Шоу непокорных - Баркер Хейли - Страница 60

Это прекрасно. Это как поэма. Как чудо.

А затем надо мной, слева от меня, сзади, справа, отовсюду, раздается ее голос:

Мы все состоим из плоти и крови. Мы все чувствуем. Мы все люди.

Я смотрю, как зачарованный. Я не могу оторвать от нее глаз, как будто жадно пью ее взглядом. Высоко в небе она порхает, скачет, делает сальто и приземляется точно перед Сильвио и моей матерью. Удивленно разинув рты, те застыли, глядя на это прекрасное небесное видение, которое лучше, ярче, смелее, чем они оба, вместе взятые.

Я не знаю, кто это сделал и как. Но бог свидетель, это потрясающе!

Иезекиль протягивает к ней руку и, нащупав пустоту, тотчас отдергивает. Я понимаю его. Как жаль, что на самом деле ее здесь нет. Как бы мне хотелось прикоснуться к ней!

Ее голос подобно колоколу разносится над всем Лондоном — громкий, гордый, правдивый:

Есть и другая правда. Голосуйте за то, что правильно. Голосуйте за перемены.

Хошико

Машина высаживает меня на краю трущоб. Я пролезаю в дыру в заборе и со всех ног бегу по лабиринту извилистых, узких улочек.

Откуда ни возьмись, навстречу мне появляется Грета. Она тоже замечает меня, и мы бежим навстречу друг другу. Боджо недовольно верещит, с трудом поспевая за мной.

Чуть пригнувшись и отступив на шаг назад, я придирчиво осматриваю ее с головы до ног на предмет синяков и других повреждений.

— Что они с тобой делали? — спрашиваю я.

— Ничего плохого, — говорит она. — Со мной все в порядке. Большую часть времени на меня вообще не обращали внимания. Правда, мне даже разрешили съесть кусочек торта.

— Точно? Ты уверена, что тебя никто не тронул даже пальцем?

— Честное слово, нет. Им было не до меня. — Я замечаю в ее глазах странное возбуждение. — Они заперли меня в комнате, но я подслушивала под дверью. Там еще была замочная скважина. Я заглянула в нее и смогла рассмотреть их. С ними какое-то время был Феликс и много других парней. Мне было слышно, как они разговаривали.

Она оглядывается через плечо, приставляет к моему уху ладонь и шепчет:

— Это то самое «Братство», Хоши. Феликс уже вступил в него. Они хотят штурмовать цирк. Сегодня вечером! Кадир об этом знает. Он дал им оружие, целую кучу оружия!

Сердце замирает в моей груди.

— Они сегодня вечером штурмуют цирк? О боже, Грета! Только не это! Нет-нет, только не это!

Она недоуменно смотрит на меня.

— Но почему? Мне казалось, ты будешь рада. Ты ведь не хочешь, чтобы цирк открылся снова!

— Потому что «Братство» не знает пощады, вот почему, — говоря я. — Если они ворвутся в цирк, то жизни Бена грозит даже большая опасность, чем сейчас!

— Это почему? Ведь они освободят артистов! Они всех выведут на свободу. Я собственными ушами слышала, как они это говорили. Что они откроют Чистым глаза, покажут им, каков этот цирк на самом деле. Отбросов же они не тронут.

— Бен не Отброс, или ты забыла? Он Чистый. «Братство» ненавидит всех Чистых. К тому же он сын Вивьен Бейнс. Его можно взять в заложники!

— Бен теперь один из нас.

— Не для них. Они посмотрят на него и увидят в нем его мать. Если он попадет к ним в руки, они нарочно что-нибудь сделают с ним, назло ей, — говорю я и вздрагиваю. — Он их главная цель!

Грета испуганно ахает.

— Что же нам делать?

— Не знаю. Мы должны его вызволить. — Я на мгновение задумываюсь. — У них наверняка ничего не получится. Даже не представляю, каким образом они рассчитывают штурмовать цирк. Там на каждом шагу охрана. Как они туда прорвутся, хотела бы я знать?

— У них есть правительственный фургон и пропуска, — говорит Грета. — Они получили их от Лоры Минтон. Они как бы официальные лица.

— Лора Минтон знает об этом?

— Они пообещали не называть ее имени, но она в курсе их планов.

Я в шоке. Лора Минтон — сама респектабельность. И все же… она союзница трущобного царька. Она поддерживает терроризм. Играет в опасные игры.

Лора. Кадир. «Братство». Так ли сильно они отличаются друг от друга? Ради достижения желаемого они готовы на все. В их глазах цель оправдывает средства.

Правы ли они?

Может, и да. Возможно, Феликс прав. Разве не то же самое сделали мы, когда бежали из цирка? Я точно знаю: при необходимости я бы без раздумий пустила в ход оружие. Не взорви я арену, нас бы схватили. И нас с Гретой давно бы уже не было в живых.

Я беру Грету за руку, и мы идем с ней к небольшому пустырю на окраине трущоб. Я оглядываюсь по сторонам. Здесь тихо и пусто. Здесь нас вряд ли кто-то услышит.

— Хорошо, — говорю я Грете. — Расскажи мне, что ты там услышала. Во всех подробностях.

— У них есть пропуска и фургон… а также оружие, и они собрались штурмом брать здание под названием Аркадия. Они уже выбрали время. По их словам, все Отбросы и все Чистые одновременно будут внутри на церемонии открытия. Феликс все уже разведал. Именно поэтому его и приняли в «Братство». Он работал там по рабочему удостоверению. Брат рассказывал ему о том, что происходит в цирке, а Феликс потом передавал эти сведения «Братству».

Бедная Рози! Феликс разговаривал с братом и держал это в тайне от нее. А теперь он полноправный член «Братства». Он готов нарушить закон, возможно, даже совершит кровавые преступления. Если его поймают, ему грозит виселица. Почему он согласен идти на риск?

Потому что он хочет спасти брата. Потому что его жизнь в любом случае ничего не стоит.

Внезапно высоко в небе возникают сотни мелких черных точек. Затем из каждой к земле устремляется луч, а в луче появляется картинка.

Грета стоит разинув рот.

— Хоши! Это ты!

Она права. Это я. Повсюду.

Самый большой дрон завис над Правительственным центром. Там, на глазах у всех над головой золотой статуи делает кульбиты и сальто самая опасная преступница страны и призывает народ к переменам.

Я вижу себя и на другом конце Лондона, где я танцую над цирком.

Интересно, видит ли меня Бен? И что он при этом думает?

Грета с восхищенной улыбкой смотрит на небо:

— Это просто чудо!

Люди уже выходят из домов. Толпы собираются не только здесь, но и по всему городу. Люди стоят, задрав головы, и тычут пальцами в мои изображения.

Я тоже смотрю на них, и мое сердце уходит в пятки. Вивьен Бейнс это тоже увидит. Если они сделают то, что намереваются делать, если заткнут ей рот и сорвут ее избирательную кампанию, ее злости не будет предела. Она наверняка захочет отомстить.

Что, если ее ненависть ко мне сильнее любви к Бену? Нет, любовь это не то слово. Такая, как она, с камнем вместо сердца в груди, не способна любить кого бы то ни было. Какие чувства она испытывает сейчас к своему заблудшему сыну? Она отказалась от шанса поймать меня, чтобы только он не пустил себе пулю в голову. Почему? Чего ради, если ею двигала не любовь, а что-то еще? Ей наверняка захочется вырвать у него слова сожаления, покаяния. Но вдруг он уже дал ей понять, что не намерен меняться?

Я знаю Бена. Не того Бена, которого, как ей кажется, знает она. Не того растерянного, запутавшегося мальчишку, который отчаянно пытался отличить добро от зла. Я знаю настоящего Бена. Того, какой он сейчас. Храброго, сильного, верного. Если она уже пыталась промыть ему мозги, он наверняка послал ее подальше.

Сильвио убил Амину, чтобы ранить меня. Кадир похитил Грету, чтобы получить то, что ему нужно.

Вивьен Бейнс не может сделать мне больно, потому что я в бегах. Зато она может сделать больно ему. Что, если она решит покарать меня тем, что раз и навсегда покончит с ним?

— Грета, ты запомнила еще что-нибудь? Что угодно? Какую-то мелочь? — Я слишком крепко сжимаю ее руку. Но это вышло само собой.

Грета хмурит брови:

— Дай вспомнить. Ах да. Сбор в сумерках. В условленном месте. Но я не знаю, где это.

Я смотрю на запад. Солнце уже клонится к закату.

Я срываюсь с места и бегу.

— Эй, ты куда? — окликает меня Грета и пускается за мной вдогонку.