Лейб-хирург (СИ) - Дроздов Анатолий Федорович - Страница 39

— Прапорщик Синицын! — представился, приложив руку к козырьку фуражки. — Северный фронт.

— Иванов с Белорусского, — ответил подпоручик, бросив взгляд на медаль Синицина. — Химик?

— Второй курс Рижского университета, — подтвердил Андрей. — Не доучился.

— Я успел закончить, — сказал подпоручик. — Здесь, в Москве. Тут все химики, — он кивнул на толпу. — Не знаете, зачем нас собрали?

— Понятия не имею! — признался Андрей. — Вызвали к командиру полка, вручили предписание — и сюда!

— Аналогично, — вздохнул подпоручик. — Вас как зовут?

— Андрей Михайлович, можно просто Андрей.

— Тогда я просто Семен, — улыбнулся Иванов. — Давай, на «ты»! Мы все же фронтовики.

Будем держаться вместе?

— Согласен, — улыбнулся Андрей.

Он хотел спросить нового знакомого, за что тот получил орден, но тут прибыли грузовики.

Офицеры разобрали вещи и погрузились в кузова. Сидеть пришлось на деревянных лавках, но Андрей не роптал. Лучше так, чем топать пешком. Ехали пару часов. Лагерь располагался в лесу за Москвой и состоял сплошь из палаток. В них размещались штаб, столовая, классы для занятий и даже баня. Но об этом Андрей узнал позже. Пока же им предстояло выбрать крышу над головой. Андрей разместился в одной палатке с Семеном. К ним присоединились и другие фронтовики, мобилизованные заселились отдельно. Не потому, что так приказали, само вышло. Затем их собрали на поляне, которая, как понял Андрей, исполняла роль плаца.

По приказу незнакомого подполковника офицеры построились в две шеренги. Если у фронтовиков это вышло споро, то на мобилизованных невозможно было смотреть без смеха. Но кое-как выстроились.

— Здравствуйте, господа офицеры! — обратился к ним подполковник.

— Здравия желаем, господин полковник! — рявкнули фронтовики. Мобилизованные большей частью промолчали. Некоторые попытались что-то вякнуть, но их блеяние заглушил рык фронтовиков.

— Приветствую вас в полевом офицерском лагере, — продолжил подполковник. — Понимаю, хотите узнать, зачем вас собрали. К сожалению, просветить не смогу, сам не знаю. Завтра прибудет начальство, оно все объяснит. Сейчас отправимся на обед, после него — часовой отдых. Далее разделяемся. Офицеры из действующей армии могут заняться личными делами. Например, сходить в баню. Она там, — подполковник указал на дальнюю палатку. — Чистое белье вам выдадут, его завезли в нужном количестве. А с призванными в армию господами я займусь строевой подготовкой. Без нее никак! — подполковник развел руками.

— Армия-с, господа!

Фронтовики заулыбались, а вот мобилизованные приуныли. Подполковник скомандовал разойтись (офицеры не ходят в столовую строем), и все пошли обедать. Накормили их вкусно и сытно. Повеселевший Иванов предложил Андрею сходить в баню. Та представляла собой палатку с деревянными лавками и трапами из струганных досок. Перед входом в моечное отделение стояла стопка шаек из оцинкованного железа, рядом — стол с кусками мыла и мочалом. Внутри имелись бочки с горячей и холодной водой и черпаки, чтобы лить ее в шайки.

В предбаннике офицеры разделись, взяли шайки с мылом и мочалом и отправились в моечную. Намылились, ополоснулись, затем намылились еще. Потерли друг другу спины мочалом. Не спешили. Баня для военного человека — удовольствие, на фронте не часто перепадает. Отмылись до хруста кожи. В предбаннике каптенармус в чине фельдфебеля выдал им чистые рубахи и кальсоны, а еще — о чудо! — новое обмундирование.

— Фронтовиков велено переодеть, — сообщил изумленным офицерам. — Потому как мобилизованные уже в новом. Негоже, чтоб выделялись. И сапоги по желанию заменю.

Нужно?

— Конечно! — не замедлил Иванов и подмигнул Андрею. Чтобы фронтовик отказался заменить старое на новое?

Каптенармус порылся в сундуках, окружавших его, и выдал приятелям новенькие сапоги с носками — офицеры портянок не носят. Нашлись у него и фуражки с кокардами, даже погоны со звездочками. Единственное, что офицеры перецепили со старых мундиров, так это награды. Ну, и содержимое карманов забрали. Каптенармус спросил их фамилии, а затем острой палочкой, макая ее в раствор хлорки, подписал с изнанки старую форму.

Хлорка разъела краску, оставив на материи белые буквы, которые теперь не смыть и не стереть.

— Постирают, выгладят и вернут вам, — пояснил офицерам. — Пригодятся мундиры. Они еще крепкие.

— Нравится мне такой подход, — сказал Семен, когда они вышли из палатки. — Не знаю, зачем нас собрали, но офицеров здесь уважают. Эх! — он потер руки. — После бани и выпить не грех. Что скажете, господин прапорщик?

— Так нету! — развел руками Андрей. — И взять негде. Не думаю, что тут есть винная лавка.

— Ну, — загадочно улыбнулся Семен. — Кое-кто об этом подумал. Идем, Андрей! Угощаю!

Они заторопились к своей палатке. Их сожители, числом восемь, обнаружились внутри — лежали на койках, переваривая обед. Кое-кто читал. Приятелей офицеры встретили любопытными взглядами.

— Сияют, как гривенники, — оценил поручик со шрамом на щеке. — И мундиры новые. Это где ж переодевают?

— В бане! — поспешил Андрей. — И сапоги меняют, — он поднял ногу, демонстрируя блеск голенищ. — Даже фуражки.

— Всем? — заинтересовался поручик.

— Только фронтовикам, — подключился Семен. — Не уверен, что хватит на всех, но пока есть.

Мы там первыми были.

— Господа! — поручик встал с койки. — А не сходить ли нам в баню? Помыться с дороги?

Господа предложение оценили. Спустя пару секунд палатка опустела.

— Вот и замечательно! — сказал Семен. — А то пить вдвоем неприлично, а на всех коньяка мало.

Он полез в вещевой мешок и достал из него серебряную флягу. Тряхнул ее над ухом.

— Где-то половина, — сообщил Андрею. — Трофей, в германском блиндаже взял. Хороший коньяк, французский.

Он свинтил с горлышка колпачок, который оказался стопкой, затем вытащил пробку.

Плеснул в колпачок светло-коричневой жидкости и протянул Андрею. Тот осторожно взял.

— За знакомство! — предложил приятелю.

— Ага! — согласился Семен. — За приятное.

Андрей выпил. Мягкая, ароматная жидкость пробежала по пищеводу и наполнила желудок теплом. Он вернул стопку Семену, который тут же плеснул в нее коньяка и, отсалютовав ею приятелю, выпил. Прислушавшись к ощущениям, удовлетворенно кивнул и снова налил.

— За победу! — предложил Андрей, взяв стопку.

— Непременно! — подтвердил Семен…

Коньяк они прикончили быстро, после чего закурили. Андрей табак не уважал, но приятель предложил папиросу и он не стал отказываться. Офицеры дымили и разговаривали.

Рассказали друг другу о себе: как пошли в армию, как воевали, за что наградили. Оказалось, что Семен, как и Андрей, заменил в бою погибшего командира роты и повел ее в атаку. Им удалось захватить укрепления германцев, понеся при этом незначительные потери. Семен выслал вперед солдат, которые подползли и забросали пулеметы противника гранатами.

Остальные в это время поддерживали их огнем. Дальше — просто. Броском — вперед и рукопашная в траншее.

— Нас так учили, — объяснил Андрею. _ Не переть дуром на пулеметы, а первым делом уничтожить их.

— Ая попер, — вздохнул Синицын. — Нас так не учили. Потери были большими.

— Потому у тебя и медаль, а не орден, — сказал Семен. — Слышал, что есть негласное указание. Орденами награждать тех, кто добился успеха, сохранив по возможности людей.

Раньше было наоборот: чем больше потери, тем выше награда[32].

— Умнеем, — заключил Андрей.

— Война быстро учит, — согласился Семен. — Как вспомню, с чего начинали…

Они пустились в воспоминания. Говорили, перебивая друг друга, и увлеклись настолько, что не заметили, как в палатку стали входить сожители в новеньких мундирах. Привело их в чувство насмешливое замечание поручика со шрамом:

— Бойцы вспоминают минувшие дни и битвы, где вместе рубились они[33].