. Из Выборга. Может быть, он уже невольно и направился в свои края. Кто его знает?

Возвращаемся в лагерь под вечер уставшие и грязные. Отдыха не получилось. А завтра самый трудный день. Предстоит марш-бросок с боями на сорок километров.

Снова чистим автоматы, ужинаем и заваливаемся спать в палатки.

Нам разрешают скинуть только сапоги и каски. Автоматы устраиваем себе под бок.

Комфорта — ноль. Не знаю, как там другие, но лично я проваливаюсь в сон без сновидений.

* * *

Ночь проходит, как один миг.

Утром просыпаюсь от рева самолетных двигателей.

— Подъем! — прорываются сквозь рев истошные крики сержантов. — Воздушная тревога!

Выбегаем из палаток и бестолково топчемся. Кто-то забыл прихватить оружие и рвется назад в палатку. Кто пытается намотать портянки и обуться. Над нами в небе заворачивают фигуры высшего пилотажа два боевых истребителя типа «Тайфун». Истребители разделяются. Один уходит вертикально в небо и зависает коброй, другой стремительно пикирует на нас, имитируя атаку с пуском ракет.

— Заградительный! — орет Братухин.

Мы всей ротой падаем навзничь на землю, устремляем стволы вертикально вверх и палим в воздух очередями.

Истребитель выходит из пике и проносится над нами на высоте сотни метров. Не знаю, насколько уж эффективен этот прием так называемого заградительного огня для поражения этой боевой машины. Но мы применяем его. Нас так учат здесь. Но я понимаю, что в настоящем бою, даже при таком поражении самолета, мы будем уничтожены его ракетами.

Самолеты уходят за горизонт.

— Отбой воздушной тревоги! — оповещает Братухин. — Полчаса на сборы и завтрак!

Весело начался день!

Через полчаса рота строится в колонну, с места бегом устремляется через лес, вскоре выбирается на широкое поле и разворачивается в боевой наступательный порядок.

— Бамм! Бамм! — слышатся глухие разрывы издалека. Над полем взлетают дымы ширасов, а от дальнего края поля навстречу нам двигаются пять танков.

— Рота ложись! Ложись! — слышатся команды над полем.

Мы падаем ничком.

— Гранатометчики к бою!

В каждом взводе по три гранатометчика, по одному в каждом отделении.

Гранатометчик нашего отделения литовец Лауринавичус встает на одно колено и кладет на правое плечо гранатомет «Шершень».

Танки приближаются на расстояние поражения гранатомета.

— Огонь!

Гранаты летят в цель. Они учебные и не представляют опасности для боевых бронированных машин.

Танковая атака успешно отражена. Танки разворачиваются и уползают в лес. Рота поднимается и продолжает движение развернутым строем через все поле. На краю поля у кромки леса останавливается, строится в походную колонну, начинает движение и разделяется по взводам.

Наш взвод сворачивает в лес на грунтовую дорогу. Бежим по ней, взбивая пыль. Над нами проносится боевой вертолет «Призрак».

Снова какое-то поле. На его правом краю невысокий холм с пологими слонами. Над холмом медленно поднимается бурое грибовидное облако. Слышится нарастающий гул.

Блин! Да это же имитация ядерного взрыва!

— Вспышка справа!

— Мы падаем ничком головой от взрыва. Лежим.

Проходит минута, другая.

— Отбой ядерной атаки!

Поднимаемся на ноги. Бурый гриб превратился в размытое облако.

— Газы!

Напяливаем на головы противогазы.

— Бегом марш!

Бежим. Клапаны противогазов протяжно хрюкают. Дышать через фильтры тяжело. Было дело, когда некоторые бойцы удаляли эти клапаны, чтобы обеспечить прямой приток воздуха под маску. Но после того, как наши сержанты пару раз загнали нас на учебном поле в окопные блиндажи, кинули туда дымовые шашки и заперли двери, никто более не решался рисковать здоровьем.

Лучше потерпеть с десяток минут бега в противогазе, чем кашляя на карачках выползать из задымленного блиндажа.

Мы терпим и добегаем до окраины небольшого поселка.

— Шагом! Отбой газовой атаки! — командует Васильев. Хорошо ему вместе со Слесарчуком и Тимощенко. Сержанты без противогазов бегут. Они в свое время отбегали.

Сдергиваем противогазы. Из них выливается почти по стакану пота. Идем медленно.

— Шире шаг! — командует Васильев.

Из-за косых заборов тупо выглядывают местные аборигены.

— Урррааа! — слышится истошный вопль. Нас нагоняет какой-то грязный тщедушный мужичонка в рваной тельняшке и семейных черных трусах. Он всклокочено бородат. На его ногах кирзовые сапоги, а на голове офицерская фуражка без кокарды.

Поравнявшись с первым рядом взвода, он переходит на строевой шаг и подносит правую ладонь к фуражке.

— Здравствуйте товарищи бойцы! — истошно орет он. — Красная армия всех сильней! Несокрушимая и легендарная!

— Привет верховному главнокомандующему! — браво отвечает ему Васильев, а Слесарчук и Тимощенко раскатисто ржут как кони.

— Как жизнь боевая? — спрашивает Васильев.

— Слушайте сводки с фронта! — исходит радостным воплем мужичонка. — Сегодня самолет Илья Муромец вывалил свою огромную боеголовку и спустил все на вражеский город! Наши доблестные генералы несколько раз ввели свое огромное войско в самый центр вражеской армии! Великобритане и англичанцы не устоят! А мы… Мы только одним выстрелом можем превратить Хиросиму в Нагасаки! Ура!

— Это же дурак, — уверенно и громко заявляет Вадик Павлов.

— Да? А как ты догадался? — усмехается Слесарчук. — Но не скажи. Это же Филя. Он местный мудрец и супервоин. Он тут бойцов нашего полка вот уже скоро как десять лет подряд встречает и наставляет на путь истинный. Филя, выдай мудрость!

— Ха! Ха! — хохотнул дурак. — Кому приятно узнать, что он скот? Крупный поголовный скот. Мелкий поголовный скот. Истинный скотобоец! Ваше скотоподобие! Свиноматерь! Одна голова все же лучше, чем две жопы. Хи-хи.