Семейные хроники Лесного царя. Том 2 (СИ) - Бересклет (Клименкова) Антонина - Страница 54

Сообразив, о чем это он вздыхает, Томил вспыхнул.

И прозевал момент, когда в небе появились две ведьмы, обе верхом на метлах. Он лишь вздрогнул и пригнулся, дёрнув пригнуться и эльфа.

Громко ссорясь между собой, Милена Яровна и Лукерья Власьевна на скорости прошили улочку низко над землей, ибо не хотели влететь в очередную жужжащую тучу. Домовые на крышах приветственно закричали, замахали лапками, радостно сорвали с себя шапки, надеясь, что жена и дочь лесного владыки принесли добрые вести. Однако обе на домовых не обратили внимания:

— …Мам, я выйду за него! Можешь мне запрещать, можешь злиться — мне не важно! Ты просто ревнуешь к Ванечке папку! А на счастье родной дочери тебе…

— Да кто ж тебе запрещает?! Выходи за кого хочешь! За мертвеца старого — пожалуйста! Ты же теперь в лесу царица, не я. Зачем мать слушать? Ты уже взрослая и всё знаешь лучше матери!

Разговор велся на повышенных тонах не только из-за свистящего встречного ветра.

— А я не собираюсь тебе ничего доказывать! Я хочу его и всё тут! Может, я в него с детства влюблена!.. Кхе-кхе! Чёрт, мам, я шмеля проглотила! Он такой противный!.. Мам, ты куда?!

— Томка приехал! — Лишь в конце улицы Лукерья сообразила, кого же она мельком увидела внизу. И резко развернулась.

— Кто? — поворотила и свою метлу Милена, для чего пришлось долететь до высокой стены крепостного частокола и отпихнуться от брёвен обеими ногами повыше зарослей крапивы.

— Томил! Внучок Щура!

— Ой, правда? Вот радость!.. Стой!!! Если ты сейчас к своему лекарю завернешь, то до вечера там застрянешь!!! Разворачивайся! Летим, как решили — сперва к княгине!

Дочка догнала, ухватила материнскую метлу за древко — и силой вернула на прежний курс.

— Ну, и кто из нас двоих царица? — рассмеялась Лукерья, соглашаясь с разумным доводом.

___________

На счастье они застали лекаря в лавке. Впрочем, по его замученному виду Томил без труда догадался, что отцу нынче не до прогулок по лесам и полям, не до сборов трав — слишком многим в городе требовалась его помощь. И сейчас во дворе толпилось человек десять: кто с жалобами на расстройство живота после плохой воды, большинство маялось зудом и чесоткой. Несколько просили примочки от ушибов — видимо, повздорили с нечистью на опушке и были обстреляны шишками до подбитых глаз.

Конечно же, появление давно пропавшего сына растрогало лекаря до скупой мужской слезы. Проникся и народ — сердечно поздравив с возвращением, люди проявили такт и спешно разошлись, дружно заверив, что лекарства им не к спеху, зайдут завтра.

— Кто это с тобой? — не сразу заметил эльфов лекарь.

Томил же удивился, отчего отец не повел его и гостей в жилые комнаты, но остался с ними в лавке, где сесть негде для долгой беседы.

— Чужестранцы, менестрели, — отговорился он, покосившись на своих спутников.

Эльфы позволили отцу и сыну поговорить наедине, тем более сами не имели возможности принять участие в разговоре — Томил заранее их предупредил, что родитель у него человек простой и заграничных языков не знает. Так что они вежливо поздоровались и отошли в сторонку, делая вид, будто с интересом рассматривают развешанные под потолком веники сухих трав и стоящие на длинных полках вдоль стен горшки с мазями, кувшины с настойками, корзины с засушенными ягодами, грибами, корешками.

— Эльфы? — окинул их взглядом лекарь, поджал губы. — Тебя всегда тянуло к нелюдям.

— Уж таким вырос, — развел руками Томил. Стер улыбку с лица: — Надеюсь, хоть ты сможешь мне объяснить, что здесь у вас произошло. Что натворил Рогволод с младшим Яровичем?

Лекарь на него шикнул, покосился на дверь, ведущую в комнаты. Дрогнувшей рукой поманил приблизиться, едва ль не в самое ухо заговорил, почти шепотом:

— Князь пошел воевать с поганцами, а вместо этого его каким-то ветром занесло в Дубраву. Оттуда он вернулся вместе с Драгомиром. Не знаю точно, врать не стану, я над ними свечку не держал, но в народе шепчутся, будто он привез мальчишку сюда против его воли, чтобы использовать, как постельную девку. А когда натешился, отдал его на потеху своей дружине и палачу.

— Как же такое возможно? — выдохнул Томил, от поражения аж голос утратив.

— Вот, значит, возможно, — покачал головой лекарь. — Когда раскрылось, что князь-то натворил, за братцем прилетела Милена Яровна со своим мужем, черным колдуном. Этот колдун половину княжьей дружины заживо в пепел обратил, разнес в одночасье подворье. Мальчишку-то они вызволили и забрали с собой. А палача потом я сам видел — ходячим мертвецом он сделался от проклятия колдуна! Смотреть страшно — идет, а с самого мясо кусками и кожа слезает да на землю ошметками падает! Вот с того дня царь Яр на город и гневается. И что дальше он с нами сделает, никто не знает.

Томил молчал, пытаясь осознать услышанное.

— Только думается мне, это всё цветочки, — поделился лекарь мыслями, не дающими никому в Новом Городе покоя. — Комары эти все, птицы, вода зацветшая. Это не гнев Яра, он бы за сына по мелочи размениваться не стал. Даже ворочающиеся мертвецы на погостах — они проснулись из-за эха от чар нового колдуна. Яр выжидает время. А эти все козни — от Леса. Я Рогволоду так и сказал: то, что тебе на голову птицы гадят, это они чуют гнев самого Леса, поэтому и ненавидят тебя, будучи частью Леса…

— Рогволод в городе? — прервал отца Томил.

— Куда ему деться! — зашептал лекарь, снова косясь на дверь. — Вон он, у меня сидит, птичий помет с темечка оттирает. Видать, за старую дружбу с Лукерьей Власьевной наш двор милуют. У меня даже на огороде сорняки не растут с тех пор, как она у меня жила…

— Кто у тебя жил? — не понял Томил.

Лекарь сообразил, что проговорился. Но отпираться перед сыном не стал:

— Лукерья. После смерти Щура она ушла из Дубравы, поселилась со мной. Нет, не как жена, что ты, не подумай! Как травница. Очень мне помогала, на нее все повитухи молиться были готовы…

— После смерти Щура? — еще больше округлил глаза Томил. — Отец, ты шутишь? Как он мог умереть?

— Как все люди! Так вот и умер, — проворчал лекарь, сердясь на собственные сдающие нервы за то, что сходу огорошил сына нерадостными новостями. — Дряхлый стал, Лукерья всё к нему захаживала, уговаривала пойти на поклон к ее Яру, чтобы, значит, от старости исцелил. Но Щур у нелюдя просить милости не захотел, умер человеком.

— Батя, это невозможно, — упрямился Томил. — Я бы почувствовал! Я бы точно знал, если бы он ушел от нас.

Лекарь поглядел на него с сочувствием, он и сам долгое время не мог свыкнуться с этой потерей.

— Томас, что случилось? Что он тебе сказал? — подкрался встревоженный Нэбелин, приобнял сзади.

— Что мой учитель умер, — перевел Томил.

— Ах, Том, мне очень жаль, — вздохнул эльф. — Вы, смертные, такие хрупкие существа! Ваш век мимолётен. Вы так же быстро увядаете, как весной осыпается цвет с деревьев. — И, уткнувшись холодным кончиком носа в его шею, менестрель нашел время шепнуть обещание: — Но тебя я не отпущу. Не бойся, смерти ты достанешься не в этом тысячелетии.

Томил поймал ошеломленный взгляд лекаря. Тот не удержался, высказал:

— Твоя, значит, барышня? Я сразу понял, просто так ты б никого ко мне не привел. Да, она… сильно отличается от наших девок, понимаю тебя.

— У них есть дело к Яру, — попытался внести ясность Томил, но отец явно не поверил, что эта главная причина приезда эльфов.

— Подождите меня здесь, — решился Томил, отстранил от себя эльфа, кивнул отойти с дороги отцу.

— Томка, не надо! — попытался образумить его лекарь. — Давай не сейчас! Давай позже, когда ты отдохнешь, обдумаешь…

— Батя, я просто хочу увидеться со своим давним другом, — растянул губы в улыбке Томил, повысил голос. — Поздороваться, раз уж он здесь!

Со смешанными чувствами он перешагнул порог.

Рогволод впрямь сидел за столом, попивал травяной настой. Успокаивающий, как машинально по запаху определил Томил. При виде друга детства и своего бывшего советника, князь поднялся с места, с искренней радостью шагнул навстречу, раскрыв руки для объятий. Тот позволил себя прижать к богатырской груди, похлопать по спине, в ответ выдавил улыбку.