Под сенью исполинов (СИ) - Калинин Никита - Страница 70

От Бурова сейчас зависело многое, раз он избрал молчаливое расследование. Десять отпечатков тел в капсулах вместо одиннадцати даже не наводили на мысль – кричали: «подмена!» Один из членов команды не «прыгал» с Земли. Он уже был тут, на Ясной, когда остальные пробуждались. И имитировал пробуждение вместе с ними…

Имитировал…

Когда Трипольский нарыл записи Иконникова, мозаика сложилась окончательно. Слова полковника о том, что чем дольше имитатор находится в образе жертвы, тем стабильней этот самый образ, не оставляли сомнений - среди них чужак. Буров не спешил с выводами. Возможно потому и не ошибался никогда. Пример – Ганич. Точнее, Михайлов, чёрт бы его побрал. Он ведь первый в списке.

Был первым. Имитатору непочём ранения. А Ганича переломало так, что впору было бы отпевать. Искусственная кома святоше обеспечена.

Тогда кто? Кто не-человек?

Павлов. Якут скрытый, замкнутый. И… недаром же именно он пропал с бедняжкой Викторией. Убил её где-нибудь в лесу. И теперь вернётся, как ни в чём не бывало. Героем.

Точка вдали поначалу казалась игрой тени на опушке леса. Но спустя пару минут она заметно выросла. Кто-то приближался. Буров криво улыбнулся, погладив гордеев за поясом. Нужно встречать.

Но это был не Роберт. К модулю, спотыкаясь и падая, брела голая, обожжённая ультрафиолетом Милош…

Какое-то время Буров наблюдал за повреждённой в надежде, что она одумается и уберётся обратно в лес, где ей самое место. Или хотя бы провалится в одну из невидимых каверн. Но Милослава упорно шагала по белому песку, не обращая ни малейшего внимания на его температуру.

Буров вошёл в медблок и встретился взглядом с Ренатой, но сделал вид, что ничего не произошло. Женщина тихо хрустнула подсохшим печеньем, запила солоноватой водой и мило улыбнулась ему, как старому другу. Сбитой с постамента статуей, на кушетке лежал Саныч: белее простыни под собой, он осунулся, словно неделю не ел. В потускневшем взгляде бывшего командира застыла мука.

– Он не разговаривает, – вздохнула Рената.

– Сдал, – прогудел Истукан и поймал себя на мысли: их командир погиб в бою с многоногой тварью, а то, что сейчас лежит на кушетке – лишь его гниющий труп.

Реаниматор под Ганичем-Михайловым гудел мерными волнами. Значит, напряжение стабильно. В противном случае система аппарата забила бы тревогу. Возможно, работающий генератор Фрэнки не успел тронуть…

– Вы так и не определили причины смерти близнецов?

Ореол тайны, окутывавший синтетика вместе с его предполагаемым проводником на родину раздражал. Со слов Романа, синтетик убил пришельцев одним прикосновением. Притом мозг не имел сторонних повреждений, только патологии.

Рената покачала головой и с апатичным видом надкусила печенье. Буров поиграл желваками.

– Мы тут как дети в песочнице – жестяной грибок хрен нас от бури защитит. Нет гарантий, что синтетик не заявится. В эффективность блокировки панели управления я не верю.

– Майкл говорит, что он неопасен, – ответила Рената и снова хрустнула. – Иначе он бы убил вас, Тимофей Тимофеевич.

– Важнее – чего Майкл не говорит.

– Я ему верю, – пожала плечами она. – Не каждый станет рассказывать о своих детях.

– Только если не хочет залить триплекс гудроном…

– Вы в последнее время странный, Тимофей. Нелюдимый больше обычного. Как подозреваете кого. Уж не Майкла ли? – прищурилась Рената шутя, но вдруг поняла, что попала в точку. – Знаете, я вот что скажу. Я ему верю. Я чувствую в нём хорошего человека. Можете посмеяться, пойму, но я очень тонко ощущаю людей. Добрых людей, на которых самой мне не везёт. Он не способен на предательство.

– Речь не о предательстве, Рената Дамировна. Недруг не предаёт, когда всаживает в тебя нож. Сейчас мы соратники. Вроде как. Но лет пятнадцать назад стреляли друг в друга. Когда господины взяли Псков, там был и он, и я.

Саныч до этого лежал неподвижно и подпирал серый потолок отсутствующим взглядом. Будто умер секунду назад, разве что простынь на груди время от времени расправлялась. Но стоило Бурову сказать про Псков, он ожил.

– Хрена с два!.. – просипел Александр Александрович. – В это время он командовал разведвзводом под Харбином… Он мне это лично говорил!..

Матрёшка среди оловянных солдатиков раскрылась.

Сигнализация панели внешнего шлюза заставила вздрогнуть всех. Рената подскочила, уронив недопитый стакан. Буров вынул из-за пояса гордеев с тем же выражением, с каким разъяснял Ренате разницу между недругом и предателем.

– Вика! Роберт! – радостно вскрикнула Рената и первой выскользнула из медблока. То ли усталость сказалась, то ли захлестнувшие чувства, но она даже не подумала послать проверочный импульс.

Буров еле успел остановить её у шлюза.

– Это Милош! – морщась от боли, схватил её за руку он. – Это всего лишь повреждённая!

Немногое в жизни Бурова вынуждало его отшатнуться. Взгляд, который он поймал на себе после этих слов, стал одним и того немногого.

– В сторону!.. – прошипела психосервер. Истукан и сам не понял, как повиновался.

Внешний шлюз поехал вбок.

Она стояла в той же позе, в какой за ней наблюдал в капсульном Саныч: почти восторженно смотрела на что-то, одной ей видимое, склонив голову набок. Но стоило впереди образоваться проёму, она сразу же шагнула в отсек стабилизации атмосферы.

– Вы же не планируете её впустить? – недоумевающе уставился на Ренату гигант. – Вдруг она – подражатель?

Рената растерялась. Раскрыла было рот, но не вымолвила и слова. И всхлипнула вдруг, ещё раз глянув на перепачканную, обгоревшую девушку в смотровую щель. Слёзы потекли сами, без спросу. Она не могла оставить её. Ни за что.

Буров понимал это. Выждал пока помпы сделают соотношение газов приемлемым, оттолкнул Ренату, и пока та не опомнилась, раскрыл экстренный лючок посередине шлюза и просунул в отсек руку, сжимающую пистолет.

– Нет!..

Раздался выстрел, и Милош упала.

– Надо же, это она, не мимик, – хладнокровно заключил Истукан и повернулся к разъярённой Ренате, стараясь не смотреть той в глаза: – Приведите Трипольского, капитан Неясова. Один я раненую не донесу.

Только теперь Милослава закричала от боли, схватившись за простреленную голень.

***

Рой мыслей в голове Трипольского вытеснил всё, что было до их с Буровым разговора.

Час Квантум – так предполагалось назвать момент создания устойчивого, полноценного квантового компьютера с настоящим, а не опосредованным ИИ внутри. Машины поистине поразительной вычислительной мощности, превосходящей всякий суперкомпьютер в сотни, тысячи раз. Машины мыслящей.

Разумной.

Многие считали, что Макленнор был единственным, кто лицезрел Час Квантум. Что его «человек» обладал квантовым «мозгом» достаточной мощности, чтобы вместить полноценный искусственный интеллект без приставки «квази». Но Фарадей знал, что это правда лишь наполовину.

Трипольский погрузился в себя. Он на автомате вышел из отсека чуть ли не вслед за Буровым, сходил на склад, взял недостающие инструменты и вернулся. И за это время успел обдумать многое. В частности – говорить ли остальным о его теории?

В сравнении с чертежами квантового мозга, которые он видел в тайном архиве Макленнора, начинка модифицированного аналогового ЭВМ выглядела выдернутой из какой-то другой, неправильной, извращённой реальности. Как же! Именно его, Трипольского, привычная реальность и сотворила этого урода от техники. Реальность, где война периодически становилась самоцелью человека, где абсурд противостояния нередко приближался к абсолюту и порождал такие вот рудименты научной мысли…

Подтянув полы халата, Фарадей уселся на пол, поставил рядом кейс с инструментами и вынул телескопическое зеркало.

Нет, не стоило раскрывать ни целей, ни теории. Его однажды уже высмеяли, выставили глупцом и фантазёром. Все, и в первую очередь отец, которому он однажды докажет свою правоту, и тем поставит на место.