Некромант - Корнев Павел Николаевич - Страница 14

— Ты не понял, дубина ты эдакая! — в сердцах выкрикнула Марта. — Я подкидыш! Мой отец человек, а мать — из древних альвов!

Мне приходилось и прежде слышать о бытовавших среди неграмотных кметов северных земель суевериях, будто бы прежние до сих пор встречаются людям в лесах и столь прекрасны на вид, что всякий увидевший их влюбляется с первого взгляда. По легендам, человеческая женщина не могла выносить ребенка альва, а вот обратное иной раз случалось, и тогда полукровку подкидывали на порог человеческого жилья.

— Ведунья воспитала меня как собственную дочь, — глухим голосом произнесла Марта, — но в прошлом году она умерла, и я осталась совсем одна в мире людей. Ты единственный, кто знает правду, ты помог мне и многому научил, но я должна овладеть своим даром!

— Овладеешь в университете.

— Я не человек! Мне нельзя отсюда уезжать!

Если бы каждый подкидыш был альвом-полукровкой, а не простым нежеланным бастардом, мир давно бы заполонили нелюди, но я говорить об этом не стал, лишь пожал плечами.

— С чего ты это взяла?

— Я почти не чувствую холода, вижу в темноте, и меня боятся собаки, — сообщила Марта, заметила недоверие в моих глазах и подошла к столу. — А еще холодное железо обжигает меня и лишает колдовских способностей!

Я и моргнуть не успел, как девчонка взяла разделочный нож и — нет, не резанула, а лишь приложила его длинный и узкий клинок к запястью. Скривившись, отняла его и показала оставшийся на коже уродливый красный рубец.

— Выглядит страшно, но это пустяки, — усмехнулась знахарка. — Пойми: всякий раз, когда я касаюсь железа, перестаю чувствовать энергию леса! Я лишаюсь всех своих сил!

Я забрал нож и внимательно изучил клинок, но тот оказался чистым, предварительно его не вымазали никакой едкой дрянью.

— Занятный случай… — Я покопался в памяти, припоминая слышанное как-то от приятеля-медика нужное слово, — аллергии, но это заболевание не делает тебя альвом ни на половину, ни даже на четверть.

— Ты не понимаешь! — Марта закрыла лицо ладонями, ее худенькие плечики затряслись в беззвучном плаче.

Я на девчонку даже не посмотрел, всем моим вниманием завладел нож. Поясницу заломило, в потрохах заворочалась колючая боль. На меня снизошло озарение.

Такое иногда случается — подсознание самостоятельно складывает в единое целое все имеющиеся в его распоряжении кусочки мозаики и выдает уже готовый ответ. Недаром мне приснилась фрейлейн Герда с окровавленным ножом. Святые небеса! Все было так просто!

Я кинул нож на стол, подхватил подсумок и выскочил на улицу. Хотелось убраться отсюда как можно быстрее и как можно дальше. Ангелы небесные, да я попросту спасался бегством, и отнюдь не только от девичьих слез!

Утренний морозец обжег разгоряченное лицо, свежий снежок заскрипел под подошвами сапог, ветер растрепал полы плаща, и, пока застегивал крючки куртки, студеные порывы выдули из-под одежды все тепло. На миг показалось даже, будто на дворе не начало весны, а самый разгар зимних холодов. Всколыхнулось невольное сожаление, что пришлось сорваться в путь на пару седмиц раньше запланированного срока, но я и не подумал повернуть назад. Ну уж нет, теперь только вперед!

Дверь за спиной хлопнула, когда я уже вышел за ограду и двинулся к поляне с древним дубом.

— Лес не выпустит тебя! — донесся крик Марты.

Я не оглянулся и лишь прибавил шагу, уклонился от качнувшейся навстречу ветви, поднырнул под нацелившийся в лицо сук. Деревья словно пытались остановить меня, но не сумели даже задержать. Ведьма нагнала только на подходе к поляне.

Марта выскочила из дому как была, в одной ночной рубахе и босиком, к груди она прижимала плетеную куклу-уродца, да только беззащитный вид знахарки не наполнил мое сердце сожалением. Она выглядела такой хрупкой и ранимой, но я испытал одно только чувство — облегчение, осознав, что у бегущей вдогонку девчонки попросту нет возможности спрятать на себе разделочный нож.

— Лес не выпустит тебя! — вновь крикнула Марта. — Он уже просыпается! Он заведет тебя в чащобу и погубит!

— Вздор! — бросил я, даже не обернувшись, и вышел на поляну.

— Забыл, как блуждал и плутал? — напомнила девчонка, которая словно бы не испытывала из-за холода никакого неудобства.

— Теперь не придется, — усмехнулся я. — Вспомни, чему я тебя учил! Всегда контролируй незримую стихию!

Глаза Марты стали бесцветными и какими-то пронзительно-льдистыми, ветер растрепал серебристо-снежные волосы, заставил взметнуться полы ночной рубахи. Девчонка на миг показалась призрачной воительницей, что, по языческим представлениям северян, собирают на полях сражений души погибших воинов.

— Невозможно! — прошептала Марта, только сейчас ощутив энергетику намоленного мною места.

— Теперь не придется плутать! — усмехнулся я и несколькими резкими ударами шпаги завершил выведенную на утоптанном снегу схему.

Эфир враз приобрел неестественную упорядоченность, полыхнул незримым пламенем, рванулся сияющей волной к небесам. Теперь я мог различить этот блеск с расстояния в пару миль. И пусть блистательная феерия не продлится слишком долго, этого времени с лихвой хватит мне, чтобы выбраться из леса и не заплутать.

Марта невольно попятилась от сияния незримой стихии. Ведьма растерялась и готова была даже расплакаться, но сумела взять себя в руки и упрямо поджала губы. Лицо ее закаменело, стало твердым и жестким, глаза вспыхнули ничуть не хуже призрачных огней.

— Ты не оставишь меня! — заявила знахарка. — Ты не можешь оставить меня! Я отдала тебе свою невинность!

— Если уж на то пошло, — скривился я, — из меня крови пролилось куда больше, нежели из тебя! Я-то не бил тебя ножом в спину!

Глаза Марты распахнулись от изумления, она охнула.

— Так ты знал? Все это время знал и молчал? Играл со мной?!

Я не стал прикидываться всеведущим и покачал головой.

— Увы, меня осенило только сегодня.

Девчонка скрестила на груди худые руки, словно пыталась защититься, и упрямо произнесла:

— Мне нужна была помощь! Нужен был кто-нибудь, кто мог обучить владению даром! Я не хотела причинить вреда!

— Да ты меня чуть не прикончила!

— Я не хотела! — с надрывом крикнула Марта. — Ты слишком резко дернулся, все вышло само собой! Ранение случайно получилось таким серьезным!

Я усмехнулся.

— Будем считать, что я не держу на тебя зла. Но у меня своя жизнь, а у тебя своя. Рекомендательное письмо заберешь на постоялом дворе.

Девчонка всхлипнула.

— Я совсем тебе не нравлюсь? — пролепетала она. — Я могу измениться! Могу стать воплощением твоих мечтаний!

И Марта действительно изменилась. Лицо ее приобрело милую округлость, волосы потемнели, по щекам рассыпались симпатичные веснушки, а ночная сорочка туго обтянула невесть откуда взявшуюся пышную грудь; двумя бугорками на ткани проявились набухшие соски.

Девчонка забралась мне в голову с поразительной легкостью, и я проклял тот миг, когда взялся учить ее грамоте по трактату о ментальном доминировании. Почерпнула оттуда ведьма отнюдь не только навык чтения.

Впрочем, я и сам штудировал это сочинение, поэтому скрипнул зубами и не без труда, но все же очистил сознание от наваждения. Морок никуда не делся, он лишь немного потускнел, позволяя разглядеть истинный облик девушки. Требовалось прикладывать немалые усилия, дабы не упускать его из виду.

— Убирайся из моей головы! — прорычал я.

Из Марты словно воздух выпустили.

— Я не могу позволить тебе уйти! Только не сейчас! Я еще не овладела силой, тебе придется научить меня!

— В университете научат, — отрезал я.

Девчонка подняла руку с плетеной куклой.

— Волосы и ногти. Пот и слюна. Кровь и семя. Ты мой!

Я не успел рассмеяться над глупыми суевериями; в кукле вдруг всколыхнулась неведомая сила, призрачно-зеленые жгуты выстрелили из нее и оплели меня, присосались к эфирному телу, попытались поработить волю. Никакой простец не сумел бы противиться ведьмовским чарам, пропал бы вмиг, да и мои ментальные блоки сгорали под напором один за другим.