Шоу безликих - Баркер Хейли - Страница 20

— Кажется, тебе очень хочется побывать там еще раз. Раньше ты никогда не испытывал необходимости приходить сюда и обсуждать со мной домашнюю работу и, в отличие от своего брата никогда не проявлял кровожадности. — Она сухо смеется. — И в отличие от своей матери.

— Я хотел извиниться за мое поведение, — говорю я и тут же выдаю козырь. — Я думал, это поможет избавиться от цирка после твоего назначения. Твой сын был там и подверг критике. Это послужит хорошей рекламой.

— Хм. — Возникает пауза. Она задумалась над моими словами. — Не уверена, что хочу, чтобы кто-то из моих сыновей снова там побывал, — говорит она и внимательно смотрит на меня, впервые за многие годы.

— Ты вырос, — мягко говорит она. — Куда делся мой маленький мальчик? — что-то похожее на удивление, звучит в ее голосе. — Ты такой красивый. Ты всегда был красивым.

Она касается моей щеки, и выражение ее лица смягчается. Внезапно у меня возникает непривычное желание броситься в ее объятия, крепко прижаться к ней, вцепиться в нее. Конечно, я этого не делаю: она пришла бы в ужас. К тому же, мать быстро убирает руку, и это мгновение слабости тотчас исчезает. Она снова становится холодной и отстраненной.

— На этой неделе слишком много моих дел связано с этим цирком. Мне нужно вернуться туда завтра в течение дня, чтобы проконтролировать Отбросов. Мой пресс-секретарь сказал мне, что мне желательно побывать там и сегодня вечером, чтобы осуществить очередной смехотворный маркетинговый ход. Ха-ха! — внезапно усмехается мать. — У меня возникла хорошая идея, очень даже хорошая идея!

Муха снова кружит по комнате и, по глупости, приземляется на стол рядом с ней. Мать поднимает пресс-папье и прихлопывает им надоедливое насекомое.

— Больше ты не станешь нам докучать, мой маленький друг, — насмешливо произносит она, обращаясь к мухе, и обращается ко мне: — Вот как надо расправляться с раздражающими вредителями. Ликвидировать их. Давить их.

Она двумя пальцами вытаскивает из ящика стола салфетку и аккуратно стирает останки насекомого с пресс-папье, после чего бросает салфетку в мусорное ведро.

— Хорошо. Если ты так отчаянно хочешь еще раз побывать там, можешь пойти вместо меня. Присутствие одного представителя семьи лучше, чем мое отсутствие.

Мое сердце начинает биться сильнее.

— В самом деле? Когда?

— Я только что сказала: сегодня вечером. Иди и приготовься, я пришлю машину за тобой и Стэнли.

Она открывает планшет и щелкает по защищенной ссылке.

— Вивьен Бейнс, — устало говорит она. — Код доступа один-четыре-девять-восемь-шесть. — Это ее личный код, которым она пользуется каждый раз, когда имеет дело с важными государственными делами. Он не изменился с тех пор, когда я слышал его в последний раз, а ведь прошло много лет.

— Это я, — говорит она кому-то. — Вместо меня будет один из моих сыновей. Конечно, это лучше, чем ничего. Да, он с нетерпением ждет этого. Нет, я отправляю свою охрану.

Она завершает звонок.

— Спасибо, мама.

Я не знаю, что еще нужно сказать, но, похоже, мне пора уходить. Она возвращается к своему компьютеру и начинает что-то печатать. Думаю, она уже забыла о моем присутствии. Я встаю.

— Бенедикт, — тихо говорит она, когда я открываю дверь. — Ничего не говори отцу. Он будет слишком нервничать.

— Не буду.

— Хорошо, — улыбается она. — Желаю тебе приятного вечера.

Хошико

В обеденный перерыв нам приносят еду, чтобы мы быстро поели и снова взялись за работу. Мы усаживаемся по центру арены, и атмосфера вечеринки усиливается — такое впечатление, будто у нас большой совместный пикник. Еда лучше, чем обычно. Есть даже кусочек сыра между тонкими ломтиками сухого хлеба — такой бутерброд положен каждому, и есть большое ведро с остывшим чаем, который мы черпаем оловянными кружками.

Я приношу кружки для Греты и Амины и неловко передаю их забинтованными руками.

— Ваше вино, милые дамы. Я взяла на себя смелость налить его для вас.

— Спасибо, сударыня, — улыбается Амина. — А что сегодня в меню?

— Самые разные кулинарные изыски и чудеса, мадам, — отвечаю я и погружаюсь в размышления. Что едят Чистые в ресторанах? Не могу придумать ничего необычного. — Есть рыба, — говорю я. — Треска в кляре. Есть стейк. И картофельное пюре.

— Прекрасно, а что на десерт?

Грета немедленно подключается к нашей игре.

— Шоколадный торт у вас есть? — взволнованно спрашивает она, как будто и впрямь верит, что я смогу принести эти деликатесы.

— Конечно, есть. Шоколадный торт и мороженое, — говорю я ей.

Эммануил подходит к нам с одним из детишек, которые прибыли вчера. Мы сдвигаемся, освобождая место, чтобы они могли присоединиться к нашей маленькой компании.

— Амина, Грета, Хоши, знакомьтесь — это Анатоль, — говорит Эммануил, представляя нам нового мальчика.

Он уже не маленький, и явно попал сюда не в результате отбора, который проходят все Отбросы в возрасте пяти лет. Должно быть, он совершил какое-то правонарушение или, может быть, его просто поймали во время облавы в трущобах. А может быть, он сам решил работать в цирке. Мне по-прежнему кажется невероятным, что кто-то может появиться здесь по своей воле, но такое случается чаще, чем вы думаете. Люди в трущобах настолько изголодались и отчаялись, что не знают, куда им податься. Конечно, они быстро начинают жалеть об этом, когда понимают где оказались, но уже слишком поздно.

Мальчик выглядит как и все новые дети: потрясение, недоверие и ужас, смешанные в равных пропорциях. Его левая рука перевязана.

— Мы уже встречались, — бодро говорит Амина. — Я вчера немного подлатала Анатоля после несчастного случая. Как поживаешь?

— Не очень хорошо, — отвечает мальчик. — Я не такой проворный, как другие, и вот результат. — Он беспомощным жестом показывает на свою раненую руку. — Теперь я даже не могу репетировать.

— Не волнуйся. Мы тоже не сразу всему научились, — сочувственно говорит она. — В конце концов у тебя все получится. Перелом простой, кость скоро срастется.

— Я ему то же самое сказал, — соглашается Эммануил.

Возникает неловкая пауза.

— Мы тут обсуждали меню, — поясняет Амина, указывая на меня, — и наша официантка налила нам вина.

— Ха-ха. Мне, пожалуйста, бокал вашего лучшего красного вина, — улыбается Эммануил. — И самые лучшие блюда для моего друга.

Приятно видеть, как Эммануил нам подыгрывает. В последнее время ему не до шуток. Но Анатоля вряд ли получится рассмешить. Он смотрит на тонкий сухой бутерброд в своей руке и на жиденький чай в оловянной кружке и горестно вздыхает.

— Я никогда не думал, что буду скучать по еде, которая была в трущобах, — говорит он.

Внезапно все умолкают. К нам подлетает Сильвио, который вырастает над нами, с бедным Боджо на руках. Все опускают глаза, стараясь не привлекать к себе внимания.

Он внимательно осматривает декорации.

— Неплохо, — говорит он. — Очень неплохо.

Как будто имеет к этому какое-то отношение. Его взгляд скользит по арене.

— Вы двое! — зовет он Астрид и Луну. — Что вы здесь делаете? Вы должны готовиться к номеру. Прямо сейчас! Ступайте! Быстро!

Близнецы встают и торопливо убегают. Сильвио замечает нас и ухмыляется.

— Ага, африканский царек, три подружки и бракованный акробат. Я отправил тебя в другой номер, мальчик: ты явно не годен для квалифицированной работы. Не волнуйся, я уверен, что твоя новая роль наверняка будет взрывоопасно захватывающей!

Не знаю, что он имеет в виду, но за его словами определенно стоит что-то не очень приятное. Краем глаза вижу, как Анатоль испуганно кивает. Я смотрю в пол, но все равно чувствую, когда взгляд Сильвио останавливаются на мне, ощущаю свинцовую тяжесть его глаз.

— Тебе понравилось вчерашнее представление, Хошико? Очень опрометчиво с твоей стороны снова бросать вызов судьбе. Тем не менее должен признаться, я хочу, чтобы ты выступила в субботу вечером. У меня большие планы на тебя, — он осторожно опустил Боджо на пол, достал хлыст и ткнул им Грету в грудь, прямо туда, где была окровавленная повязка. — На вас обеих! — засмеявшись, он внезапно щелкнул пальцами. — Время обеда закончилось! Всем за работу!