Война миров 2. Гибель человечества - Бакстер Стивен - Страница 8

Филип хмыкнул:

– А вы откуда знаете?

Бывший артиллерист постучал себя по носу.

– У меня свои источники. И читатели – даже военные, – которые согласны с некоторыми моими взглядами, кое-что мне сообщают. Выяснить, как именно работают эти штуки, не составило большого труда. Взять, например, тепловой луч: тот умник Дженкинс ошибся с его описанием. Это оружие испускает луч в особом – инфракрасном – спектре, и он попеременно отражается от двух маленьких зеркал, становясь все ярче и ярче, пока не вырывается наружу. Когерентный луч – так он называется. Большое параболическое зеркало снаружи пушки нужно, как я понимаю, только чтобы прицелиться – оно испускает свет, едва видимый для нас. А в самом луче пятьсот градусов – еще немного, и он мог бы плавить металл. Готов поспорить, вы этого не знали! Или взять летающие машины: тела марсиан еще не успели остыть, а людям уже удалось запустить эти механизмы. Но чего они не знают – так это того, какая сила приводит их в движение. Внутри у каждой этакие маленькие коробочки – источники энергии… Но они не сжигают ни уголь, ни бензин и не похожи на электрические батарейки.

– Он прав, – подтвердил Филип. – Есть пара немецких физиков, Эйнштейн и э-э-э…

– Шварцшильд, – пробурчал Эрик.

– Да, именно. У них есть теория, что эти коробочки как-то связаны с энергией, заточенной, по их словам, внутри каждого атома. Если ее только получится высвободить… возможно, именно это удалось марсианам. Если так, то это пока лежит за гранью нашего понимания.

– Еще бы, – сказал Кук не без удовлетворения. – Но бомбы на их основе уже получаются неплохие. Возможно, вы слышали о взрывах в Илинге, Кенсингтоне и Манчестере. Ученые возились с этими устройствами – бум! бах! – и сровняли сто гектаров с землей.

Уолтер воочию наблюдал проявления этой мощи. В Летописи говорится о том, как камера теплового луча у него на глазах обратила воды реки в Шеппертоне в пар и вдоль берегов прокатилась кипящая волна. У Уолтера до сих пор оставались шрамы от ожогов, полученных в тот день. «Подумай, сколько времени нужно чайнику, чтобы закипеть! – сказал он мне однажды. – И представь, какой невероятный поток энергии тот генератор должен был излить в реку, чтобы вся вода в ней забурлила…»

– Но даже если и так – мы все равно имеем дело с чудом, – сказал Филип и замедлил ход. – Вот посмотрите.

Я огляделась. Мы проезжали близ Эшера. По обе стороны дороги тянулся забор, увенчанный колючей проволокой; то там, то здесь торчали сторожевые вышки. Дома были едва видны сквозь решетку, и люди ходили туда-сюда в тусклом свете словно призраки, а с вышек за ними наблюдали солдаты и полиция. Какая-то маленькая девочка прижалась к забору и глядела на нас, вцепившись в стальную решетку.

Мы притормозили возле заводского комплекса. Здесь возле забора расхаживали военные, и Филип удостоверился, что сквозь лобовое стекло виден пропуск. Мы выглянули наружу.

И посреди небольшого скопления бараков, ям и куч глины я увидела марсианскую машину. Это была многорукая машина – крабообразный механизм, который опирался на пять жестких неподвижных ног и орудовал суставчатыми щупальцами. Механизмом никто не управлял. Внутри машин, которые я видела в музее, были изображены марсиане, руководившие ими, словно пилоты, – а этот механизм выглядел так, будто из него выскребли мозг.

За многорукой машиной стоял какой-то неказистый с виду аппарат – вертикальный цилиндр, наверху которого раскачивался туда-сюда некий резервуар. Изящными, хоть и непривычными для земного глаза движениями своих щупальцев этот механизм засыпал в резервуар землю, которая затем попадала в цилиндр. Снизу из цилиндра сыпался отфильтрованный белый порошок. По желобу он попадал в прямоугольную коробочку, откуда выходили клубы зеленого дыма – по-марсиански зеленого, того самого зловещего оттенка, который пробудил во мне живые воспоминания. А может, и не только во мне. И пока мы наблюдали за этим, многорукая машина протянула еще одно щупальце и вынула из коробочки серебристый слиток – алюминий.

Но все эти жутковатые манипуляции были лишь центром картины – а на периферии действа, что разыгрывалось вокруг глины, слитков и зеленого дыма, трудилось множество людей. Там были мужчины, женщины и дети, одетые в блеклые униформы, словно у арестантов. Тяжело волоча ноги, они подносили землю к многорукой машине, уносили слитки и проделывали другую черную работу – все это под надзором вооруженных стражей.

Филип, Кук и Эрик не обращали внимания на людей. Они восторгались техническими приспособлениями, которые успели разглядеть, пока машина ползла мимо.

– Алюминий! – с чувством произнес Филип. – Превосходный материал, прочнее и легче всех прочих металлов… Мы начали его промышленное производство при помощи процесса Холла всего за дюжину лет до прилета марсиан. И нам для достижения таких результатов понадобился бы завод, по мощности не уступающий Ниагарскому водопаду, и огромное количество бокситов, богатых алюминием. Но этого металла в земной коре полным-полно. Марсиане могли производить алюминий из обычной глины!.. Я хотел, чтобы вы увидели это, Джули. В конце концов, мы одна семья. Вот на этом я сделал свое – наше – состояние. И благодарить за это следует Уолтера. Я расскажу вам, как это скромное приспособление, марсианская машина для плавления алюминия, повлияет на будущее страны сильнее, чем любое оружие.

Я подумала о том, что видела на подъезде сюда.

– Но все эти заборы… револьверы… люди, которые здесь работают… Кто они? Преступники?

– Не обязательно. Вы наверняка знаете, что в Англии сейчас много французских беженцев. А также бельгийских. Некоторые из них нарушают порядок – доставляют неприятности немцам и так далее. К тому же у нас есть и свои саботажники…

– Саботажники? Что, и дети? И всех их очень удачно убрали с глаз долой, в этот «Коридор», где для каждого найдется работа? Что это, Филип, – концлагерь?

У него хватило такта показаться смущенным.

– Это не Южная Африка, – только и сказал он.

Берт Кук рассмеялся.

– Готов спорить, что Кейр Харди и Рамсей Макдональд где-то в этом лагере – дерутся за верхнюю койку как настоящие социалисты!

Филип нажал на газ, и мы плавно поехали дальше.

По пути на север мы оставили по правую руку обгоревшие руины Уимблдона. Недалеко оттуда возвышалось здание, похожее на ангар. Его окружали земляные насыпи. Это было место, куда упал шестой по счету цилиндр.

Дорога здесь проходила по виадуку, потому что местность была затоплена – как я впоследствии узнала – из-за того, что Темза заросла красной марсианской травой. Хотя с победы над марсианами минуло тридцать лет, нанесенный ими ущерб еще только предстояло исправить. И здесь я снова увидела отряды рабочих – они, стоя по колено в неглубокой воде, рыли дренажные канавы или делали что-то в этом роде. За ними приглядывали вооруженные полицейские. На поверхности воды сверкали солнечные блики.

Альберт Кук тихо произнес:

– Я был здесь, рядом, на Путни-хилле. Бросал вызов марсианам. На том доме сейчас наверняка красуется памятная табличка с такой надписью.

И после этого почти всю дорогу до Лондона мы молчали.

7. В Лондоне

Филип припарковал «бентли» на просторной стоянке возле вокзала Ватерлоо. Его переделали, и теперь вокзал был похож на копошащийся муравейник с пристроенной к нему аркой из мрамора и бетона, которая больше всего напоминала мне Бранденбургские ворота.

В Лондоне мы должны были провести две ночи. Мы договорились встретиться через день, чтобы вернуться в Суррей, где ждали Фрэнк и Кэролайн. Эрик и Кук отправились в отель, который Филип подыскал для нас в районе Элефант-энд-Касл, – туда уже отвезли весь багаж, за исключением моего рюкзака. Филип напомнил, что должен сопроводить меня в главное управление полиции Лондона, которое теперь находилось в Барбикане, – доказать, что я не анархистка.

Время терпело, и мы с Филипом решили прогуляться.