Счастье по рецепту (СИ) - "Zzika Nata" - Страница 70

Дёмин вышел за дверь.

- Рассказывай, о поездке,  со всеми подробностями, - обратился Андрей к Матвею. – Отец, присоединяйся. Слышал я, непростая поездка выдалась…

Глава 13.

Людмила вытерла пот и поудобнее перехватила грабли –  Прон сказал, что вечером пойдет дождь, надо было, как можно скорее, сметать высохшее сено в стог.

Разумеется, основной запас корма для животных отшельники заготовили еще в июне-июле, но зимы тут долгие, лучше иметь лишнее, поэтому волки подкашивали и собирали подрастающую траву всё лето.

- Людк, шевелись, чего заснула?

Женщина вздрогнула и приналегла – Прон мог и  без  обеда оставить.

При мысли о еде в желудке забурчало – завтрак был на рассвете, а день уже приближался к полудню.

В молчании работали еще полчаса, пока последняя травинка не была подобрана, стог не очёсан и прижат тремя слегами.

- Шабаш, айда чаевать, - Прон подобрал свои вилы, не оглядываясь, зашагал в сторону  домов.

Идти еще полчаса, не меньше – косили на нижнем лугу, что у реки.

После разминки в течение нескольких часов с граблями наперевес, спину ломило, ныли руки, а тут еще и затяжной подъем… Но уже наученная горьким опытом, Людмила шла, стараясь не отставать.

Во дворе она наскоро сполоснулась у рукомойника и без напоминаний метнулась в дом, к печке: подать сразу, как Прон сядет за стол.

Всего лишь отварная картошка, но, натомившись в русской печке, заправленная маслом, она исходила вкусно пахнущим паром.

Женщина поставила плошку с квашеной капустой, порезав в неё лучок, плошку с солеными огурчиками, кувшин с молоком, полкаравая хлеба, тарелку Прону и ложку.

Смахнула со столешницы крошки и крикнула:

- Все готово!

Кряжистый оборотень вошел в избу, которая сразу стала выглядеть ещё меньше и теснее, оглядел стол.

- Садись тоже.

Быстро поели, Людмила убрала со стола, перемыла миски и ложки, всё это время Прон что-то шурудил в сенях, позвякивая железом, похоже, правил литовку. Неужели, будет еще косить, а как же обещанный дождь?

И – снова на работу – дотемна.

Когда, в первые дни, Людмила принималась ныть, что устала и больше не может, ей надо отдохнуть, Прон неизменно отвечал:

- Зимой наотдыхаешься.

И оставлял без еды, если она, по его мнению, ленилась. А непривычная к работе женщина, просто ничего не успевала и не умела.

Прон и Клавдия, его жена, обстоятельно показывали и объясняли, что и как нужно делать. Два, три раза. А на четвертый требовали, чтобы она все выполнила тщательно, быстро и безошибочно.

Эти ненормальные оборотни вообще не сидели без дела. Совсем!

Если не вкалывали под открытым небом, то выполняли домашнюю работу под крышей. Даже отдых у них был весьма своеобразный: Клавдия перебирала шерсть, пряла, лущила горох, штопала, шила – в общем, руки её покоя не знали. Прон тачал или латал обувь, поправлял инструменты,  мастерил что-то новое  или чинил старое.

И это – в наше время, когда нет никакой необходимости самому шить сапоги!

Но отшельники предпочитали есть и носить только то, что выращено, добыто, изготовлено собственными руками. Ненормальные! Самое поразительное, им такая жизнь нравилась, переезжать к цивилизации никто не собирался, а если, по нужде  родичей, выбирался в город, то потом долго плевался и бранился, вспоминая городские порядки, воздух, еду.

Но детей отшельники учили в городах, что никак не вязалось у Людмилы в голове.

- Ребенок растет, видит, как живут родители, помогает, участвует в жизни семьи и рода. А потом едет учиться, и видит уже другую жизнь.  Когда молодой волк окончит школу, у него будет выбор – вернуться домой, в тайгу, или искать доли на Большой Земле, - объясняла Клавдия. – Запретный плод всегда кажется самым сладким, только попробовав и сравнив, щенок научится отделять главное от второстепенного.

И, что удивительно, большинство волчат возвращались в тайгу, а те, кто оседал в городе или селился в клане, с сородичами, все, как один, тосковали по таёжной жизни и при каждом удобном случае наведывались в родные избы.

Целый месяц она жила в избушке Прона и Клавдии, училась  топить печь, носить воду, готовить, копать, грести, шить, стирать.  Это было невыносимо! Сначала Людмила была уверена, что  это на неделю, не больше, а потом волки одумаются и заберут её отсюда. Или отшельникам надоест нянчиться с ничего не умеющей делать городской волчицей. Наивная…  Нянчиться с ней никто и не собирался. В первые полчаса, как они прибыли, Прон выдал ей ведра и отправил на речку за водой. Она утопила одно ведро, второе принесла наполовину пустое, и, отхватив веревкой по спине, резво помчалась доставать потерю, а потом полную кадушку натаскала, на адреналине,  всего за час. Но отдохнуть ей не дали, хотя она еле на ногах держалась, ещё и коленки  ободрала, когда, зацепившись за корень сосны, упала на взгорке. Вместо отдыха ей всучили картошку. Чистить. Будто бы, она умела это делать! Как результат – сразу порезалась и бросила нож и овощи. Оказалось – это должен был быть её ужин, но раз она бросила, то осталась без еды.

Ночь она проворочалась на узком топчане. Утро радости не принесло. Прежде чем позавтракать, ей пришлось дочистить то, что бросила вчера, причем, уже ошкуренные клубни пропали – она не залила их водой. Откуда ей было знать??! А потом её ждал квест «разожги печь».  Щепки, почему-то, никак не разгорались, а дым упорно лез в дверцу. Потом оказалось, что она не открыла вьюшку…

Поесть несчастная смогла только на следующий день во второй половине дня, когда, под её  слезы и причитания, со сто десятой попытки дрова разгорелись. Картошка наполовину пригорела, а частично осталась сыроватой, но Людмила проглотила её всю, до крошки.  Между попытками приготовить себе еду, ей пришлось чистить птичник, опять таскать воду, помогать Клавдии со стиркой и Луна знает, сколько всего ещё  переделать. За трое суток её руки покрылись цыпками, кожа шелушилась и покраснела, к порезам и царапинам добавилась коллекция разнообразных мозолей.

Хотелось лечь и умереть.

- У тебя, девка, зверь заперт, поэтому ты спокойно можешь ходить за нашей скотиной, - на четвертый день выдал Прон. – Так-то, приходится нанимать человечек из села, живут по неделе, чистят стайки, кормят, доят, а теперь этим ты заведовать станешь, чужие нам без надобности.

Людмила открыла рот, чтобы повторить  самую употребляемую ею фразу за последние три дня – «я не умею!» - но под тяжелым взглядом Прона сникла.

Милочку заперли, она её даже не ощущала. Зато в полной мере ощущала энергетику Прона. Волк давил на неё морально, возражать или ослушаться – если только она  решит покончить  с жизнью. Сопротивляться этому оборотню было невозможно, она попробовала один раз, потом, когда перестала визжать от боли, выворачивающей всё её тело, чуть не ползком бросилась выполнять приказ.

Эти дикари, оказалось, сохранили умение воздействовать на сородичей.  Не все – самые сильные самцы и только в исключительном случае. Если что-то могло заставить Людмилу  беспрекословному подчинению, то только такая демонстрация. Да её  за всю жизнь никто ни пальцем, ни клыком не тронул, а тут…  Пожаловаться некому, защитить некому. Вывод она сделала моментально – хочешь жить – слушайся.

- Скотина у нас на заимке, совсем рядом, если идти мимо ельника на восток – в трех километрах, - продолжал говорить Прон. – Там изба, поменьше, чем эта, но тебе одной хватит. Изба, значит, стайки, где коровы, дровяник, большой сенник, погреб и лабаз для продуктов. Твое дело –  доить, выгонять и загонять коров, следить, чтоб их медведь не прибрал, бить масло, делать творог, сметану. Чистить стайки, тоже, твоя обязанность. Сроку тебе – до конца месяца. Учись, Клава покажет, как и что, доить Алевтина научит, когда переедешь на заимку, она на день задержится ради этого, я её предупредил, что ты корову только в виде мяса в тарелке видела, а молоко думаешь, коровы сами по бутылкам разливают и в магазин относят.