Авантюрист и любовник Сидней Рейли - Семенова Юлия Георгиевна - Страница 26

— Ну, молодец, — не без зависти сказал Зигмунд. — А я, к сожалению, не могу похвастать успехами…

— Вот уж никогда не думал, что ты будешь бедствовать, — заметил Мессинг, выслушав историю однокашника. — Могу ссудить тебе некоторую сумму. Хочешь?

— Нет! — решительно отказался Зелинский. — Я и так в долгах, как в шелках. Еще в одно ярмо влезать…

— Не упрямься! — Станислав достал новенький кожаный бумажник и отсчитал несколько червонцев. — Я буду чувствовать себя оскорбленным, если ты не примешь от меня помощи. В конце концов, мы с тобой не чужие друг другу… И потом: твои неурядицы когда-нибудь закончатся и ты сможешь вернуть долг. А пока воспользуйся случаем и рассчитайся с кредиторами. Кроме того… Хочешь заработать? Я порекомендую тебя в одно семейство… Его глава занимает важный пост в городской управе, но теперь тяжело заболел и не подымается с постели. Жена… О, она намного моложе своего супруга, прелестна, как ангел, и к тому же, кажется, не очень глупа. Есть еще двое благовоспитанных детишек…

— За заботу спасибо, но нет! — запротестовал Зигмунд. — Я по горло сыт учениками… Лучше уж в пасть к крокодилу!

— Да ты просто несносен! — Мессинг воздел руки в шутливом отчаянии. — Не торопись отказываться от своего счастья. Если я говорю, что детки благовоспитанные, значит, так оно и есть. Нет, правда, они ребята смышленые и довольно послушные и не станут тебя донимать, как прежние твои ученики. Но самое главное — платить тебе там будут больше, чем где-либо в другом месте. Уж я об этом позабочусь.

— Ты-то здесь при чем?

— Во-первых, я прихожусь им дальним родственником, десятая вода на киселе, но все же… Во-вторых, однажды помог своему четвероюродному дядюшке благополучно выбраться из очень неприятной ситуации. Впрочем, это коммерческие тайны, о которых я предпочитаю не распространяться. Короче, желаешь ты или не желаешь, но завтра же мы зайдем к ним и все решим… А сейчас давай забудем обо всех делах, — Станислав поднял бокал. — И выпьем за прекрасных дам. Ты кого предпочитаешь — блондинок или брюнеток?

«Он женился на богатой вдове, видимо, ускорив, с ее помощью, смерть ее мужа».

(Из книги Н. Берберовой «Железная женщина».)

— Умоляю, только не здесь и не теперь, — Ольга пугливо покосилась на дверь спальни. — В любую минуту может явиться горничная…

— Не бойся, милая, — Зигмунд положил на туалетный столик массивный ключ. — Сюда никто не войдет.

— Нет-нет, — слабо сопротивлялась Ольга. — Машенька, Митя… А вдруг проснется муж?

— Оленька, радость моя, — жарко дыша, Зелинский расстегивал на ней платье, — любимая моя… Евстафий Макарыч спит. Спит! И проснется не ранее завтрашнего утра. Я дал ему снотворного… А дети сейчас лягут. Набегались так, что спать будут без задних ног… Ну прошу тебя, я сгораю от нетерпения…

— Я не могу… Зига! Я приду к тебе потом… Ах, нет! Ну поцелуй же меня! Крепче, еще крепче! Вот так… О Господи! Что ты со мной делаешь? Я твоя раба… Ты совершенно подчинил меня своей воле…

— Только, пожалуйста, не кури, — попросила она потом, когда они нежились на прохладных шелковых простынях. — Ты же знаешь, если кто-то почувствует в моей спальне запах дыма…

Зигмунд вздохнул и послушно потушил папиросу.

— Ах, Оля, Оля, — он поднес к губам ее тонкую белую руку. — Да любишь ли ты меня? Все боишься себя скомпрометировать… Право же, твои опасения напрасны. Никто ни о чем не догадывается.

— Но вдруг?..

— Не думай о дурном. Я заметил: происходит как раз то, чего боишься и о чем постоянно думаешь.

— Вольно же тебе так рассуждать, — Ольга сдвинула тонкие брови. — Какой меня ждет позор, если все откроется… Скандал, развод… Дети… Ах! — женщина закрыла лицо руками.

Зелинский погладил ее по распущенным волосам.

— Не надо, Оленька, успокойся…

— Но ведь ты не оставишь меня? — она порывисто обняла любовника. — Не бросишь? Даже поруганную, опозоренную…

— Конечно же нет! Ну и глупости приходят порой в твою хорошенькую головку, — Зигмунд поцеловал женщину в висок.

— А помнишь, как Стасик привел тебя к нам? — вдруг засмеялась Ольга. — Худого, плохо одетого, неуверенного в себе… И как ты смутился, увидев меня! Признавайся — я тебя напугала?

— Нет, — Зига улыбнулся. — Ты была ослепительна и просто подавила меня своим великолепием.

— А что ты тогда подумал про меня? — с нежным кокетством спросила женщина.

— Оленька, я сто раз говорил тебе об этом…

— А ты повтори еще разок!

— Я подумал, что никогда не буду достоин такой красавицы.

— Это правда? — глаза у Ольги сияли. Зигмунда не раз поражала в ней эта резкая смена настроений. — Тебе и в голову не приходило, как все может обернуться…

— Не приходило…

— А Стасик? — вдруг снова напряглась женщина. — Он ни о чем не догадывается? Знаешь, когда он приходил третьего дня, то так странно на меня посмотрел…

— Ничего удивительного, — Зелинский с трудом удерживал раздражение. — Мессинг сам влюблен в тебя без памяти.

— Да? — снова кокетливо улыбнулась Ольга. — Он говорил тебе об этом?

— Нет, не говорил, но я знаю. Послушай, Оля…

— Тс-с-с… — женщина приложила палец к губам. — Кто-то идет по коридору. Шаги приближаются… Боже мой!

Ольга побледнела. Зигмунд схватил рубаху и начал лихорадочно одеваться.

В дверь постучали.

— Барыня! — послышался снаружи встревоженный голос горничной. — Проснитесь! Беда!

Ольга вскочила и подбежала к двери.

— Что? Что такое, Глаша?

— Барину худо, хрипит… Должно, помирает…

— Ах, Господи! — женщина одними глазами показала Зиге на шкаф. Он ужом скользнул в приоткрытую дверцу и притаился между платьями.

Ольга торопливо накинула капот и схватила ключ с туалетного столика.

— Иду, иду, — она с трудом отомкнула старинный замок. — Глаша, немедленно пошли за доктором! О Господи… За что мне такие испытания?

Через несколько минут Зелинский крадучись вышел из спальни Ольги Нереинской и осторожно, стараясь не шуметь, на цыпочках спустился в свою комнату, любезно предоставленную ему хозяевами. Туфли он нес в руках.

«Не так давно мне подарили книгу с экслибрисом Сиднея Дж. Рейли. Экслибрис подтвердил мое мнение о высокой степени романтичности его автора. На фоне скал, поросших густолиственными деревьями, изображен некий вариант Георгия Победоносца, сражающего дракона. Победоносец здесь — юный рыцарь. А на все происходящее умильно смотрит томная дева, явно ждущая рыцаря».

(Из очерка Р. Пименова «Как я искал шпиона Рейли».)

— Это невыносимо! — рыдала Ольга поздней ночью в комнате учителя своих детей. — С каждым днем муж становится все капризней, все подозрительней… Я понимаю, это не он, а его болезнь. Но Евстафий меня совсем не щадит! День-деньской я должна сидеть подле него. Никуда не могу пойти, ко мне перестали ездить приятельницы… Я вечно занята! То он требует, чтобы я читала ему вслух, то просит спеть, то вдруг хнычет, как маленький… Я измотана до предела и больше не могу!

— Оля, Оленька, ты должна смириться…

Зигмунд устал от бесконечных Ольгиных жалоб, истерик и резкой смены настроений. Измученная женщина, не замечая того, вела себя по отношению к любовнику точно так же, как больной Евстафий Макарыч по отношению к ней самой. Теперь Ольга устраивала Зелинскому сцены за позднее возвращение домой и длительные отлучки, требовала, чтобы он отчитывался за каждую минуту своего времени и рассказывал ей обо всем, чем занимается. И если она, не дай Бог, случайно слышала женское имя, то мгновенно теряла голову от ревности. От былых опасений, что кто-нибудь может узнать о ее тайной связи с учителем Машеньки и Мити, не осталось и следа. Теперь, кажется, весь Киев судачил об этом скандальном адюльтере, и Зигмунду приходилось уговаривать Ольгу вести себя не столь демонстративно. Но Нереинская не внимала голосу разума.