Лейб-хирург (СИ) - Дроздов Анатолий Федорович - Страница 60

Будет кому внедрять новации в медицине. Мы отправились в зал, где фронтовые врачи делились опытом. Слушал я с удовольствием. Переливание крови и раствора Рингера, можно сказать, вошли в практику. Выступавшие в один голос говорили об их полезности.

Хвалили лидокаин и еще больше — сульфаниламид. В госпиталях стали применять капельницы — пока самые простейшие: стеклянная бутылка, резиновый шланг и игла. Экая невидаль, скажете? А вы знаете, что в нашем мире они появились только в 30-х годах прошлого столетия, а в массовый обиход вошли и того позже? При всей примитивности устройства — эффективное средство для внутривенных инфузий. Это вам любой алкоголик, которого выводили из запоя, подтвердит. Сарказм…

После завтрака-обеда мы с Мишей отправились в курительную комнату, где дружно задымили. Состояние души у меня было радужным — не в том смысле, которое придают этому символу в моем мире, конечно. Возродившаяся любовь, отличный результат применения привнесенных в этот мир новинок, наконец, удача с устройством Миши в главный военный госпиталь страны — все это настраивало на благодушный лад. Но не зря говорят: не спеши радоваться! Обязательно найдется тот, кто нагадит…

Поначалу я не обратил внимания на незнакомого подполковника, который вошел в курительную комнату. Мали ли? Подполковник обвел присутствующим взглядом и уверенно направился к нам. Пока шел, я успел его рассмотреть. Лет тридцати пяти, с усами, не фронтовик. На отглаженном, щегольском мундире ни единой награды. Выражение лица заносчивое. Неприятный тип…

— Господин Довнар-Подляский?

Онещеи хам…

— Перед вами, подполковник, действительный статский советник, князь Мещерский.

Извольте обращаться, как положено!

Это Миша. Молодец! Ловко срезал штабного.

— Извините, ваше превосходительство, — делано смутился щегол. — Я не знал, что вы князь.

— Высочайший указ напечатан в газетах.

— Не читал.

— Погон тоже не видели?

Так его! Топчи, Миша!

— Еще раз прошу меня извинить, — склонил голову штабной. — Позвольте отрекомендоваться: подполковник Керножицкий. Я здесь по поручению члена Государственного Совета Александра Ивановича Гучкова. Третьего дня, ваше сиятельство, вы нанесли ему оскорбление действием.

— Я к нему пальцем не прикоснулся.

— Это сделали гвардейцы по вашему указанию, что не меняет дела. Александр Иванович уполномочил меня передать вам вызов. Он требует сатисфакции.

— Ему что, нечего делать?

— Ваше сиятельство! — вспыхнул штабной. — Вы забываетесь!

— Авы? — вмешался Миша. — Валериан Витольдович — действительный статский советник.

Генералы не дерутся на дуэлях.

— Зато князья — вполне. Если у них есть честь, конечно.

АХ, ТЫ, СВОЛОЧЬ…

— К тому же ранг Александра Ивановича не ниже генеральского. Он член Государственного Совета!

Пора прекращать этот балаган. И без того на нас все смотрят.

— Александра Ивановича устроят мои извинения?

— По принятым правилам их приносят перед началом дуэли. Но сначала на нее нужно ЯВИТЬСЯ.

— В таком случае я принимаю вызов.

— Кто будет вашим секундантом?

— Барон Засс, — кивнул я на Мищу. — Устроит?

— Вполне, — кивнул подполковник. — Нам с ним следует обсудить условия.

— А чего обсуждать, раз стреляться не будем? Впрочем… Оружие — пистолет или револьвер, у каждого свой. Полный барабан или обойма. (В этом мире еще не прижилось слово «магазин».) Двадцать шагов. По команде сходимся или стреляем.

— Где и когда?

— Место выбирайте сами, мне все равно. Время… В шесть вечера заканчивается работа конференции фронтовых врачей. Подъезжайте к госпиталю после этого часа. По традиции дуэли назначают на утро, но вечер не хуже, к тому же летний день долог. Быстрее начнем, быстрее закончим. У вас все?

— До встречи вечером, господа!

Все-таки нахамил напоследок… Я бросил потухшую папиросу в урну и пошел к выходу. В зал, однако, войти мне дали. Прибежал адъютант Елахо-Цехина и потащил меня к тайному советнику.

— Что это вы затеяли, голубчик? — набросился на меня начальник госпиталя. — Знаете, с кем связались? Гучков — известный дуэлянт и отменный стрелок. Вы можете погибнуть. Это я вам как коллега и как старший по чину говорю. Какая потеря будет для медицинской науки!

— Успокойтесь, Порфирий Семенович! Стрельбы не будет. Я принесу извинения, и покончу с этим делом.

— Если так… — вздохнул он. — Сволочной тип этот Гучков! Сам же виноват. Зачем было перечить цесаревичу?..

Я вернулся в зал. Конференция продолжалась, я ловил на себе взгляды коллег, в них читалось сочувствие и сожаление. Да что они все?..

Подполковник не обманул: за воротами госпиталя нас ждали два автомобиля. Ну, да, к месту дуэли противники едут в разных экипажах, не то еще подерутся по дороге. Шутка… Мы с Мишей сели и покатили следом за «Руссо-балтом» Гучкова. Ехать оказалось недалеко.

Внезапно булыжная мостовая сменилась отсыпанной гравием дорогой, автомобили миновали каменные столбы ворот и замерли у обширной поляны.

— Где это мы? — спросил я шофера.

— Нескучный сад, ваше превосходительство, — ответил он.

Мы с Мишей выбрались наружу. Я оглянулся по сторонам. У края поляны виднелась группа мужчин. При виде нас они оживились и достали из карманов блокноты. Некоторые засуетились у камер на треногах. Репортеры? Что они здесь делают?

Из первого «Руссо-балта» выбрался Гучков с подполковником. Последний устремился к нам.

— Зачем здесь эти люди? — указал я на репортеров.

— Вы нанесли Александру Ивановичу оскорбление публично. Пусть таковым будет и извинение. Репортеры об этом сообщат.

Я ощутил, как изнутри поднимается гнев, но загнал его внутрь усилием воли. Хрен с ними!

— Прошу за мной! — пригласил подполковник.

Мы вышли к поляне, где встали друг против друга: я — рядом с Мишей, Гучков — с подполковником.

— Явившись сюда, господа, вы подтвердили свою готовность драться, — торжественно объявил Керножицкий. — По дуэльным правилам до начала схватки предлагаю решить дело миром. Что скажете, господа?

— Не против, — кивнул я. — Надеюсь, Александра Ивановича устроят мои извинения.

— Испугались, князь? — рисуясь, ухмыльнулся Гучков.

Ах, ТЫ, СВОЛОЧЬ!

— Я фронтовой врач, господин Гучков. И крови видел больше, чем вы чернил.

Стоящие в стороне репортеры зааплодировали. Лицо Гучкова перекосила гримаса.

— Никаких извинений! Будем стреляться!

Репортеры оживляются. Одно дело стать свидетелями извинений, другое — дуэли.

— Выбор сделан, господа! — объявляет подполковник. — Прошу предъявить оружие!

Достаю из кармана шаровар «браунинг». Все та же карманная модель образца 1910 года.

Маленькая, но смертоносная игрушка, если уметь ею пользоваться, конечно. Из такого я стрелял в бандитов в Минске, а после подарил Мише. Себе купил другой, но калибра.380, то есть 9 мм. Патронов в магазине на один меньше, зато останавливающее действие сильнее.

Гучков предъявляет к осмотру «маузер», знаменитую модель К-96. На мой «браунинг» смотрит с пренебрежением. Ну, да, большим мальчикам — большие игрушки. Ты бы еще «КОЛЬТ анаконда» со стволом в восемь дюймов притащил…

Миша недоволен: пистолет у Гучкова мощнее, и обойма больше — десять патронов против шести. Упреждающе жму ему локоть — пусть. Не успеет мой противник расстрелять обойму… Секунданты начинают готовить поединок: устанавливают барьер из воткнутой в землю шашки (подполковник притащил две, похоже, ему очень нравится этой действо) и начинают отсчитывать шаги. Наблюдаю. Меня охватывает ледяное спокойствие. Все эмоции ушли, осталась сосредоточенность. Секунданты втыкают в землю вторую шашку.

— Противники — к барьерам! — объявляет подполковник.

Иду. По пути пересекаюсь с Мишей. Он бледен и смотрит на меня с тревогой.

— Все будет пучком! — подмигиваю ему.

Вот и шашка. Встаю, и смотрю, как у барьера напротив занимает место Гучков. Наши приготовленные к бою пистолеты смотрят стволами в землю. Время становится вязким и тягучим.