Таллинский дневник - Михайловский Николай Григорьевич - Страница 34

Основание плотов делали на палубе, а затем, спустив их на тросах в воду и придерживая у борта, делали настилы из досок. Выходило удачно. Плоты устойчиво держались на воде. На них погрузили раненых.

С острова к „Казахстану“ приблизился катер, чтобы принять плоты и буксировать их на остров.

Однако оказалось, что катеру не под силу буксировать два большущих плота с людьми. Пришлось отправить один плот, а с другого стали поднимать на палубу раненых.

Катер медленно поплелся к островку. Мы завидовали счастливцам, которые будут доставлены на землю. Но как медленно он идет! Этак нужны не одни сутки для переброски всего нашего народа.

Второй плот долго стоял у борта транспорта. Постепенно он начал заполняться людьми, казалось, плыть на плоту — дело более верное, чем дрейфовать, представляя собой прекрасную мишень. Очень скоро на плоту яблоку было негде упасть. Оттолкнувшись от борта, плот поплыл. Мы пожелали ему мысленно счастливого плавания.

Забегая вперед, скажу, что когда мы наконец причалили к островку, то узнали, что второй плот не достиг земли. Вероятно, моряки не смогли побороть сильный ветер и их прибило к южному побережью Эстонии, где уже хозяйничали немцы…

Нам хотелось узнать, как идет катер с плотиком на буксире, и мы поднялись на полубак. Там скопилось много военных, и среди них мы узнали того, кто накануне боролся с паникой. Он показался мне немолодым, рядом с ним стоял худощавый мужчина в морском кителе, с нашивками торгового флота. Майор Рыженко сказал, что это второй помощник капитана Загорулько.

— А нельзя ли осмотреть машину и поднять пары? — спросил я. Загорулько ответил, что на транспорте осталось в живых всего два-три человека из большой команды. Нет кочегаров, машинистов. Механическое управление кораблем выведено из строя, мостик наполовину сгорел.

— Но можно использовать ручное управление, — предложил оказавшийся рядом эстонец. — Я сам штурман, могу помочь.

Было решено создать команду из пассажиров и попытать счастья, оживить транспорт, заставить его двигаться.

Нашлись специалисты, среди них молодой, раненный в голову инженер-механик с боевого корабля. Он организовал что-то вроде инженерного совещания.

Всю ночь кипела работа. К утру „Казахстан“ стал подавать признаки жизни. А в 5 часов утра Загорулько появился на мостике и объявил в мегафон, что пары подняты, машина отремонтирована, „Казахстан“ может идти своим ходом под ручным управлением.

Мы воспряли духом. Было решено: в 6.00 снимемся с якоря и идем к острову Вайндлоо.

Проходят томительные минуты ожидания. Якоря выбрать невозможно, брашпиль испорчен. Решили снять якорь — цепи со стопоров. Все это проделали добровольцы.

И вот — малый вперед! Тишина такая, что слышен шорох воды. „Казахстан“ трогается и медленно идет вперед. Мы уходим от смерти. Уже недалеко маленькая, но спасительная земля. На этой земле мы можем драться с врагом и нас не взять голыми руками.

„Казахстан“ набирал скорость, когда сигнальщик младший сержант Козлов сообщил:

— К нам навстречу с острова Вайндлоо идет катер.

Я в то время стоял рядом с Загорулько у ручного рулевого управления. Мы решили, что катер вышел встретить нас и поздравить с победой. Однако было заметно, что на катере чем-то обеспокоены. На ходовой рубке катера стоял матрос и быстро семафорил.

— Курс ведет к опасности, впереди минное поле, — доложил Козлов, читая семафор с катера.

„Казахстан“ шел прямо на минное поле, поставленное нашими кораблями. Мы могли погибнуть, если бы нам вовремя не просигнализировали. Спасибо катеру! Его команда не знала сна и усталости. Около 400 человек она подобрала в море и доставила на остров. И теперь вышла в море, чтобы предупредить нас об опасности.

Мы уменьшили ход и осторожно двигались, обходя минное поле и маневрируя.

Из-за большой осадки и отлогого берега „Казахстан“ не смог подойти вплотную к острову. В 50 метрах от берега он застопорил ход.

Началась выгрузка. Всех потянуло на землю, Но между транспортом и берегом пролегла полоса воды. На помощь пришел тот самый плот, который мы сколотили и который успел за ночь совершить два рейса. Он-то и стал для нас паромом.

Остров Вайндлоо находится в Финском заливе, неподалеку от берегов Финляндии. Это маленький кусочек суши, вытянувшийся в длину на 250–300 метров, а ширина его и того меньше — 50–60 метров. Единственный военный объект на острове — маяк Стэншер. На вооружении у команды маяка была 37-мм автоматическая зенитная пушка, установленная для обороны маяка с воздуха. Желанный островок не смог принять на клочке земли весь наш народ. Часть людей, в основном раненых, пришлось оставить на борту судна.

Сразу было объявлено, что комендантом острова является полковник Потемин.

Началось формирование батальонов, рот, взводов и отделений. Им отводились места. Мы занимали круговую оборону острова, на случай нападения противника.

Я был назначен командиром первого взвода второй роты первого батальона. Мы расположились в центральной части острова. Всего было пять батальонов на самом острове и резерв коменданта острова на „Казахстане“.

Строго было приказано, чтобы на „Казахстане“ не было никакого движения. Пусть все будет так, будто транспорт покинут. Потопление ему не угрожало, он стоял на мели, а люди, оставшиеся там в качестве резерва, могли понадобиться для пополнения в предстоящих боях.

Наш народ был потрепан. Многие обросли щетиной. Теперь мы могли отдохнуть, привести себя в порядок. Кто-то пристроился на камне, торчащем из воды, и умывался. Рядом лейтенант правил о ладонь бритву и брился. Я поспешил к майору Рыженко, он стал заместителем коменданта и дежурил на КП гарнизона. Вид у него был не командирский: китель мятый, грязный, брюки в коленях порваны, и только фуражка, чистая фуражка, выглядела как надо.

Я предложил ему шинель, которую накануне войны мне очень складно сшили в таллинской мастерской Военторга. Он не отказался, где-то нашелся галун, и Якимов не совсем красиво, но ловко нашил на рукава три полоски.

— Вот теперь вы, товарищ Рыженко, настоящий заместитель коменданта, сказал ему полковник. — Постарайтесь приодеть своего лейтенанта, а то человек в одном кителе, куда это годится?! — указал Потемин на меня.

Мне вручили большущий бушлат и каску, что спускалась на самый лоб. В этом виде я не походил на боевого командира. Ботинки я потерял, когда по глупости скинул их, располагаясь в первую ночь на отдых. Теперь правая нога болталась в ботинке сорок пятого размера, а левую ногу обжимал ботинок сорок первого размера.

Говорят, без сна тяжелее всего, но нас мучил голод. Ели мы в последний раз еще в Таллине 26 августа и то на ходу. На остров же мы прибыли 29 августа.

Начались поиски продуктов. Запасов продовольствия хватило только для раненых на сутки-двое, не больше.

На „Казахстане“, кроме двух мешков пшена, больше ничего не оказалось. В котлах небольшой бани, выстроенной для команды маяка, сварили кашу, ее выдавали по две столовые ложки на брата.

Но и то было хорошо. Многих томила жажда, и у колодца, около маяка, неотступно толпились люди и пили без конца солоноватую воду.

Скоротали день 29 августа. Весь наш народ был занят организацией обороны: оборудованием окопов, укладкой камней. Бойцы чистили орудие. У меня был трофейный немецкий автомат и множество снаряженных дисков, которые помогал мне носить старшина Якименко.

Утром 30 августа начальство обходило наши боевые порядки. Давали указания, инструктировали бойцов. Ко мне подошел Рыженко. Сказал, что ночью катер подобрал в море многих наших сослуживцев. В том числе майора Алексеева — начальника штаба полка, капитанов Борисова, Гмырю, Мохова и других наших товарищей.

Майора Алексеева я вскоре увидел в парилке бани. Он вымылся и спал как убитый. Он продержался в море 22 часа. Кожа на ногах была похожа на рыбью чешую, все тело было изъедено соленой морской водой.

Потом я узнал от Рыженко, что на остров Гогланд послан катер с Вайндлоо с донесением о состоянии гарнизона. Этот же катер должен был возвратиться с приказом и инструкциями от высшего командования. До этого связи у маяка с островом не было, маленькая радиостанция не действовала, комплект батарей для ее питания давно отслужил свой срок.