Ендрек и другие (Повесть) - Бадальска Вера - Страница 6

Когда тетя Юстинка вернулась из магазина, мы сразу ей сообщили, что звонил папа и сказал, что у нас две сестрички — Паулина и Бальбина, что обе чувствуют себя прекрасно.

Тетя сразу вроде бы онемела. Она стояла и смотрела на нас, как будто не понимала, о чем мы говорим.

— Тетя, ты слышишь? У нас близнецы! — крикнул я тете в ухо.

Она махнула на меня рукой и обратилась к Магде:

— Что это за история? Вы что, шутить вздумали? Я тут хожу, нервничаю, а у вас только глупости на уме!

— Но, тетя, какие глупости — ведь это правда. Папа звонил и велел тебе передать…

— Что близнецы?

— Ну, да! Девочки! Паулина и Бальбина…

Тетя поставила корзинку с продуктами на стол, сама села и начала покачивать головой.

— А вы меня не обманываете? — спросила она еще раз, чтобы убедиться, что мы ее не разыгрываем. Мы покрутили головами, что нет. Она внимательно посмотрела нам в глаза, но, видно, не нашла в них ничего подозрительного и наконец поверила.

— Ну, разве я не говорила? Я все время повторяю: в этом доме всегда все не как у людей! И сейчас тоже! Кто бы поверил. Близнецы! — вздохнула она.

Непохоже, чтобы ее обрадовала эта новость.

Мы начали готовить уроки, но сегодня у нас почему-то ничего не получалось. Мы с нетерпением ждали папу.

И когда, наконец, раздался знакомый треск открываемого замка, мы выскочили в переднюю и бросились на папу, чуть было не повалив его на пол.

Мы стащили с него пальто и — я с одной стороны, Магда с другой — уцепились за его руки.

— Успокойтесь! Вы меня на куски разорвете! — упрашивал нас папа. — Что вам надо? Я сейчас все расскажу!

— Ты знаешь, у нас уже есть имена! Сказать, какие?

— Ну?

— Паулина и Бальбина! — закричали мы как по команде.

— Вы хотите, чтобы у нее было двойное имя?

— Нет! Мы хотим, чтобы одну звали Паулина, а вторую Бальбина!

— Простите… какую вторую? — спросил папа, усаживаясь за стол.

— Вторую сестренку. Ведь их две…

— Две? — удивился папа. — Я ничего об этом не знаю. Почему две? Откуда они взялись?

— Как это откуда! Родились. Ты же сам об этом сказал.

— Я сказал? — еще больше удивился папа, а тетя Юстинка начала как-то недоверчиво на нас смотреть.

— Конечно, сказал! По телефону. Я же хорошо слышала. «Обе прекрасно себя чувствуют».

Папа посмотрел на Магду, у которой неизвестно почему было обиженное лицо, и неожиданно начал страшно хохотать. Он хохотал и хохотал. А мы стояли рядом и не понимали, отчего ему так весело. Ведь не близнецам же он так радуется!

Наконец папа перестал смеяться, взял Магду на колени и погладил по голове:

— Прости меня, доченька, за это недоразумение. Это моя вина. Действительно, вспоминаю, я сказал «обе», но это значило: мама и малышка.

— Выходит, у нас только один ребенок! Ууу! — заревела она так, что тетя Юстинка, которая как раз в этот момент ставила перед папой тарелку с супом, подскочила от неожиданности.

— С ума можно сойти с этими детьми! Вечно они что-нибудь придумают! Я уже сообщила всем знакомым, что у нас близнецы, а тут пожалуйста — близнецов нет! Постоянно озорники что-нибудь напутают! А как теперь людям в глаза смотреть? Только и жди от них чего-нибудь! — ворчала тетя, но по ее лицу было видно, что на этот раз она довольна.

Я тоже обрадовался. Все-таки две сестры — это не три!

Только у Магды на весь вечер испортилось настроение.

Но в этом нет ничего удивительного.

Эва проглотила льва

вот уже новая сестренка у нас дома! И не какая-нибудь там Бальбина или Паулина, а обыкновенная Эва.

Я должен сказать, что всю первую неделю я не был от этого в восторге. Ни я, ни Магда. Потому что почти весь дом был перевернут вверх дном.

Во-первых, нам постоянно приходилось ходить на цыпочках.

Через несколько дней я сказал Магде, что если это будет долго продолжаться и мне вот так придется тренироваться в ходьбе на цыпочках, то я наверняка стану не конструктором машин, как собирался, а танцовщиком. Возможно, даже прима-балерином стану.

— Скорее прима-обжорой, — сказала Магда. — Если ты будешь столько есть, то станешь жирным, как поросенок тети Марыси. Прима-балерина — это женщина. Она должна быть худенькой и стройной. Прима-балерина — самая лучшая танцовщица в балете.

Об этом обжоре Магда сказала из зависти, потому что я как раз в этот момент уплетал четвертый кусок пирога со сливами. Такой пирог со сливами, как делает наша мама, я могу есть без конца и днем, и ночью. А Магда не может. А почему? Потому что они решили с Боженой худеть. Уже второй день худеют, но я думаю, что Магда больше недели не выдержит. Даже сейчас она смотрит на пирог жадными глазами.

Ну так вот, во-первых, мы ходили на цыпочках.

Во-вторых, человек за все это время не мог дома слова громко сказать, потому что никогда не известно, спит уже Эва или только засыпает. Нам с Магдой постоянно приходилось говорить шепотом, что лично для меня большая мука. Я люблю иногда покричать, особенно когда разговариваю с Магдой.

В-третьих, и на меня, и на Магду вообще перестали в доме обращать внимание. Все только и были заняты ребенком. Без конца только о нем и говорили, и дома ничего иного не было слышно, кроме: «Эва то, Эва сё»… прямо тошно!

Но так было в самом начале. Сейчас самое плохое позади. Все уже немного успокоились, а самое главное, что не мы приспособились к Эве, а Эва начала привыкать к нам. Честное слово! И даже как-то раз, когда Магда заорала на меня как в давние добрые времена: «Снова ты ходишь по дому в грязных ботинках, уродина несчастная!», а к тому же это свое «уродина несчастная» она проорала так, как только она одна может и на полную мощность, то Эва, хотя и спала, открыла один глаз и — клянусь — улыбнулась мне. Похоже, сестренка дала мне знак, что она на моей стороне. И я подумал, что, пожалуй, мне эта малышка начинает нравиться.

И в самом деле, с этого момента она мне нравится все больше и больше.

К тому же время от времени у нас из-за Эвы происходят смешные истории.

Вот, например, вчера.

Утром, когда мы готовились идти в школу и допивали свое молоко, в кухню, как бомба, влетела тетя Юстинка. Запыхавшаяся и испуганная как никогда. Она тут же плюхнулась на стул и схватилась за сердце.

— Что случилось? У тебя что-нибудь болит? — забеспокоилась мама.

Но тетя покачала головой и продолжала молча вздыхать. Правда, теперь она уже смотрела в потолок и держалась не за сердце, а за голову.

— Ну, скажи, наконец, что с тобой, — все больше нервничала мама, а Магда, которая никогда не теряет присутствия духа, на всякий случай принесла тете стакан воды и сердечные капли. Тетя выпила воду, посмотрела на маму и сказала испуганным голосом:

— Слушай… Это ужасно… Нужно сейчас же звонить в «скорую помощь»…

— В «скорую помощь»? А что с тобой? — мама взяла тетю за руку, чтобы проверить пульс.

— Со мной ничего. Только Эва…

— Что Эва?! — крикнули мы.

— Эва… проглотила… льва!

— Проглотила что? — удивился я, подумав, что ослышался.

— Льва!

Мама уже больше ни о чем не спрашивала. Она сняла с огня кастрюлю с молоком и побежала в комнату. Мы за ней — и сразу к кроватке. Смотрим — а Эва спокойно лежит, смотрит по сторонам, что-то по-своему говорит и вообще непохожа на человека, проглотившего льва.

Мы думали, что тетя пошутила, но это была не шутка. Она действительно была страшно перепугана.