Ендрек и другие (Повесть) - Бадальска Вера - Страница 15

15

— Расскажи что-нибудь новое о Рыбке, — просит он обычно.

Я ему рассказываю, и мы оба хохочем, потому что с Рыбкой всегда случается что-нибудь интересное.

На следующий день с самого утра в доме началась суматоха. Все спешили. Мама с тетей без конца что-то пекли, жарили, варили. А папа с дядей ремонтировали машину. Они это могут делать постоянно. И хотя тетя Марыся уверяет, что у «Сиренки» все в порядке и она вчера сама на ней ездила в город, папа и дядя с утра уже возились с мотором. Разбирали и собирали разные части. Точно как я, когда получу в подарок какую-нибудь механическую игрушку. Мне кажется, что взрослые тоже любят играть и им интересно, что находится внутри какой-нибудь машины.

Но зато назавтра, в воскресенье, уже никто ничего не делал, все только ели и отдыхали.

После завтрака мы побежали в лес и на реку. У реки еще не было так красиво, как летом. Только вербы выглядели прекрасно. Совсем как принцессы — все украшенные серебряными сережками, похожими на жемчуг. Мы забрались на дерево, чтобы сорвать несколько веток и поставить их в воду. Гжесек влез выше всех. Он раскачал ветку и начал кричать:

— Я дед на соломенных ногах, из вербного дупла. Уху-ху! Я дед!

И так раскачивался, что чуть было не свалился прямо в реку.

Весь день мы веселились от души. С деревенскими ребятами играли в жмурки и прятки. Сначала прятались мальчики, а девочки их искали, а потом наоборот. Но девочек мы долго не могли найти, потому что они спрятались на чердаке в соседнем доме, а мы как дураки бегали по лугу и ольховой роще. В конце концов, нам надоело их искать, и мы пошли домой. От этой беготни нам уже в восемь часов захотелось спать, и мы легли в кровати.

Но не успели мы задремать, как за окном кто-то начал кричать, топать и петь. Играли на гармошке и на скрипке. Собаки во дворах надрывались от лая. Одним словом, шум поднялся невообразимый.

Оказывается, пришли ряженые. Ряженые — это ребята, которые ходят от дома к дому и поют разные песенки. Это называется «ходят собирать выкуп». Сейчас они пришли к нам. Встали у сеней и пели, а мы сидели на кроватях и слушали их. Очень смешные были эти песни. Магде больше всего понравилось о дочке:

У дочки выросла коса — заведи, мать, злого пса. Краше стала твоя дочь — украдут сегодня в ночь.

Магда, похоже, думала, что это о ней так поют. Как бы не так! Мама сказала, что это старая обрядовая песня.

Тетя вынесла ряженым кусок пирога и несколько яиц, они еще немного попели и ушли. Но мы уже не могли заснуть. Скоро за выкупом пришли другие ребята. И так было до утра.

В понедельник стояла прекрасная погода. Мы надели на себя самые лучшие одежды, потому что собрались ехать в гости в Устинов. В Устинове жил брат дяди, Болек.

Должны были ехать все. Даже очень старый дедушка Теофил, который не любит выходить из дому.

Магда надела свое самое красивое платье в голубой горошек с кружевным воротничком, а я и Гжесек новые костюмы. Мама повязала нам на шею банты из темно-синего бархата, а в нагрудные карманы вложила белые платочки. Мы выглядели элегантно. Все восхищались нами.

После завтрака дядя пошел запрягать. Естественно, Магда за ним. Она обожает лошадей и все время проводит в конюшне. Иногда дядя разрешает ей сесть на лошадь, и тогда она самая счастливая на свете. Магда, конечно, а не лошадь. Вот и сейчас, когда Магда увидела, что дядя идет запрягать, она тут же побежала за ним. Но не прошло и нескольких минут, как мы услышали ужасный крик.

— Лошадь Магду понесла! — крикнул я и выбежал во двор. Гжесек за мной. За нами мама, тетя и дедушка.

А во дворе…

Вот это да! Вот это была картина! По двору бегала Магда и пищала, а за ней гнались соседские мальчишки и поливали ее водой, словно она горела.

— Магда! Твое платье! — крикнула мама. — Как ты выглядишь!

— Успокойся, Хеленка, — сказал дедушка, — ведь сегодня праздник весны, когда все обливают друг друга водой. Традиция. Пусть немного побрызгаются. В мое время еще не такое бывало. Сколько девушек мы в корыто для поения лошадей окунали так, что на них сухой нитки не оставалось. Пойдемте лучше домой. Поможешь мне снять со шкафа мою шляпу. В старой ведь ехать неудобно.

И они ушли. А мы остались.

Ну и что? Может, мы должны были стоять и смотреть, как эти ребята Магду поливают? Еще чего не хватало! Гжесек схватил ведро, я — лейку, и мы побежали сестре на помощь.

Что тут началось! Это было такое обливание, какого еще мир не видел! Все поливали друг друга как сумасшедшие. Мы их, они нас. Даже Магда пришла в себя и пошла в атаку.

Когда дядя вышел с лошадью из конюшни, соседские ребята убежали, а мы стояли посреди двора с пустыми ведрами. Видно, мы как-то странно выглядели, потому что дядя остановился и так на нас посмотрел, словно не мог нас узнать. Мы были мокрыми с головы до ног. Даже в ботинках у нас хлюпало.

Конечно, в гости мы не поехали. Не в чем было. И остались одни дома.

Но об этом мы вовсе не жалели. Оставшуюся часть дня мы просидели в пижамах и играли в «человека, не злись» и другие игры.

И съели весь пирог с творогом, который испекли нам на дорогу до Варшавы.

«Ендрек, газу!!!»

омни, Магда, — сказал утром дедушка Теофил, — это очень важно. Никогда не подходи к корове спереди, а к лошади сзади…

— А к Ваське? — спросила Магда.

— К Ваське лучше не подходить вообще ни спереди, ни сзади.

Васька — это молодой баран. Он очень бодливый. И пасется всегда один за изгородью на лугу. Когда мы проходим мимо изгороди, он смотрит на нас из-под лба и противно блеет. Но у него очень красивая шерсть, и его любит дядя. Он слушается только его одного — не дядя барана, конечно, а баран дядю.

Рано утром перед самым нашим отъездом мы пошли в рощу. Мы шли и разговаривали о том, кто чего боится. Я, к примеру, боюсь грозы с молниями. Магда трясется от страха при виде мыши, а Гжесек сказал, что ничего не боится. Но он всегда хвастается. Знает, что у него хорошо получается то, чего не можем мы: он лазает по деревьям, как кот. Он умеет отличить все, что растет на поле, — пшеницу, рожь, ячмень, овес. Гжесек ловко рубит дрова, выкапывает мотыгой картошку, запрягает лошадей — словом, умеет делать множество нужных вещей. Но то, что он ничего не боится, — это, пожалуй, неправда. Чтобы не быть хуже Гжесека, я тоже сказал, что ничего не боюсь.

— А коровы? — спросил он.

— И коровы тоже.

— А Васьки?

— Васьки?.. Что мне ваш Васька!

Гжесек подумал немного, но, видно, ничего умного не придумал, потому что спросил:

— А Ваську за хвост дернешь?

Я задумался, но, поскольку с нами были еще и другие мальчишки, сказал, пожав плечами:

— Фи! Подумаешь. Конечно, дерну.