Мар. Тень императора (СИ) - Лисина Александра - Страница 68

— «Нас регулярно проверяют на способность поглощать магию. В подвале есть комната, где у графа Анрэ стоит специальный прибор. Там много ячеек. В каждой — какое-то количество единиц магической энергии. Где больше, где меньше. Но нас начинают тестировать с самых маленьких, заставляя сперва забирать оттуда магию, а потом ее вернуть. Это как тренировка… сперва мы можем не очень много. Затем получается все лучше и лучше. Наконец, приходит время, когда резервы открываются, одной емкости становится мало, и вот тогда нас переводят к более крупным ячейкам. И так — до тех пор, пока не станет ясно, что мы не способны ее опустошить».

— «Сколько обычно времени уходит на одну ячейку?»

— «По-разному. Кто за пару дней справляется. А кому-то нужен целый месяц».

— «Наверное, чем крупнее ячейка, тем труднее ее пройти?» — предположил я, припомнив свои собственные тренировки с резервами.

Мне показалось, что Мисса улыбнулась.

— «Последние всегда самые сложные. Над некоторыми можно полгода биться, но так ни к чему и не прийти».

— «А сколько времени вам дается на преодоление каждой ячейки?»

— «Ограничений нет, — спокойно отозвалась девочка. — Пока ты находишься в Хаде, можешь учиться и развивать свои резервы. Чем они больше, тем выше вероятность, что у тебя будет богатый хозяин. Но если за год не произойдет никаких сдвигов, то, скорее всего, это и есть предел».

— «Это вам леди Амелия говорит?»

— «Они оба. Хотя леди всегда добавляет, что размер ячейки — не самое главное. Он позволяет лишь косвенно судить о резервах, а в действительности даже слабый дарру может вместить в себя очень много энергии. Просто это произойдет не за один раз, а постепенно».

Я хмыкнул: Тизар тоже такое говорил. Мол, резервы дарру — как желудок у обжоры. Сперва в него помещается немного еды, однако, если с каждым разом запихивать туда все больше и больше, то со временем он растянется. До определенного предела, конечно. Именно этот предел и будет считаться максимальным резервом. Но количество поглощенной пищи не измеряется только лишь величиной желудка: если пища сразу пройдет дальше, то желудок освободится быстрее, и туда можно будет запихать еще одну порцию гамбургеров. А если переваривать их не станут, и плохо пережеванная булка просто вылетит с другого конца в том же виде, что и вошла, то скорость прохождения пищи скомпенсирует недостаточный размер желудка и позволит в кратчайшие сроки снова его наполнить.

Именно за счет способности быстро выплескивать из себя энергию некоторые дарру были способны потягаться с более емкими, но менее расторопными коллегами. И при выборе «живой батарейки» эта способность также учитывалась.

У меня, как следовало догадаться, оказался очень растянутый «желудок», поэтому вмещалось туда до безобразия много «гамбургеров». А вот отдавать их я не любил. Сам не использовал, но предпочитал хранить еду про запас, как хомяк, и с огромным трудом выцеживал остатки. С одной стороны, это было хорошо — в качестве запасного источника энергии я подходил идеально. А вот забрать ее у меня было проблематично. Даже сейчас, через десять лет упорных тренировок, это составляло некоторую проблему, так что толкового партнера для мага из меня, пожалуй, не получится.

— «На какой ячейке остановилась ты?» —поинтересовался я у девчонки.

— «На предпоследней, — призналась Мисса. — Но это еще не окончательный результат, потому что наша сила растет лет до двенадцати. Я смогу стать сильнее, если буду лучше тренироваться. А вот Валья смогла за раз опустошить сразу две последних ячейки».

— «Ого! — удивился я. — Сколько же единиц энергии в них было?»

— «Средний по силе дарру способен забрать за один раз около трехсот УЕМ. Я забираю около пятисот. А Валья… тогда она взяла больше тысячи».

— «За один раз?! Да твою подружку в книгу рекордов надо записывать! Тысяча с лишним УЕМ…»

Даже для меня это было слишком.

Но Мисса почему-то не разделяла моего восторга. Вместо того, чтобы рассмеяться или как-то иначе выразить гордость за лучшую подругу, она, напротив, погрустнела.

— «Да, Мар. Валья действительно очень сильная дарру. Наверное, именно поэтому она и исчезла».

Я встрепенулся.

— «Что значит, исчезла? Для нее нашли хозяина?»

— «Не знаю. Нам никто ничего не говорит».

— «Эм… хочешь сказать, девочку увезли отсюда тайком?»

Мисса снова ненадолго замолчала, а затем горько добавила:

— «Трудно сказать. Мы общались только мысленно. Я точно знаю лишь то, что Валье было четыре с половиной года. Что ее привезли сюда совсем маленькой. А в один из дней она просто перестала отзываться, и больше я ее не слышала».

— «Погоди, погоди. Хочешь сказать, что Валья училась не с вами?!»

— «Она жила в отдельном секторе. Леди Амелия не разрешала ей выходить из комнаты именно из-за того, что Валья чересчур сильна. Воспитатели приходили к ней сами. Но учили нас одному и тому же».

Я замер.

— «Так. А как же вы начали общаться, если ни разу не виделись?»

— «Она сама меня нашла. Позвала… хотела хоть с кем-нибудь поговорить. Но услышала ее только я. Мы часто болтали, — грустно добавила девочка. — Валья была хорошей. Мне нравилось с ней говорить. Но потом ее забрали, и тут стало совсем невесело».

— «Хочешь сказать, ее увезли отсюда без предварительных встреч и согласований?»

— «Да. До того дня к ней никого даже не приводили знакомиться».

Я насторожился еще больше.

— «Ну, наверное, и такое случается. Возможно, узнав о ее способностях, леди Амелия пригласила на смотрины какого-нибудь особенно сильного и важного мага. Он твоей подруге сразу понравился, а потом забрал ее с собой».

— «Нет, Мар, — тяжело вздохнула девочка. — За Вальей пришли поздно ночью. Все уже спали, и никто не ждал никаких гостей… я проснулась от ее зова. Но он почти сразу оборвался, как если бы Валья уснула. И я не смогла до нее докричаться ни в ту ночь, ни на следующий день, ни после… а когда спросила у леди Амалии, не приезжали ли в замок маги за какой-то из девочек, она ответила, что никого не было. Но она ТАК это сказала, что еще через день я спросила у графа эль Сара. И он тоже ответил: нет».

— «А его аура?» — нахмурился я.

Мисса прерывисто вздохнула.

— «Она мигнула, Мар. Когда он говорил, что ни за кем из девочек в ту ночь не приходили, она действительно мигнула. Дважды».

— «То есть, граф соврал… как по-твоему, куда они дели твою подругу?»

— «Я не знаю, — тоскливо призналась девчонка. — Но Валья не уехала бы из замка, не попрощавшись со мной. Я перестала ее чувствовать два года назад, Мар. Весной. А через день после того, как Валью забрали, в горах начался буран, и я увидела… вернее, мне показалось, что в ту ночь в мое окно заглянул ледяной пес».

— «Кто?!» — поневоле вздрогнул я.

— «Не смейся, Мар, но мне кажется, что это была Валья», — прошептала девочка.

— «Откуда ты знаешь?!»

— «Потому что она позвала меня, — едва слышно сказала Мисса, заставив меня снова вздрогнуть. — Мысленно. Как раньше».

Мне стало не по себе.

— «Я испугалась и не ответила. Но с тех пор в метели я иногда слышу ее голоса, — так же тихо добавила девочка. — А порой, если выгляну в окно, мне кажется, что она все еще там. В ночи. И по-прежнему ждет меня. Только на зов уже не отвечает».

— «Ты говорила об этом кому-нибудь?» — после долгой паузы спросил я, лихорадочно размышляя над сказанным.

— «Шутишь? — горько усмехнулась девочка. — Нам даже друг с другом не дают поговорить наедине. Рядом всегда ошивается или нянька, или воспитательница, или стражник. Самых маленьких держат отдельно. Нас к ним даже не пускают. Тихо говорить нельзя. Шептаться по углам нельзя. Сидеть вдвоем вдали от остальных запрещено. Обсуждать что-либо, кроме учебы и платьев, тоже. На ночь нас запирают в комнатах, как преступниц, и рядом всегда есть хотя бы один стражник. Говорить вслух по ночам тоже нельзя. А перестукиваться не получается — стены слишком толстые. У нас с Тришей в стене трещина есть, поэтому иногда мы друг друга слышим. Но говорить все равно опасно, потому что в коридоре сильное эхо. Даже если отвечать шепотом, стражник может услышать. И тогда тех, кто разговаривает в неположенном месте и в неположенное время, накажут. Валья первой позвала меня мысленно. Не знаю, как у нее получилось, но мы решили об этом молчать. Я несколько раз пыталась связаться с другими девочками, но из этого ничего не вышло. Они не отвечали. И сейчас не отвечают. Единственным, кто меня услышал за эти два года, был ты, Мар. И теперь я даже не знаю, что это значит. Ты ведь — дарру?»