Лейб-хирург (СИ) - Дроздов Анатолий Федорович - Страница 42

— Куда ехать, барин? — поинтересовался водитель кобылы.

— Квартиру надо сыскать, — ответил Борис, — не подскажешь, чтоб недорого и прилично?

Меблированные комнаты у хорошей хозяйки, — он подмигнул извозчику. — Не обижу!

— Вам на окраине или ближе к центру, господин хороший? — спросил извозчик. — Если ближе, то дешево не будет. Нет, найти можно, но не для такого господина, — он окинул взглядом заграничный костюм приезжего.

— Ты отвези, — сказал Борис и запрыгнул в пролетку. — А там посмотрим: дорого ли нет.

— Но! — крикнул извозчик и взмахнул кнутом.

Два первых адреса Борис забраковал: дома стояли в огороженных дворах, и жильцы ходили в калитку мимо дворницкой. Если придут брать, путь перекроют наглухо. А вот третий дом ему приглянулся. Место бойкое, людное, черный ход с обратной стороны дома ведет на соседнюю улицу, полную прохожих — легко выскользнуть и затеряться в толпе. Дворник подсказал, где искать хозяйку. Борис щедро расплатился с ним и отправился знакомиться.

Хозяйка оказалась чиновницей и дворянкой, чему Савинков не удивился — обычное дело.

Чиновный люд таким образом обеспечивал семьи: пенсион еще нужно выслужить, не всякий доживет, а вот доходный дом, купленный за нажитое непосильным трудом, прокормит вдову и детей. Это оказался как раз такой случай. Чиновница носила черное вдовье платье и темную кружевную накидку.

— Можно глянуть на ваш паспорт? — спросила, когда Борис объяснил цель визита.

— Пожалуйте! — ответил Борис и протянул ей невзрачную книжицу.

Чиновница взяла и раскрыла.

— Сарайкин Архип Силыч, — прочла на нужной странице. — Мещанин Вологодской губернии.

Вообще-то мы сдаем комнаты благородной публике.

— А чем мои деньги отличаются от денег благородных? — усмехнулся Борис. Ему, потомственному дворянину, было забавно слышать такое заявление из уст мещанки или купчихи по происхождению. 06 этом говорило, как имя чиновницы — Пелагея, так и манера держаться. Дворянкой она стала явно в замужестве.

— Ничем, — согласилась чиновница. — Только благородная публика себя прилично ведет.

Понимаете, о чем я?

— Разумеется, — кивнул Борис. — Насчет этого можете не сомневаться, Пелагея Нифонтовна.

Женщин и компаний водить не буду, шуметь и мешать другим жильцам — тоже. Я человек тихий, безвредный. Ежели нарушу порядок — гоните!

— Задаток не верну! — поджала губы чиновница.

— Само собой! — согласился Борис.

— Паспорт побудет у меня, — сказала чиновница. — Пропишу в полицейском участке и верну.

А теперь идемте смотреть комнаты, свободных у меня только две.

Борис выбрал угловую на втором этаже. Темновата, зато рядом с черной лестницей, и окна выходят на парадное. Наблюдение за домом обнаружить легко. Есть окно на лестнице, которое открывается и смотрит в переулок. Если перекроют оба входа, можно выпрыгнуть.

Он отсчитал тридцать рублей задатка, получил ключи и указание, как найти кухарку и прачку, после чего хозяйка ушла. Бросив саквояж в шкаф, Борис подошел к окну и некоторое время наблюдал за улицей. Филеров не было, да и чувство опасности молчало. Он вышел из комнаты, запер дверь и спустился по лестнице черного хода. Москву Борис знал хорошо, поэтому ближайшее почтовое отделение нашел быстро. Там взял бланк телеграммы и написал на нем одно слово: «Прибыл» и подал телеграфисту.

— По какому адресу отправить? — спросил тот.

— Главный почтамт, до востребования.

— А ответ, ежели придет, куда доставить?

— Сам зайду. Завтра.

Расплатившись, Борис вышел на улицу и нашел трактир, где сытно поел. От предложенной ему половым водки отказался — не время пить. Вернувшись к себе в комнату, он снял пиджак, повесил его на стул и завалился на кровать прямо в ботинках. Заложив руки за голову, вспоминал. Телеграмма на его адрес в Париже пришла неделю назад. В ней было лишь три слова: «Приезжай. Есть дело». К телеграмме прилагался перевод на тысячу рублей, и это дало понять, кто ее отправил. Так поступал только Евно. Борис знал, что Азеф вернулся в Россию, он не упускал из виду товарищей, с которыми делал революцию. Тем более, руководителя Боевой организации, у которого несколько лет проходил в заместителях. Верил ли он в предательство Евно? Даже сомнений не имелось. Чтобы человек, который организовал уничтожение стольких высокопоставленных чиновников, работал на охранку? Никогда! За Евно водились грешки, но предательство? Руководитель Боевой организации любил красивую жизнь: дорогие рестораны, вино, женщин, но Борис не считал это предосудительным — сам такой. Если они, рискуя жизнью, делают революцию, то имеют право не скупиться. Век революционера недолог: арест, приговор, виселица… Борис сам сидел в камере смертников, ожидая петли, и хорошо помнил пережитое. Его спас Евно.

Заплатил охранникам, и те ночью вывели узника на свободу. За воротами тюрьмы его ждали товарищи. Затем шаланда контрабандистов (Бориса арестовали в Одессе), Румыния — и Лозанна. Там Борис первым делом нашел Евно и стал благодарить.

— Ерунда! — махнул рукой товарищ. — Было не трудно. В России все продается, ты не первый и не последний, кого выкупили. Не нужно слов. Ты бы меня не бросил?

— Нет, конечно! — ответил Борис.

— Теперь понимаешь, зачем мне деньги?

Борис кивнул. Как-то он упрекнул Евно, что тот требует у партии слишком много средств.

Мол, можно обойтись меньшими суммами. Товарищ глянул на него снисходительно и сказал: г Придет время, узнаешь, зачем столько.

Борис тогда обиделся, но после камеры смертников обида казалась смешной. К слову, деньги, присланные в Париж, оказалась к месту. Жил Борис скудно. Печатался в газетах, написал и опубликовал новый роман — баловался он литературой, но это едва позволяло сводить концы с концами. Жить он привык на широкую ногу. С роспуском Боевой организации исчезли деньги, которые попадали в его руки без счета, и которые он тратил по своему усмотрению, ни перед кем не отчитываясь. Теперь приходилось трудиться, и это бесило Бориса. Человеком он был нервным, даже экзальтированным. Ничего удивительного: среди революционеров таких много.

Размышляя, Борис не заметил, как уснул — дорога утомила. В Россию он добирался на перекладных: сначала пароходом в Финляндию[35], затем финн-проводник перевел его контрабандной тропой через границу. Шли ночью, пришлось понервничать, но финн дело знал. Правда, и денег содрал безбожно. Соседи хорошо зарабатывали на близости с Россией: таскали контрабанду, водили через границу преступников и революционеров. На русской территории Борис добрел до железнодорожной станции, там сел в поезд, а уж тот доставил его в Москву. Въехать в Россию легально Борис остерегся — у него не было заграничного паспорта на другую фамилию, только внутренний, да и тот фальшивый.

Изготовлен на краденом бланке, куда вписаны вымышленные данные владельца, а печать переведена с помощью вареного яйца. Для полицейского участка сойдет, а вот границу с таким не преодолеешь. Фотографии в паспорте не имелось — правила выдачи этого не требовали. Потому у революционеров в ходу были краденые паспорта — попробуй, установи истинного владельца! Но такой паспорт быстро «сгорал», поскольку владелец заявлял о пропаже, а полиция рассылала их номера по участкам. Потому Борис и сделал фальшивку на имевшемся бланке.

Утром следующего дня он сходил на почту, где получил ответную телеграмму. Та была короткой: «Ресторан «Яр», полдень». Борис даже улыбнулся, прочитав. Назначить встречу двух революционеров в самом шикарном ресторане столицы — почерк Евно. Кто станет искать их в «Яре»? Полиции туда хода нет. Там такие личности обедают, что десять подумаешь, прежде чем беспокоить.

В полдень он вошел в ресторан и зашарил взглядом по залу, разыскивая товарища. Евно обнаружился за столиком в углу. Борис поначалу не распознал в вальяжном, бородатом коммерсанте бывшего руководителя Боевой организации, но Евно встал и сделал приглашающий жест. Борис подошел, и они обменялись рукопожатиями.