Хождение за три неба (СИ) - Языков Олег Викторович - Страница 59

Выплыв на лестничную площадку, я приказал Шарику пережечь лампочку. В темноте я быстро выскочил и моментально открыл дверь своими ключами, благо в прихожке тоже было темно.

Мама уже проснулась. Она даже не переоделась. Сидела на кухне, пустыми глазами уставившись в мою записку.

— Мама… Это я…

Мама кинулась ко мне на грудь и разрыдалась.

— Афоня… сынок… живой! Как ты?

Вот так вот — похитили её, а все думы у мамы про своего непутёвого сына! Всю ночь мы просидели с ней вдвоём на кухне. Я рассказал ей мексиканский сериал, в котором было всё — преступники-террористы с длинными ножами, которые гонялись за мной по кавказским горам после того, как я случайно влез в их разборки и помог местным товарищам перехватить партию наркотиков. Местные бандиты, которым был отдан приказ захватить и удерживать маму, пока я не сдамся. Лихой налёт на дачу и куча трупов… Мама, распахнув глаза и прижав ладонь ко рту, только ахала. На щеках у неё появился румянец.

— Врёшь ты всё, Афоня, — наконец сказала она. — Но я тебе благодарна и за эту ложь… Главное — живой ты. Живой и здоровый. Ты ведь ходишь почти нормально. Как ты это сделал? Ты действительно лечился у колдуна?

Я вспомнил Лома, его кастрюлю и утвердительно кивнул.

— Вот и хорошо… А что нам теперь делать?

— Да ничего, мама. Будем жить дальше. Теперь всё будет хорошо… Только вот…

— Опять уедешь?

— Да. И надолго. Месяца на три, как минимум. Поеду в Сибирь. Дела там у меня. Да и лечение своё продолжу.

— А как же этот старик с Кавказа?

— А что? У нас и в Сибири всякие ведуны есть! Знаю я одного, с вещей птицей на плече ходит. У него и лечиться буду.

Так я, в общем-то, и сделал. Утром я залёг спать, а мама ушла на работу. Продрых часов до двух. Взял у родителей пустую сумку, засунул в неё пару купальных халатов, чтобы бока раздулись, и вызвал такси. К себе домой я приехал вполне официально. Принял душ, побрился, переоделся. Позвонил по городскому телефону Петровичу, получил от него втык за задержку с увольнением, и клятвенно пообещал, что сейчас же бегу в кадры. Позвонил кадровикам, спросил какие документы брать. Взял пару бутылок коньяка и направился в Управление. Там покалякал с подполковником, направившим меня на хуторок. Рассказал, как чудесно там провёл лето, поблагодарил его за заботу и вручил бутылку коньяка. Потом прошла процедура увольнения, в результате которой я стал немного богаче. Заскочил к ребятам, пообщались. Пить было ещё рано, и коньяк я оставил им на вечер. Они завистливо повздыхали на мою безграничную пенсионерскую свободу и обещали дружно тяпнуть за моё здоровье.

Пробежался по магазинам, прикупил всякого нужного мне на Урале барахла. Сходил на рынок, накупил всяких фруктов. Угощу ребят, они, поди, таких и не видели. В общем — пришлось покрутиться. Вечером нанёс визит Петровичу, посидели вдвоём, поговорили. Потом забежал к маме — вернуть халаты и спросить про отца. А он только что вернулся. Был очень доволен поездкой, всё порывался мне рассказать о чём-то очень интересном. Но я его прервал и высыпал свои новости. Мама, готовившая на кухне, приказала нам расположиться около неё и ещё раз прослушала версию событий. Должным образом скорректированную и краткую. Отец сильно расстроился и замолчал. Наконец, он спросил про деда. Я сказал, что дед лежит в ведомственной поликлинике, и с ним всё будет хорошо. Уф-ф, еле отбился я от родителей! Благо что можно о чём хочешь умалчивать, списывая все заморочки на секретность. Потом отец немного отошёл, выставил холодную бутылку, и мы выпили за воссоединение семьи и за здоровье деда. Я сказал, чтобы они его не искали, что я скоро его привезу сам. А ещё через день я отбыл к Лому. Теперь была моя очередь лезть в кастрюлю. Таких устройств в медблоке было несколько.

После очередного замачивания в круто сваренном борще, меня встретил Лом. Как оказалось, все лечебные процедуры с дедом были закончены. Эта медкамера… реаниматор, что ли… не знаю, как её толком назвать, уже не гудела, а спокойно помаргивала зелёными огоньками. Лом сказал, что дед здоров. Можно его забирать. Я даже перекусить не успел, а сразу же метнулся к нему на дачу. Там было всё спокойно, всё нормально. Я разобрал деду кровать, приготовил пижаму, позвонил отцу, чтобы он ехал на дачу, а сам кинулся назад.

Лом поиграл пальцами на пульте реаниматора, и крышка неспешно поднялась. Я ахнул, а Лом изумлённо поднял брови. Дед помолодел лет на десять-пятнадцать! Да что там! Он выглядел просто замечательно! Лом вытянул из борта камеры шланг душа, и я приступил к санобработке деда. Новый маленький шрам был практически не заметен. Закутав спящего деда в огромное полотенце, я понёс его к шарику.

— Вот, уложишь его, а потом прижмёшь это к шее… — Лом протянул мне штукенцию, похожую на магнитный ключ к двери подъезда. — Минут через двадцать он проснётся. Первые два дня с едой не усердствуйте. Пусть ест часто, но маленькими порциями, ясно? Остальное всё хорошо! Он здоров настолько, насколько может быть здоров мужчина лет пятидесяти. Диагност практически его всего почистил и исправил.

— Вылечил…

— Ну, да… А я как сказал?

— Спасибо тебе, Лом… — я замялся, не зная, что сказать.

— Прекрати, Афанасий! И вот ещё что… Ты тогда наговорил много лишнего… Просто я не сразу оценил ситуацию и разобрался в ней. Ты меня тоже извини, Афанасий. Ну, пока. Двигай!

К приезду отца дед уже довольно сопел в своей постели. Мы ещё только начали готовить бульон, как он очнулся и недоумённо повёл вокруг головой.

— Дед!

— Папа! Папа, как хорошо ты выглядишь! Просто огурчик! — отец был счастлив до неприличия. — Ты так помолодел, папа! Смотри, как бы дамы за тобой бегать ни начали.

Дед пристально посмотрел на меня. Я прикрыл веки, а потом прошептал одними губами: «Потом!» Дед понимающе ухмыльнулся и встал. Его изумление от новых ощущений в теле мне описать просто не дано! Однако дед мигом согнал растерянность с лица, бодро крякнул и заперся в ванной. Оттуда он вышел минут через сорок. Лицо теперь было весьма задумчивым. Мы начали кормить деда. Мой отец хлопотал, как клушка. А мне пришлось оставаться у него ночевать. Опять проговорили всю ночь. Дед пытался меня расколоть, но у него ничего не получилось. Волшебные изменения с его здоровьем я объяснять отказался наотрез. Мол, получил — так владей! Чего тут рассусоливать? Опять смотрели записи Шарика, прикидывали возможное развитие событий. Дед потребовал познакомить его с Константином. Я позвонил Косте, благо, что теперь это можно уже было делать, и договорился о нашем визите. Костя с радостью откликнулся на просьбу деда и пригласил его в гости на несколько дней. Мне он намекнул, что в Москву прибыть лучше самолётом. Деда он встретит. Я так всё ему и передал. Дед подумал и велел мне заказать авиабилет на послезавтра. Мудрый старик! Не стал всё же спешить.

Утром меня сменила забежавшая мама. Охая, ахая, спрашивая и тут же перебивая деда новыми вопросами, она вихрем пронеслась по комнатам, прибрала какие-то тряпки, смахнула пыль и понеслась на кухню. А я опять заснул. Что-то у меня с режимом дня не то получается. Сплошные ночные посиделки.

Посадив деда на самолёт, я тихо-мирно отбыл на Урал. Раздал ребятам подарки, всех увидел, про всё спросил. Нашу базу было просто не узнать! Большая часть тяжёлой техники была переведена на другие объекты, а базовый лагерь предстал передо мной во всей своей красе. Новые домики, красивые дорожки. Молодые незнакомые ребята заканчивали монтаж освещения территории, высаживали декоративные кусты. В общем — лепота! Тут меня настиг наш главный прораб.

— Афанасий! — застонал он. — Где же ты мотаешься? Вода нужна! Пора давать воду!

Я настолько опешил, что только взял под козырёк. Через несколько минут Шарик аккуратно прожёг оставленную скальную перемычку, и по выплавленным в камне водотокам пошла вода. На кухне завизжали девичьи голоса. Эти растяпы оставили краны открытыми. Заработали генераторы, в клубе врубили колонки, и Расторгуев запел своё нетленное: